Вызывающий вид Эспа был толпе больше по нраву, ибо он по крайней мере более соответствовал тому, как должен вести себя царь: кричал на них, топал ногами, злился. Цепи приковывали лжецарей к трону, но свирепого выражения лица Эспа было достаточно, чтобы удержать людей от насмешек над ним, как они это делали с Менефом. Но когда из толпы возник Симеркет и встал у подножия трона, молча разглядывая обоих, поведение коронованных особ резко изменилось.

Глаза Менефа вылезли из орбит, и он в ужасе закричал. И хладнокровный Эсп тоже впал в ступор, призывая богов Египта защитить его от возмездия духов. Увидев такое поведение избранников, толпа в восторге загоготала.

Но это был еще не конец.

Симеркет наблюдал за царями, и на его губах играла презрительная улыбка: несомненно, эти двое были уверены, что он вернулся на землю из Царства Тьмы, дабы увести их в ад… Внезапно Симеркет сделал выпад в сторону трона, и толпа разразилась хохотом: двое сидящих на нем отпрянули, натянув цепи, и их глотки исторгли крик.

Устав от игры, Симеркет удалился. Когда Эсп и Менеф осмелились поднять головы, его и след простыл, что подтверждало их убеждение: им являлся мстительный дух…

Симеркет не остановился, чтобы посмотреть на борцов и жонглеров, которые развлекали народ. Он был озабочен совсем другим, да и не любил он ярмарки — шум толпы его раздражал, — но Мать Милитта попросила его подождать возле разводного моста гагу, и ничто — ни бунт, ни война, ни даже праздник — не могло помешать ему.

Симеркет не известил о своем прибытии женскую стражу. Мать Милитта предупредила его, что гагу заняты своими ритуалами и он не должен их беспокоить. Поэтому Симеркет присоединился к тем, кто отдыхал возле рва гагу, и сделал так, как ему было велено: стал спокойно ждать.

Вавилонское солнце было, как и всегда, чудовищно горячим, и Симеркет пожалел, что не обзавелся широкополой соломенной шляпой — плетельщики циновок продавали такие на улицах. Сняв сандалии, он опустил ноги в прохладную воду, наполнявшую ров. Убаюканный многоречивым веселым гомоном, он почти тотчас погрузился в состояние полудремы и смог наконец обдумать все, что случилось с ним последние дни. Другое дело, мог ли он найти во всем этом смысл.

Еще в склепе он и Шепак решили, что будет слишком опасно появиться сразу же во дворце. Они пришли к выводу, что раз царица Нарунте и Менеф его видели, то могли организовать отчаянную попытку покушения на него. Поэтому Шепак отправился за Кутиром, чтобы тайно привести его в склеп. Позднее он рассказал Симеркету, что нашел царя сидевшим в одиночестве в своих покоях, бледного и встревоженного. Он читал последние депеши от отца из столицы Фив.

— Ваше величество, — обратился к нему Шепак, — мы нашли вашу сестру.

Кутир вздрогнул и медленно поднялся на ноги.

— Она жива?

Шепак опустил глаза, уставясь в пол, и царь понял его ответ.

— Значит, исины убили ее…

— Нет, ваше величество. — Кутир резко поднял голову. — Симеркет сейчас в склепе. Он сможет объяснить…

— В склепе?… — в ужасе вскричал Кутир.

— Вы должны туда спуститься, ваше величество!..

Кутир, не привыкший к тому, чтобы ему перечили, пристально посмотрел на него.

— Хорошо, и мои телохранители схватят его — за святотатство. Никому не позволено осквернять наших мертвых!

— Я думаю, ваше величество, вам лучше сначала послушать его рассказ в отсутствие телохранителей. После этого вы сможете сами решить, что делать.

Кутир сразу понял, о чем говорит Шепак.

— Значит, это заговор?

И снова Шепак ничего не ответил. Кутир повесил сбоку меч и вложил кинжал в висевшие на поясе ножны. Хотя он доверял и Симеркету, и Шепаку, но не хотел в ловушку, как это уже случалось с иными эламскими царями, которым была уготована судьба пасть от рук их подданных.

В дворцовых подвалах они подошли к красной стене, отделявшей этот свет — от того. Нидаба и темноголовые ушли, отпущенные Симеркетом. Их присутствие могло бы лишь взвинтить эламского властителя.

