Покинув пещеру, он продолжал спускаться к дороге и вскоре ступил на нее. Она была покрыта смесью гравия и ракушечника. Она, конечно, не являлась таким шедевром дорожного строительства, каким когда-то станут дороги Цезаря, но вполне годилась для местного транспорта.

Он задумался: «Усовершенствовал ли Кронос и искусство постройки дорог, или оно было современным?» Каждый раз, когда он задумывался о технологических инновациях, которые Кронос должен был привнести в эту столь отдаленную во времени культуру, в его подсознании постоянно возникал настойчивый вопрос: зачем? Он понимал, что стоит только раскрыть чьи-либо мотивы, большинство вопросов получат ответы сами собой. А пока Форчун должен довольствоваться сбором как можно более полной информации.

Как он и подозревал, язык Манукрониса был не очень совершенным, но для создания эпоса вполне подходил. В эпосе же, как Форчун знал по горькому опыту, факты очень часто были сильно искажены.

Дорога шла вниз и виляла в стороны, приноравливаясь к рельефу. И толпа, появившаяся из-за склона холма в пятидесяти метрах впереди, оказалась так неожиданна, что Форчун вздрогнул.

Толпу возглавляла фигура в изорванном платье, бегущая по середине дороги. Форчуну потребовалась доля секунды, чтобы определить: эта фигура была не лидером толпы, а ее жертвой, о чем свидетельствовали камни, свистевшие над головой беглянки.

Беглянкой была старуха. Она совершенно выдохлась, и толпа преследователей вскоре должна была ее настигнуть. Хотя Ганнибала Форчуна несколько отягощали семь килограммов симбионта и пятнадцать килограммов снаряжения, он довольно резво бросился вперед, чтобы спасти эту несчастную женщину.

Лицо старухи озарилось надеждой, и она упала на дорогу, спрятавшись за спину иноземного воина. Преследователи остановились перед неожиданным препятствием, продолжая кровожадно выкрикивать: «Убить предательницу!», «Забить камнями сумасшедшую!», «Убейте ее!», «Убейте! Убейте!».

Форчун перевел дыхание и крикнул в ответ по-манукронийски:

– Назад — или я изрублю вас на кусочки!

Это была не самая впечатляющая угроза на этом языке, но нужный эффект был произведен.

Несколько крепышей протиснулись вперед, и один из них спросил:

– Эй, а ты кто такой, приятель?

Форчун ясно видел, что эти юнцы жаждали драки. Таким даже не особенно важны причины для драки. Остальные были типичными зеваками, любителями посмотреть на кровь. Им было все равно, на чью, раз это не была их собственная.

Первый юнец, чья храбрость подкреплялась дубинкой в правой руки и ножом на поясе, грозно прорычал:

– Двигай отсюда, чужак. Сумасшедшая — наша.

Трое его дружков встали позади, чтобы поддержать его дух, с опаской глядя на меч и прочее вооружение Форчуна.

– Убей его, Ки'ем, — сказал дружок главаря. Тем временем одетая в лохмотья старая карга поднялась на ноги и припустила дальше по дороге безо всякого выражения благодарности. Даже хорошо вооруженный воин в одиночку против толпы почувствовал бы себя неуютно.

Но Ганнибал Форчун был не один.

Часть телепатической структуры Уэбли была постоянно настроена на партнера; остальную же он нацелил на мозги противников Форчуна. Несколько секунд между Уэбли и Форчуном происходил беззвучный диалог, на все вопросы Форчун немедленно получал ответ через протоплазматический усик у своего уха. Как только Ки'ем напрягся, чтобы пустить дубину в дело, Форчун сократил расстояние между ним и собой и резко выбил тяжелым мечом оружие из рук противника. И тут же неожиданно с размаху ударил щитом в лицо двум другим и отступил назад.

– Кому еще нужна старая карга? — бросил он вопрос толпе, расставив ноги пошире.

– Справа, — сообщил Уэбли ему в ухо. — Он целит низко.

Форчун опустил кончик меча к поверхности дороги, буквально в нескольких сантиметрах перед молодым манукронийцем, который бросился ему в ноги. Опершись на меч, Форчун подпрыгнул и тяжело приземлился на спину своему противнику, затем отступил в сторону, держа оружие наготове.

– Сзади кинжал, — сообщил Уэбли. Развернувшись, Форчун ударил мечом. Клинок окрасился кровью, получив боевое крещение.

