Эл тотчас невольно потянулся к кобуре. Эми заметила его движение краем глаза и быстро повернулась к нему.

— В этом нет необходимости, — пробормотала она.

Эл снова положил руку на стол.

— Простите, — сказал он. — Приказ шерифа.

— Не беспокойтесь. Я не причиню ему вреда.

Но даже если бы у нее и было такое намерение, она не смогла бы его осуществить. Айрин Гровсмит поднялась и закрыла дверь кабинета, лишив Эми возможности видеть и слышать то, что происходит в приемной.

За окном сверкнула молния. Лил дождь, рокотал гром. Жаль, что Эл не носит бейсболку и очки в роговой оправе. Эми могла бы спросить у него, хорошо это или плохо для урожая. Но Эл этого не знал. Он был всего лишь помощником шерифа, и к тому же недостаточно жирным.

Эми спросила себя, не отключается ли она от усталости. Откуда взялись подобные вопросы в столь позднее время? Это истерика или просто-напросто ее рассудок предпочел депрессии легкомыслие?

Эл и на этот вопрос не знал ответа. Он продолжал забавляться со своей зубочисткой, а Эми тем временем пыталась разобрать приглушенные голоса за дверью. Бас доктора Роусона перемежался визгливыми возгласами Айрин Гровсмит, а отрывистые звуки, прерываемые короткими паузами, свидетельствовали о том, что Энгстром разговаривает по телефону. Но даже если бы Эми не мешало постоянное грохотанье грома, она все равно не смогла бы разобрать, о чем они говорят. Шум и ярость, и никакой ясности. [50]

Ясно было только одно: ее ладони вспотели, оттого что она слишком крепко сжимала сумочку, а на внутренней стороне бедер ощущалось предательское напряжение, вызванное неудобной позой, в которой она сидела — подавшись вперед, будучи не в силах расслабиться. Если Эл в ближайшее время не избавится от своей чертовой зубочистки, Эми сама сделает это за него. Три против одного, что она быстрее выхватит ее у него изо рта, чем он выхватит из кобуры пистолет. Будет очень грустно, если у провинциального помощника шерифа окажется более быстрая реакция, чем у нее.

Смешно? Наверное, нет, но это лучшее, что она могла придумать; однако этого было недостаточно, потому что всякий раз, когда она моргала, она видела перед собой лицо Дорис Хантли, глядевшее на нее из темноты. Каждый раз это длилось лишь долю секунды, за которую она убеждалась, что образ все еще не исчез. «Убеждалась» было не совсем подходящим к ситуации словом, [51]но, опять же, ничего лучше в голову не приходило. О чем это говорит Энгстром по телефону? Как долго еще он собирается ее здесь держать?

Снова вопросы, ответить на которые Эл был не в силах. Эми стала пристально смотреть на лампочку, пытаясь при этом не моргать. Помощник шерифа вынул изо рта зубочистку и бросил ее в корзину. В знак признательности она задала ему вопрос, на который он мог ответить:

— Что вы ели на обед?

— Пиццу.

Можно было бы вспомнить о профессии репортера и спросить: «А с чем?» К счастью, этого не понадобилось, ибо дверь за ее спиной наконец открылась и в кабинет торопливо вошел Энгстром. Не успел Эл вскочить на ноги, как шериф недовольно проговорил:

— Выходи! Поживее!

Когда помощник поднялся, оказалось, что он на добрых шесть дюймов выше своего начальника, но без зубочистки он казался каким-то беззащитным. Когда Энгстром уселся за стол, за Элом уже закрылась дверь.

— У меня не было намерения задерживать вас так надолго, — сказал он. — Не мог дозвониться до главного врача больницы. Похоже, там что-то произошло. Я попросил доктора Роусона связаться с ними.

На мгновение Эми задумалась, почему на Энгстроме сухая форма, но потом вспомнила, что они с доктором Роусоном были в шляпах и накидках, когда вошли в офис. И тон Энгстрома тоже был подчеркнуто сухим.

— Итак, — сказал он, — где Эрик Данстейбл?

— Не знаю.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Сегодня во второй половине дня, на заупокойной службе. Он повздорил с преподобным Арчером…

— Нам это известно. — Энгстром подался вперед. — Недавно вы говорили, что встречались с Данстейблом в Чикаго.