Шепак и Кутир нашли Симеркета, заляпанного пятнами меда и разложения, в дальнем углу склепа. Кутир увидел, что пол там был усыпан кусками глиняных печатей. Глаза его вспыхнули гневом.

— Ваше величество, — произнес Симеркет, прежде чем царь обрушился на него, — не сомневайтесь в том, что до того как я начал поиски, священник произнес положенную молитву над каждым мертвым.

Кутир молчал, и Симеркет осторожно продолжил:

— Мы полагаем, что тело вашей сестры было ошибочно опознано как тело служанки и помещено в кувшин. Хотите убедиться?

Царь выдохнул и кивнул.

Симеркет снова погрузил руку в кувшин и осторожно и медленно вытащил наружу голову принцессы. С ее носа и лба липкими ручьями стекал мед; колеблющийся луч фонаря осветил ее лицо.

— Это ваша сестра, господин? — спросил Симеркет. Царь быстро отвернулся, кивнув.

— Кто это сделал? — мрачно пробормотал он.

— Мне стыдно сказать, ваше величество, что это преступление совершили египтяне. Менеф подослал налетчиков в дом вашей сестры. Его телохранитель Эсп совершил убийства.

И Симеркет рассказал, как он обнаружил, что Менеф принял участие в заговоре, унесшем жизнь Рамсеса III, и что он поддерживал связи с остающимися в Египте заговорщиками, главным образом с принцем Майатамом, повелевшим Менефу лишить жизни Найю и Рэми.

— Ты говоришь, что моя сестра и ее муж были убиты, потому что этот египетский принц хотел отомстить тебе?

— Нет, ваше величество. Вашу сестру приказал убить не он, а ваша жена. Все убийства на плантации были совершены для того только, чтобы казалось, будто это дело рук исинов. Сама царица призналась мне в этом!

Кутир, который знал о ненависти своей жены к его сестре, приложил руку ко лбу и упал бы, если бы Симеркет не усадил его на скамью. Тяжело прислонившись к стене, царь с изумлением слушал Симеркета. Тот вел рассказ, как Нарунте и хитроумный Менеф заперли его в Скорпионовой камере.

Кутир недоверчиво покачал головой:

— В Скорпионовой камере? Но это невозможно. Там никто не выживает…

— Шепак подоспел в последний момент! Если нет веры моим словам, я покажу вам отметины. — Не дожидаясь согласия, Симеркет повернулся и спустил с плеч тунику. То место на спине, куда вонзилось жало шмеля, распухло и обесцветилось.

Вид все еще кровоточившей раны окончательно убедил эламского властителя в том, что рассказ Симеркета — правда.

— Но зачем? — спросил он слабым голосом. — Зачем она это сделала?

— Царица Нарунте узнала, что ваша сестра и ее муж прибыли сюда с секретным приказом от вашего отца. Ваши победы в Месопотамии угрожали ему. Им было дано указание помешать вашим успехам — любым способом.

— Успехам? — с горечью повторил Кутир. Он вознес руки к глазам, и плечи его затряслись. Однако он быстро овладел собой и уставился в темноту. — Нарунте всего лишь дочь вождя горцев, неистовая в своей любви ко мне. Да, иногда она бывает грубой…

Симеркет понял: Кутир никогда не осудит царицу за содеянное. Ему ничего не оставалось, как пожать плечами:

— Тогда давайте возложим всю вину на Менефа и тех, кто ему помогал, ваше величество. Они принадлежат к цивилизованной нации и должны осознавать то, что совершают.

Кутир бросил на него благодарный взгляд.

— Ты оправдываешь общее мнение о себе, Симеркет. Ты нашел мою сестру, как я и надеялся, и нашел в себе мужество рассказать мне об участии в ее убийстве твоих соплеменников. Многие другие мужи не набрались бы храбрости сказать мне правду. Я прикажу арестовать египетского посла и его людей. А наказать их я предоставлю тебе. — В его глазах мелькнуло что-то похожее на стыд. — Что до моего участия, то я сожалею о том, что мое теперешнее положение не дает мне возможности разрешить статуе Бел-Мардука покинуть Вавилон. Боюсь, что маги этого бога посмеялись бы мне в лицо, если бы я позволил этому свершиться. Они рассчитывают на то, что скоро в Вавилоне будет распоряжаться другой царь. Я желаю тебе с ним удачи.