Александр поднял копье, и в этот миг лев прыгнул. Его брюхо закрыло небо над головой Клеопатры. Царь успел пронзить копьем живот чудовища, но был выбит из седла. Лев ударил противника когтями по лицу, оставляя кровавые царапины на щеках молодого воина.

– Друзья, помогите! – воскликнул царь, обагренный кровью зверя, которая хлестала из страшной раны в животе льва.

Клеопатра потянулась к своему колчану, но обнаружила, что он пуст.

– Дедушка! – взмолилась девочка. – Стреляй! Спаси царя!

Птолемей достал из своего колчана стрелу с золотым наконечником. Он наложил стрелу на лук и прицелился. Но не в зверя, а в Клеопатру. Девочка рванулась бежать, однако ее ноги словно приросли к земле. Когда стрела сорвалась с тетивы, царевна упала. Ее спина страшно хрустнула, и Клеопатра покинула тело.

Теперь она видела всю сцену сверху, причем ее поле зрение странным образом сузилось. Она смотрела словно сквозь красное стеклышко, но различала все детали с поразительной ясностью. Александр стоял под деревом, одной ногой попирая мертвого льва. Кровь все еще сочилась из раны в боку зверя. Птолемей вскинул лук, приветствуя царевну. Оглянувшись по сторонам, Клеопатра поняла, что она стала орлом.

Она проснулась. Во рту было сухо, сердце колотилось в груди. В первую минуту Клеопатра не могла привыкнуть к тому, что у нее нет крыльев. Затем она задумалась над своим сновидением. Что бы это значило? Она никому не могла рассказать о видении, кроме Деметрия, а ученый не верил в вещие сны.

Умывшись и позавтракав, царевна оделась. Ее наряд дополняли высокие кожаные сапоги и легкая накидка, поскольку утро было прохладным. Широкополая шляпа защитит лицо от солнца, которое скоро начнет припекать вовсю. Девочка ехала верхом на сонной и теплой Персефоне. Болота заволакивал утренний туман. Царь объявил, что женщины – Береника, Клеопатра и их спутницы – будут охотиться на зайцев в компании двух юношей, которые расставят ловчие сети. Еще с ними останутся два охранника. А мужчины и воины займутся крупной дичью, их ждет сражение с диким вепрем.

– Если, конечно, мы его найдем, – со смехом добавил Авлет.

– Царь и отец мой, – хрипло промолвила Береника, – мне уже шестнадцать. Я и мои женщины привыкли охотиться в любое время года. Позволь мне заметить, что стреляю я получше, чем даже ты.

Среди родичей послышалось хмыканье, бактрийки захихикали. Рослая, отлично сложенная Береника действительно превосходила отца в искусстве стрельбы.

«Если она поедет охотиться на крупную дичь, я тоже поеду», – решила про себя Клеопатра. Девочка разрывалась между двумя желаниями. Ей одновременно хотелось, чтобы отец отказал вздорной сестрице и чтобы он согласился – тогда будет легче напроситься вместе со всеми.

– Если царевна Береника желает заниматься делом по душе, пусть сперва заведет собственное царство. А здесь царь – я, и женщины будут делать то, что я прикажу. А сейчас вознесем молитву Артемиде, владычице…

– Богиня охоты – тоже женщина, – вмешалась Береника.

– А царевна Береника – не богиня, а смертная, – парировал царь.

Береника поспешила продолжить спор, пока отец не начал молитву.

– Как же так, отец, ведь ты называешь себя Новым Дионисом? Разве земные боги рождают смертных детей? Прости, я не очень хорошо разбираюсь в делах богов.

В наступившей тишине слышалось лишь фырканье лошадей, которые чуяли запах животных на звериной тропе, по которой им вскоре предстояло бежать. Придворные, родичи, слуги, рабы – все застыли в седлах. Боясь повернуть голову, они искоса посматривали на правителя.

Густые черные брови Авлета гневно сошлись над переносицей.

– Пусть госпожа диких зверей натравит на тебя Калидонского вепря, который разорвет тебя в клочья за то, что ты осмелилась дерзить царю!

Береника невозмутимо выслушала проклятие отца. Авлет поднес к губам рог из черепахового панциря и протрубил начало охоты. Все мужчины, не медля ни минуты, поскакали на запад. Лишь Деметрий, следуя за царем, оглянулся и приветливо посмотрел на Клеопатру.

