Когда она вернулась и снова улеглась возле огня, он окутал ее теплом, и Ратха сразу перестала дрожать. Она зевнула и вытянула лапы к огню. В последний раз ей было так тепло и уютно только в детстве, когда она лежала, свернувшись клубочком в логове возле матери.

Ратха перевернулась на живот, подвернула лапы под грудь и погрузилась в легкую дремоту, то и дело просыпаясь, чтобы подкормить свой огонь.

Ночь становилась все холоднее. Резкий ветер зашипел в голых деревьях. Ратха еще ближе подползла к огню. Собрав охапку веток, она подтащила ее к себе, чтобы не нужно было покидать тепло и уходить на поиски еды. Треск огня теперь казался ей дружелюбным, и она сонно подумала, что ее питомец мурлычет. Этот звук убаюкал Ратху, и она уснула.

Она проснулась, не понимая, что ее разбудило. Ратха замерла, положив подбородок на землю, глядя из-под полуопущенных век и стараясь не чихать, хотя чешуйка пепла щипала и щекотала ей нос. Легкая дрожь земли под подбородком говорила о том, что кто-то к ней приближается.

Такур? Фессрана? Неизвестный подходил с подветренной стороны, поэтому Ратха не могла узнать его по запаху

Она слышала два вида шагов, совершенно непохожих друг на друга. Две пары глаз зелеными звездами сверкнули в темноте.

Ратха заметила две фигуры — одна жалась сзади, вторая приближалась. Свет огня разрисовал пляшущими тенями шкуру животного, кравшегося из темноты ночи в освещенный круг, отброшенный Красным Языком.

Вот фигура настороженно подняла голову, сощурив глаза от света, и Ратха узнала Фессрану.

Пастушка припала к земле, напружинив лапы так, что мышцы выступили под ее шкурой, и заскребла животом по земле. Сделав несколько быстрых шагов, она остановилась, подрагивая боками.

Ратха видела, как зрачки Фессраны сузились, превратившись в точки, когда она всмотрелась в огонь.

— Ты все еще силен, мерзкий хищник, — услышала Ратха шипение Фессраны. — Ты убил ту, что приручила тебя, и съел ее, чтобы набраться силы?

Ратха села. Фессрана резко обернулась, шерсть на ее загривке встала космами.

— Ратха?

— Я здесь, Фессрана. За Красным Языком.

— Значит, эта тварь не съела тебя, хотя стала сильнее, чем была? Ты сказала мне, что она умирает.

— Так и было. — Ратха обогнула костер, подошла к Фессране и вытянула шею, чтобы потереться о ее нос, но пастушка не ответила на приветствие.

Ратха втянула голову, оробев при виде прищуренных глаз и вздыбленного загривка старшей кошки.

— Моему питомцу была нужна еда, — сказала она, смущаясь, но в то же время чувствуя робкую гордость. — Я наша еду, которая ему нравится. Я кормлю его, и он не умирает.

— Пта!Значит, мы с Такуром напрасно проделали весь этот путь. Сиди тут, заботься о своем питомце. Корми его и играй с ним хоть всю ночь напролет, если охота. Моя летняя шерсть не спасает от такого ветра. Я ухожу.

— Фессрана, — Ратха дотронулась лапой до ее бока.

Но Фессрана, прижав уши, снова заговорила:

— Я полночи бежала по холоду. Ты упрашивала меня вернуться. Ты сказала, что к моему возвращению Красный Язык будет мертв.

Пта!

Ратха отпрянула от ее крика. Две пары глаз уставились друг на друга. Потом Фессрана опустила голову и повернулась к Ратхе спиной.

— Тебе

сейчас

холодно? — спросила Ратха.

—

Яарр!

— Фессрана остановилась и оглянулась. — Что за глупый вопрос? Как мне может быть не холодно, когда ветер продувает насквозь...

Ратха терпеливо ждала. Фессрана замолчала, моргнула и распушила шерсть.

— Твой питомец согрел нас, — удивленно протянула она. — Теперь я вспомнила, что когда мы убегали от Красного Языка, я чувствовала позади его горячее дыхание и бежала быстрее.

— Сейчас не нужно никуда убегать. Мой питомец становится злым только когда вырастает слишком большим. Но я научилась делать так, чтобы он навсегда оставался котенком, — с оттенком гордости заявила Ратха.

Фессрана разгладила шерсть на загривке, но не выказала никакого желания остаться. Вместо этого вышла за очерченный огнем круг света и растворилась в темноте, так что от нее остались только глаза и сверкающие зубы.

