Симеркет слабо покачал головой. В ответ он услышал сдавленный смех — гоготали сыновья Илайбера; они присоединились к ним в северной столице Египта, где навещали свою тетку Из, матушку фараона. Хотя у самого младшего из них еще не было бороды, они были сильные, статные и с виду суровые. Их золотисто-карие глаза смотрели умно и проницательно, кожа после недель, проведенных на пастбищах, где они пасли огромные стада отцовских овец, смугло золотилась. Они не преминули сообщить Симеркету, что, хотя их предки осели в Ханаане, они считают себя членами еврейского племени (или племен? Симеркет так понял, что племен было несколько). Их страна была молодой и называлась Израилем или, возможно, Иудеей; они так быстро говорили по-египетски и с таким странным акцентом, что Симеркет не все разобрал из сказанного. Как бы она ни называлась, эта страна, цари ее, а скорее судьи, правили с согласия их сурового бога пустыни.

Видя, что он немного пришел в себя, молодые люди собрались вокруг Симеркета, чтобы забросать его вопросами.

— Правда ли, что ты едешь в Вавилон, чтобы привезти обратно идол дьявола для твоего брата Рамсеса? — спросил самый младший из братьев.

— Я еду туда, чтобы найти мою жену, — ответил Симеркет, превозмогая спазмы в желудке. Он был поражен тем, что молодой человек знал о его поисках идола Бел-Мардука. Рамсес, должно быть, выдал секрет Илайберу!..

— Египетские женщины — шлюхи, — заметил самый старший юноша.

— Моя жена не шлюха, — гневно возразил Симеркет, едва владея собой.

— Однако наш отец рассказывал, что она вовсе не была твоей женой, — заметил тот, что был выше всех. — Он говорил, что она развелась с тобой, чтобы выйти замуж за другого мужчину, за предателя, поднявшего руку на нашего покойного дядю Рамсеса. Это правда?

Желудок Симеркета опять свело.

— Она хотела ребенка, — с трудом выговорил он. — Я не мог дать его ей. Она не знала, что он предатель, когда выходила за него замуж.

— Вы, египтяне, позволяете вашим женщинам свободно ложиться в постель со всеми, кого они выберут? Они что, должны повсюду искать того мужчину, который может дать им сыновей?

— Мы не поэтому предоставляем женщинам свободу…

— Посмотри, что случилось с дядей Рамсесом — его убили собственные жены. Какой стыд! В нашей стране ты никогда не услышишь о таком позоре. Женщины должны сидеть дома, воспитывая детей и прядя шерсть.

Симеркет был не в состоянии вести подобный диспут, но попытался дать разумный ответ.

— Мужчины и женщины в Египте берут пример с семейного союза Исиды [2]и Осириса, — объяснил он. — Осирис не мог бы стать владыкой загробного мира без помощи своей жены.

При этих словах сыновья Илайбера презрительно захохотали.

— Но они не настоящие боги! — воскликнул старший из юношей. — Их нет! Как ты можешь даже упоминать их в нашем присутствии?!

Это замечание заставило молодых людей перейти на родной язык, и все трое, повернувшись к Симеркету спиной, принялись кричать и жестикулировать. Он воспользовался этой возможностью, чтобы незаметно выскользнуть и присоединиться к Илайберу, все еще стоявшему на носу корабля.

Внезапно корабль сильно качнуло, и Симеркет с удивлением обнаружил, что у него не возникло позыва на рвоту. А запах тушеной баранины в раскачивающемся над огнем котле показался ему почти соблазнительным. Возможно, он наконец обрел свои — как капитан назвал их? — «морские ноги».

Стоя под навесом, двоюродный брат фараона Илайбер молился, обмотав голову покрывалом. Симеркет ждал, пока тот, раскачиваясь, бормотал слова молитвы.

— Твои сыновья очень страстные, — произнес Симеркет, когда Илайбер открыл глаза.

Илайбер приподнял голову, чтобы увидеть четверых молодых людей.

— Это хорошо, когда мужчины со страстью защищают свои убеждения, — произнес он с обычной своей осмотрительностью. — Иногда только глубокое убеждение дает нам преимущество перед врагами!

— Я думал, что преимущество вам дает ваш бог?

