Ее так нетрудно полюбить! Паника охватила его, будто пожар — деревянное строение. Лоренс почувствовал, что весь горит, что пропал навеки.

Он не может допустить, чтобы это случилось. Он слишком стар для нее. Они такие разные — словно пришельцы из миров, никогда раньше не соприкасавшихся друг с другом. Он жил в мире, где властвуют безжалостная борьба, холодный расчет, где в конечном итоге все решают деньги и ничто не имеет значения, кроме успеха. Ее же вселенная зиждилась на семейственности и сердечности, любви и чувстве долга, и единственное, что ценится здесь, — человечность. Если два этих мира столкнутся, это приведет лишь к боли, даже к разрушению либо одного, либо другого, либо обоих вместе. Было бы сумасшествием даже думать об этом — а он всегда так гордился своим благоразумием!

Что он здесь делает? Ему не следовало приходить! Злясь скорее на себя, чем на нее, он выпалил:

— Надеюсь, теперь вы удовлетворены? Я пришел — но лишь потому, что вы прибегли к эмоциональному шантажу. Что же, второй раз это уже не сработает. Я не намерен навещать мою мать после сегодняшнего дня. Я обеспечу ей приличное содержание, чтобы она могла жить с комфортом, но ей нет места в моей жизни. Надеюсь, это понятно?

— У вас ужасный характер, — сказала Мэй. — Нет нужды кричать на меня. Я же не ваша совесть.

— О нет! Отнюдь нет! Поэтому прекратите попытки заставить меня чувствовать себя виноватым!

Она бросила на Лоренса один из своих сводящих с ума взглядов, на ее губах играла полуулыбка, в глазах светилась то ли насмешка, то ли веселье.

— Я вовсе не пытаюсь заставить вас чувствовать хоть что-нибудь. Все, что вы ощущаете, исходит только от вас.

Она повернулась, чтобы войти в дом, но он схватил ее за запястье и развернул к себе лицом. Потеряв равновесие, Мэй наткнулась на Лоренса, и все его тело напряглось. На какое-то мгновение он и впрямь подумал, что она может упасть, и инстинктивно обхватил одной рукой ее талию, чтобы поддержать.

Почувствовав тепло ее тела сквозь воздушную ткань белого платья, Лоренс ощутил странную дрожь. Он посмотрел вниз, на глубокий вырез, приоткрывавший маленькие груди, на поясок, охватывающий тонкую талию, на длинную развевающуюся юбку, льнувшую к ее ногам, — и у него пересохло во рту.

Он был так близко, что мог вдыхать легкий цветочный аромат, исходивший от каштановых волос, от всего маленького стройного тела. Лоренс склонил голову, словно нюхая цветок, и ощутил щекой тепло ее щеки. Почти не понимая, что делает, он скользнул дрожащими пальцами от талии вниз, поглаживая и лаская упругие ягодицы, притягивая ее к себе, тем временем как его губы нашли нежный рот. Он должен поцеловать ее. Должен!

Не пытаясь сопротивляться, Мэй безмолвно подчинилась. Тело под его пальцами стало податливым как воск, губы мягко раскрылись навстречу поцелую. Лоренс закрыл глаза и погрузился в теплую, благоухающую темноту, его рассудок безмолвствовал, и каждым своим нервом он ощущал прикосновение к ней.

Только теперь он понял, как страстно желал этого — с того самого момента, когда впервые увидел ее. Но прежде чем Лоренс смог сполна насладиться чудесными ощущениями, кто-то вылетел из дома и набросился на него, оттаскивая от Мэй. Его ударили кулаком в лицо. Лоренс, все еще ослепленный поцелуем, отшатнулся и растянулся на дорожке, даже не понимая, что с ним случилось, и только зная, что у него саднит скулу, он ушибся затылком о землю, а где-то рядом кричит Мэй:

— Зачем ты это сделал, идиот?!

— Почему ты позволяешь ему так целовать тебя?

— О, не будь таким болваном!

— Я понял, что он положил на тебя глаз, как только впервые увидел его.

Короткая пауза, и снова голос Мэй:

— Что ты имеешь в виду? Почему ты решил, будто он…

— Запал на тебя? Да это заметно с первого взгляда.

Голос юноши звучал возбужденно, но Мэй оставалась спокойной, даже задумчивой.

— С первого взгляда?