– Следующий! — обратился он к манукронийцам.

Толпа отхлынула назад на безопасное расстояние. Но Форчуну противостояли еще полдюжины дружков Ки'ема. Уэбли чувствовал, что они не оставили агрессивных намерений.

– Боитесь меча? — засмеялся Форчун и с презрением воткнул меч в землю. Чтобы усилить оскорбление, он повесил щит на рукоять меча. — Мой кинжал хочет пить! — Ганнибал отцепил его от пояса и подбросил так, чтобы лучи заходящего солнца угрожающе сверкнули на его отполированномt лезвии, потом выставил оружие перед собой, двигая его полукругом. — А тебя я поражу магией, — сказал он, театрально указывая на ближайшего из противников.

Он нажал замаскированный спуск на рукояти кинжала. Молодой человек рухнул, схватившись за живот, убежденный, — как и вся толпа, — что он уже мертв. Только Форчун и Уэбли знали, что его мнимая кончина была результатом относительно безвредного наркошприца.

– Теперь тебя! — закричал Форчун, разделавшись точно так же еще с одним.

Воинство Ки'ема отступило. Форчун смерил этих парней презрительным взглядом.

– А вас, трусливые бабы, — сказал он, раскатывая во рту это местное оскорбление и делая паузу нужной длительности, — я отпускаю живыми.

Наступила тишина, когда страсть толпы к насилию боролась со страхом. Затем кто-то выкрикнул:

– Забирай себе глупую старую каргу!

– Сумасшедшая — твоя. Ты проклянешь тот день, когда встретил ее! — добавил другой.

Продолжая ворчать, головорезы отправились назад. Толпа последовала за ними.

Смеясь, Форчун снова повесил щит на спину, вытер меч о свою злополучную жертву и вложил в разукрашенные ножны.

– Твоя храбрость продолжает удивлять меня, — заметил симбионт. — Ты, конечно, понял, что забыл включить свое защитное поле?

– Где старуха, Уэб? — спросил Форчун.

– Прячется в кустах на обочине дороги, как раз за поворотом.

Выйдя победителем из этого сражения, Ганнибал Форчун громко затянул мелодию, которая поддерживала не только его дух, но и Уэбли тоже. Особенно впечатляла строчка:

– Йо-хо-хо и бутылка ксанти…

Когда они поравнялись с укрытием беглянки, он прервал пение, чтобы сказать:

– Выходи, старушка, я выиграл тебя в честной битве. Все равно тебе негде переночевать, а я бы хотел перемолвиться с тобой словечком.

Удивленная, она вылезла из кустов и, полная сомнений, пала ниц в шаге от него.

– Поднимись, я хочу взглянуть на тебя.

Она послушно встала. Он мысленно посоветовался с Уэбли: — Вернемся переночевать в это святилище?

– Отличная идея, Ганнибал.

Старушка в этот момент споткнулась. Форчун бросился поднимать свою оборванку. В старости у людей хрупкие кости, и агент испугался, что она себе что-нибудь сломает. Она тяжело оперлась на его руку, но, сделав первый шаг, застонала от боли. Оказалось, что ее лодыжка просто вывихнута. Форчун тихо проклинал свое невезение. Всем уважающим себя героям песен и легенд удавалось спасти молодых девиц. Почему же он обременен скрюченной старой каргой? Он попытался представить себе ее в юности; пятьдесят лет назад она, должно быть, была лакомым кусочком. А ее ноги до сих пор оставались красивыми.

Между тем старушка могла быть гораздо полезнее, чем любая из ее внучек. Она была тем историческим справочником, о котором он мечтал час назад.

Форчун поднял ее на руки и понес обратно в гору. Старушка оказалась не особенно тяжелой ношей.

Вскоре он подошел к пещере, скрытой в склоне холма. Если даже Ки'ем вновь наберется храбрости и организует поиски, найти их будет непросто.

Войдя в святилище, он бережно опустил женщину на сухой пол. Снаружи небо было уже темно-синим, ночь тихо наступала с моря, настигая солнце за курящимся вулканом на западе. Внутри крошечной пещерки мрак был почти непроницаемым. Форчун коснулся шлема сбоку, и спереди включился замаскированный под маленький драгоценный камень в основании его геральдической эмблемы инфракрасный прибор ночного видения. Форчун посмотрел на старушку, которая в свою очередь пыталась разглядеть собственного спасителя на фоне появляющихся звезд.