Илайбер пожал плечами, показывая, что понимает, о чем говорит Симеркет.

— Но они, несомненно, презирают египтян, — заметил Симеркет, оглядываясь на юношей.

— Возможно, ты не знаешь, что иудеи были когда-то в рабстве у египтян, — ответил Илайбер, — по крайней мере так говорится в наших преданиях. Но мы молились нашему богу, и он послал нам героя, чтобы спасти нас. Его имя Моисей.

Симеркет, никогда прежде не слышавший этой истории, с сомнением покачал головой:

— Но Моисей египетское имя. По крайней мере отчасти.

— Моисей был иудеем, которого младенцем нашли на берегу Нила и воспитали как принца в Золотом дворце фараона. Так что ты действительно можешь сказать, что он был наполовину египтянином.

— Почему я никогда не слышал о вашем герое?

— Возможно, потому, что он жил триста лет назад.

— Илайбер, — снисходительно улыбнулся Симеркет, — в Египте это все равно что вчера!

Илайбер скептически посмотрел на него, тоже слегка улыбнувшись, но ничего не сказал.

— Ты веришь в это предание? — спросил Симеркет.

В этот момент водная поверхность по борту внезапно вскипела — косяк рыбы бешено работал плавниками, нагоняя корабль. Серебристые спинки блестели в лучах солнца. Симеркет увидел, как несколько матросов схватились за сети — в надежде пополнить запас продовольствия.

Илайбер ответил Симеркету так тихо, что ветер не мог донести его слова до сыновей:

— Я расскажу тебе, во что верит мой брат Рамсес, если ты захочешь выслушать. Он говорит, что читал запрещенные свитки.

Симеркет неловко переступил с ноги на ногу, чувствуя некоторое замешательство. Знание правды зачастую чревато последующим наказанием. Но тем не менее он кивнул, дав понять Илайберу, что тот может говорить.

Илайбер наклонился к его уху:

— Рамсес говорит, что евреи впервые вторглись в Египет вместе с гиксосами. Один из них, Иосиф, даже стал верховным визирем при царе гиксосов. Ему было поручено уничтожить коренных египтян в Дельте, а оставшихся в живых прогнать в Фивы. Рамсес утверждает, что еврейская легенда ставит все с ног на голову — ведь именно египтяне были под властью завоевателей.

Симеркет пожал плечами. Нет египтянина, который не знал бы о гиксосах! Их вторжение — шрам на совести нации! А их изгнание — величайшая победа Египта.

— Когда наконец южные цари одержали верх, — продолжил Илайбер, — они пленили тех евреев, что остались в Египте, и убили всех младенцев мужского пола.

— Обычное в Египте наказание для завоевателей! — резонно заметил Симеркет. — Это касалось и ливийцев, и шерданов, и данитов, народов моря, — всех племен, которые вторгались в Египет.

— Но только у евреев появился Освободитель.

— Ну да, — с иронией заметил Симеркет, — царь рабов, выросший во дворце.

Илайбер терпеливо спросил:

— Будешь слушать дальше?

— Продолжай.

— Рамсес полагает, что Моисей — это кто-то из его собственных предков, Тат-Моисей, племянник королевы Хатшепсут. Мой брат говорит, что Тат-Моисей объединился с евреями, желая использовать их в качестве воинов в попытке захватить трон. Но переворот провалился. Только вмешательство Хатшепсут позволило ему сбежать из Египта вместе с горсткой иудеев. Именно тогда он и начал поклоняться единому богу пустыни, по которой бродил много лет, подобно безумному колдуну.

Симеркет помолчал.

— К чему ты мне это рассказываешь? — наконец спросил он.

— Возможно, для того чтобы показать, что история не более чем точка зрения — все на нее смотрят по-разному.

— И это ты говоришь мне, чиновнику ведомства секретных расследований? — спросил Симеркет с коротким смешком.

— Я считаю, что, возможно, это предупреждение, Симеркет, чтобы оно направляло тебя там, куда ты идешь… Запомни, что Месопотамия совсем не похожа на Египет — это другой мир. Там царят беспорядок и хаос. Часто человек не видит того, что находится у него перед глазами, а видит то, чего на самом деле нет.