— Ты же знаешь, о чем я говорю! Он глаз от тебя не отрывал. И не говори мне, что ничего не заметила, — ты же не слепая. Но ведь он такой старый! Господи, Мэй, он тебе в отцы годится!

— Не говори глупости — он только лет на десять старше меня.

— Ты что! На мой взгляд, так на все пятнадцать! — Голос юноши сорвался — словно он вот-вот готов был заплакать. — О, Мэй, как ты могла позволить ему так целовать тебя?!

— Заруби себе на носу: я не твоя собственность и мне ни к чему спрашивать у тебя разрешения, если я решу позволить кому-нибудь поцеловать меня.

— Но ведь ты — моя девушка! Ты ведь ни с кем, кроме меня, не встречаешься!

— У меня просто нет времени на это. Я слишком занята. Как и нет возможности оглядеться вокруг, поэкспериментировать.

— Так вот чем ты сейчас занималась?! Экспериментировала? Ты не должна так поступать!

Дрожащий, задыхающийся голос был на удивление знаком. Питер, кажется, или что-то в этом роде — мальчишка, которого он видел мельком, когда был здесь впервые. Она говорила, что парень агрессивен, и не преувеличивала. Кулак, вошедший в соприкосновение с его лицом, был послан со значительно большей силой, чем можно было ожидать в тощем теле. До чего же унизительно, когда тебя нокаутирует мальчишка, который почти вдвое младше тебя! Слава Богу, что не было других свидетелей. Хотя то, что это видела Мэй, еще хуже.

Восстановив дыхание и вновь обретя способность соображать, Лоренс начал подниматься — как раз в тот момент, когда к нему на помощь поспешила Мэй.

— С вами все в порядке?

— Долго же вы собирались об этом спросить! — проворчал он, отряхивая гравий со своих когда-то безупречных брюк. — Я вполне мог бы умереть, если бы полагался лишь на ваш интерес. Единственное, что вас занимало, — это ссора с вашим дружком.

— Не сердитесь на меня — ведь не я же вас ударила, — сказала она, не отрицая того факта, что Питер был ее дружком. Но ведь она и не могла этого сделать в присутствии вспыльчивого мальчишки, не так ли?

Лоренс процедил сквозь зубы:

— Да, я знаю, кто меня ударил! — Он перевел взбешенный взгляд на юношу. — И это не пройдет ему даром. Он ударил меня прежде, чем я смог понять, что происходит. В следующий раз ему так не повезет.

— Это мы еще посмотрим! — выкрикнул Питер.

Мэй встала между ними. Ее, вне всяких сомнений, беспокоило то, что он может причинить боль мальчишке, и у нее были все основания для беспокойства, пусть даже этот мальчишка минуту назад свалил его с ног.

— О, не будьте хоть вы дураком! — произнесла она с тяжелым вздохом — так, словно оба они были детьми, а она — единственной взрослой поблизости. — От вас я такого не ожидала. Вы-то старше его, должны понимать, что к чему.

Она так и собирается все время подчеркивать его возраст?

— Я еще не получаю пенсии по старости! — выпалил он, но Мэй смотрела на юношу, ее не интересовали его слова, и это еще больше разозлило Лоренса.

— Питер, скажи мистеру Хейзу, что сожалеешь, — приказала она.

Подбородок юноши дрогнул. Лоренс услышал, как он задохнулся от обиды.

— Нет, я не жалею о том, что врезал ему. Жаль только, что не так сильно, как хотелось бы.

— Попробуй еще разок — и пожалеешь! — с угрозой проговорил Лоренс, сознавая, что выглядит не меньшим идиотом, чем мальчишка, и все же не в силах сдержаться.

Юноша поднял кулаки и встал в боксерскую стойку.

— Ну так давайте — я вас не боюсь!

Мэй с силой опустила его руки.

— Ступай домой, Питер!

Юноша готов был разрыдаться. Он изумленно смотрел на нее, словно не веря собственным ушам.

— Но ведь это твой день рождения! Ты меня прогоняешь?

— Да, если не умеешь себя вести. Я не хочу, чтобы ты дрался с мистером Хейзом, — это испортит мне все настроение.

— Тогда прогони его, а не меня! Кому он здесь нужен?

— Своей матери… Это ведь и ее праздник, помнишь? — Она улыбнулась Питеру, и ее голос смягчился: — Ты ведь любишь миссис Хейз, правда? И не захочешь расстраивать ее в день рождения?