— Да. — Эми кивнула. — И сообщила вам имена людей, которые были у меня в тот вечер, когда он пришел ко мне домой. Вы пробовали связаться с ними?

— Разумеется. У вас полное алиби, как и у него. — Шериф помолчал. — Конечно, им не удалось доказать, что вы действительно встретились тогда с Данстейблом впервые.

— А зачем мне лгать вам об этом?

Энгстром пожал плечами.

— Не знаю. А зачем вам соседние номера?

Эми постаралась ответить спокойным тоном:

— Я вам уже говорила: меня с ним ничто не связывает.

— Кроме убийства. — Энгстром снова помолчал. — Вы вместе работаете?

— Конечно нет. С чего вы взяли?

— Вы пишете книгу.

— Верно. Но Эрик Данстейбл не имеет к ней никакого отношения.

— Послушайте, мисс Хайнс, Фейрвейл — лишь небольшая точка на карте, но у нас есть телевидение, так же как в Канзас-сити или Сент-Луисе. Вот откуда приходят настоящие деньги, правда? Сначала вы пишете книгу, потом продаете права на нее какому-нибудь продюсеру для постановки фильма или мини-сериала на телевидении. — Энгстром кивнул. — Только не говорите мне, что вы не обдумывали такую возможность.

Эми быстро и решительно покачала головой.

— Возможность — да. Но на деле такое едва ли может состояться. Существуют сотни книг о разного рода таинственных убийцах — книг, которые тем не менее не становятся кинофильмами и телесериалами. Должно быть что-то необычное…

— Вроде одержимости демонами? — Энгстром подался вперед. — Возможно, теории Данстейбла — как раз то, чего вам недоставало.

— Это нелепо!

— Может быть. — Усы шерифа дернулись, словно предвещая улыбку. — Заметьте: я не обвиняю вас двоих в тайном сговоре — я просто спрашиваю. Нам необходимо еще многое выяснить, и мы это выясним, тем или иным способом. — Улыбка так и не появилась на его лице. — Для начала, что вы делали возле дома Ремсбаха?

— Вы уже сами ответили на свой вопрос. Я пишу книгу. Единственной причиной для моей встречи с ним было получение информации. — Эми помолчала. — Но думаю, вам все уже известно. Дежурный администратор в гостинице, должно быть, снова подслушивал мои разговоры. Он звонит вам и говорит, что я собираюсь навестить мистера Ремсбаха в его доме, и вы идете и задерживаете меня, верно?

Энгстром пожал плечами.

— Более или менее. По дороге остановился у «Пиччи».

— «Пиччи»?

— Это бар. Помог разобраться в маленьком недоразумении. — Шериф пристально посмотрел на нее. — Между двумя приезжими.

— Если бы вы поехали прямиком к дому Ремсбаха, то, возможно, ничего бы и не произошло, — сказала Эми. — Во всяком случае, вы видели, как я подъехала…

— Не совсем так. Мы видели вас открывающей дверцу машины. Именно тогда мы выключили фары, чтобы можно было войти незамеченными.

— Надеюсь, вы обратили внимание, что у меня не было оружия.

Шериф кивнул. Эми помолчала, ожидая, когда он снова заговорит. Но он медлил, и тогда молчание нарушила она:

— А какое было оружие, вам известно?

— Почти наверняка это был шестидюймовый мясницкий нож; рукоятка с надрезом, слегка искривленное лезвие. — Голос его был ровным, и он пристально смотрел на нее. — Звучит знакомо?

— Почему мне это должно быть знакомо?

— Потому что вы могли привезти его с собой.

— Чтобы убить Дорис Хантли? — Эми возвысила голос. — Но я даже не знала, что она там.

Энгстром выпрямился.

— Разумеется. Для вас обеих это, должно быть, стало сюрпризом: вы видите, как она садится в свою машину, она видит, как вы вылезаете из своей. Вы подходите к ней, возможно, она открывает дверь, чтобы поговорить. А вы тем временем достаете из своей сумочки нож и…

— Зачем?

— Чтобы избавиться от единственной свидетельницы, которая могла подтвердить, что вы там были. После того как вы убили ее, вы зашли в дом. Пятью или десятью минутами позже вы вернулись оттуда и снова подошли к ее машине, чтобы убедиться, что Дорис мертва. И тут появились мы.