Ратха тоже подошла к бледно-коричневому краю круга и содрогнулась, когда пронзительный порыв ветра пробрался под ее тонкую летнюю шерсть. Она слышала, как дрожит Фессрана.

— Возвращайся ко мне и моему питомцу, — окликнула ее Ратха. Она подождала немного, потом раздраженно отвернулась и зашагала обратно к Красному Языку. Что-то заставило ее бросить еще один взгляд в темноту. Глаза не исчезли. Они по-прежнему смотрели на нее.

Ратха даже бровью не повела. Она легла на землю, подставив живот огню, и раздвинула пальцы, чтобы тепло потекло между ними. Вскоре она услышала робкие шаги и заулыбалась.

— Будь хорошим сосунком, мой маленький Красный Язык, — нежно проурчала Ратха пляшущему пламени. — Может, если она поймет, что тебя нечего бояться, то подружится с тобой.

Шаги стали быстрее, потом резко остановились. Послышался тихий шорох — это хвост обвился вокруг лап. Фессрана села за спиной Ратхи, словно та была стеной, ограждавшей ее от непредсказуемых выходок Красного Языка.

— Тебе он нравится, правда? — спросила Ратха.

Фессрана пошевелила усами. На ее морде сохранялось настороженное выражение, однако в глазах, устремленных на огонь, сейчас было больше изумления, чем страха.

Ратха приподняла голову, чтобы потереться о щеку Фессраны, и на этот раз получила ответное прикосновение.

— Я поступила, как глупый сосунок, когда не дала своему питомцу умереть?

Взгляд Фессраны стал мягче.

— Возможно, нет, Ратха.

Ратха зевнула, выгнула спину и потянулась, так что лапы и хвост задрожали.

— Такур говорит, что когда-то в племени называли старого Байра глупцом за то, что он попытался приручить трехрогих и добавить их к нашим стадам, — напомнила она.

— Да, но те, кто так считал, тоже не были глупцами. У них были причины сомневаться, — возразила Фессрана. — На моих глазах многие пастухи погибли от рогов трехрогих. За это время мы многому научились, и теперь можем содержать этих животных, однако это стоило племени потери многих жизней.

— Трехрогие полезны для племени! — упрямо отрезала Ратха. — И Байр не был глупцом, когда решил пасти их. Может, я тоже поступила не так уж глупо, приручив Красный Язык. Я уже очень много знаю о нем, и готова учиться дальше. Племени не придется погибать, чтобы научиться!

— Может, оно и так, Ратха, — осторожно сказала Фессрана. — Кстати, о Такуре. Я оставила его ждать на холоде.

Она встала, отряхнув золу с задних лап.

— Пригласи его погреться возле моего питомца, — предложила Ратха.

— Я попробую, но ты прекрасно знаешь, что он боится Красного Языка.

Фессрана повернулась спиной к огню и крикнула в темноту, где молча дожидался Такур.

Ратха увидела, как он подкрался к самому краю освещенного огнем круга, где оранжевый цвет превращался в коричневый, а тени становились длиннее и колыхались.

Такур застыл на этой границе и не двигался с места, несмотря на все уговоры Фессраны. Он не произносил ни слова, только морщил брови и отводил от огня свои испуганные слезящиеся глаза.

— Брат-пастух, питомец Ратхи не причинит нам вреда. Подойди и ложись рядом со мной. Красный Язык согреет тебя, и тебе будет тепло, как в логове.

— Мне и так не холодно, — пробурчал Такур. — Свет Красного Языка жалит мои глаза. Пусть лучше звезды смотрят на меня. — Он распушил шерсть, борясь с ветром. — Стадные животные боятся этого существа, и это благоразумно. Тот, кто не испытывает страха — просто глуп.

Он в упор посмотрел на Ратху.

— Но я приручила это животное! Я знаю его, поэтому не боюсь! — прошипела однолетка, прижимая уши.

— Я тоже знаю его, — прорычал Такур, и его губы разъехались в стороны, так что зубы заблестели в темноте. — Ты не забыла, как оно съело наш лес? Ты не забыла пестроспинку, которого я тащил? Фессрана, я пытался спасти твоего маленького жеребчика. Я тащил его прочь от Красного Языка, но он выпустил длинное змеиное жало и нанес удар. — Такур сгорбился, весь дрожа, ужас и отсветы огня плясали в его глазах. — Красный Язык лизал жеребца до тех пор, пока его шкура не почернела и не стала отваливаться клочьями. Он лизал его, пока внутренности жеребца не изорвались, и не показались белые кости.

Аайоуррр

!