Береника, Клеопатра, обе бактрийки с луками и колчанами, полными стрел, и рабы-ловчие проводили уезжающих завистливыми взглядами. Равнодушными остались лишь оба стражника. Шесть неугомонных псов толкались в клетке, которая стояла в отдельной повозке. Правил лошадьми старый киликиец, который до того, как его скрутила болезнь, был главным смотрителем гончих.

Береника оглядела всю компанию.

– Тот, кто ничего не убьет, не возляжет сегодня на пиру, – заявила девушка, глядя прямо на свою младшую сестру.

– У костра никто не ложится, сестра, разве что пьяные, – ответила Клеопатра.

Она ударила пятками в круглые бока Персефоны и поскакала к заросшей травой низине. Пускать пони в галоп она опасалась, поскольку никогда еще не ездила здесь верхом.

Первым взял след охотничий пес Фараон. Береника обогнала сестру перед спуском в неглубокую лощину. Сверху Клеопатра увидела маленького коричневатого зайца, который мчался во всю прыть, удирая от Фараона. Царевне показалось, что длиннолапый пес летит над травой, не касаясь земли. Это был самый изящный и грациозный зверь, какого она только видела. Неожиданно Фараон резко затормозил, отчего его передние и задние лапы переплелись. Заяц обманул собаку, кинувшись обратно по следу. Теперь зверек скакал позади сбитого с толку Фараона, чудом вывернувшись из-под копыт Ясона, коня Береники.

– Вот он! – закричала Клеопатра, когда заяц пролетел мимо нее, выбравшись из низины.

Фараон снова взял след и теперь бежал перед Персефоной. Пони Клеопатры возглавила погоню. Девочка пригнулась к шее лошадки так низко, что чувствовала пряный запах ее шкуры и слышала тяжелое дыхание. Царевна любила неистовую скачку, когда всадник полностью отдается на волю коня, не помня и не ощущая себя. Перед глазами все кружилось, она становилась частью лошади, которая на полном скаку избегала больших камней и низких веток благодаря звериному чутью.

Заяц бросился под ствол наклонившегося дерева и попался в сеть, расставленную ловчими. Клеопатра натянула поводья и спешилась. Персефона, вся взмыленная, дрожала.

– Тихо, тихо, – успокаивала испуганную лошадку Клеопатра.

Когда девочка приблизилась к сети, Фараон угрожающе зарычал.

– Отойди, Фараон, – приказала царевна, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно тверже. – Назад!

Пес сделал два шага назад, продолжая скалиться.

– Ты не укусишь меня, – спокойно сказала Клеопатра.

Когда подъехали остальные, девочка доставала вымотанного гонкой зверька из сети.

– Он до сих пор дрожит, – сообщила она Беренике.

Одна из спутниц сестры вынула нож.

– Мы отпустим его, – сказала Клеопатра.

– Фараон – мой пес, – заметила Береника. – Я буду решать судьбу этого кролика.

– Это же игра, сестра. Кролик хорошо поработал. Он храбрый и находчивый. Пусть живет. Так велят поступать философы.

– Заяц – наш ужин, – ответила Береника, выпрямляясь в седле и являя окружающим всю стать и гордость юной царевны. – И философам он не достанется.

Клеопатра прижимала к груди маленький комочек меха. Мохама встала рядом с госпожой. Ловчие переглянулись. Бактрийки замерли за спиной Береники. Оба стражника еще не успели подъехать достаточно близко, чтобы слышать спор.

– Хорошо, сестрица, отпускай добычу. Я поймаю себе другого зайца, – засмеялась Береника, дернув поводья Ясона. – Этот уже отблагодарил тебя.

Клеопатра опешила, услышав, что сестра отступилась, а потом увидела, что кролик уронил несколько темных катышков на сгиб ее руки.

Старшая царевна развернула коня и увидела перед собой совсем иную добычу. Из лощины выбрался дикий вепрь и уставился на Беренику. Все четыре копыта спокойно и грозно стояли на земле. Береника так резко натянула поводья, что Ясон встал на дыбы.

– Не подходи, царевна, – приказал один из стражей. – Нужно уйти отсюда осторожно и медленно.

Не обращая на него внимания, Береника протянула руку к бактрийкам. Одна из них бросила копье, которое царевна легко поймала, не сводя глаз с кабана.