Тридцать комариков выбежали на поляну и заиграли на своих писклявых скрипках.

Из-за туч вышла луна и, улыбаясь, поплыла по небу.

«Ммм-у!..» – вздохнула корова за рекой. Залаяла собака, и сорок лунных зайцев побежали по дорожке.

Над рекой поднялся туман, и грустная белая лошадь утонула в нём по грудь, и теперь казалось – большая белая утка плывёт в тумане и, отфыркиваясь, опускает в него голову.

Ёжик сидел на горке под сосной и смотрел на освещённую лунным светом долину, затопленную туманом.

Красиво было так, что он время от времени вздрагивал: не снится ли ему всё это?

А комарики не уставали играть на своих скрипочках, лунные зайцы плясали, а собака выла.

«Расскажу – не поверят!» – подумал Ёжик, и стал смотреть ещё внимательнее, чтобы запомнить до последней травинки всю красоту.

«Вот и звезда упала, – заметил он, – и трава наклонились влево, и от ёлки осталась одна вершина, и теперь она плывёт рядом с лошадью… А интересно, – думал Ёжик, – если лошадь ляжет спать, она захлебнётся в тумане?»

И он стал медленно спускаться с горы, чтобы тоже попасть в туман и посмотреть, как там внутри.

– Вот, – сказал Ёжик. – Ничего не видно. И даже лапы не видно. Лошадь! – позвал он. Но лошадь ничего не сказала.

«Где же лошадь?» – подумал Ёжик. И пополз прямо. Вокруг было глухо, темно и мокро, лишь высоко сверху сумрак слабо светился.

Полз он долго-долго и вдруг почувствовал, что земли под ним нет, и он куда-то летит. Бултых!..

«Я в реке!» – сообразил Ёжик, похолодев от страха. И стал бить лапами во все стороны.

Когда он вынырнул, было по-прежнему темно, и Ёжик даже не знал, где берег.

«Пускай река сама несёт меня!» – решил он.

Как мог, глубоко вздохнул, и его понесло вниз по течению.

Река шуршала камышами, бурлила на перекатах, и Ёжик чувствовал, что совсем промок и скоро утонет.

Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.

– Извините, – беззвучно сказал кто-то, кто вы и как сюда попали?

– Я – Ёжик, – тоже беззвучно ответил Ёжик. – Я упал в реку.

– Тогда садитесь ко мне на спину, – беззвучно проговорил кто-то. – Я отвезу вас на берег.

Ёжик сел на чью-то узкую скользкую спину и через минуту оказался на берегу.

– Спасибо! – вслух сказал он.

– Не за что! – беззвучно выговорил кто-то, кого Ёжик даже не видел, и пропал в волнах.

«Вот так история… – размышлял Ёжику, отряхиваясь. – Разве кто поверит?!»

И заковылял в тумане.

– В полудрёме, Медвежонок, можно вообразить всё, что хочешь, и всё, что вообразишь, будет как живое. И тогда-то…

– Ну!

– Тогда-то…

– Да говори же!

– И тогда-то… слышны звуки и голоса. Ёжик глядел на Медвежонка большими круглыми глазами, как будто сию минуту, вот прямо сейчас, догадался о чём-то самом важном.

– И кого ты слышал? – шёпотом спросил Медвежонок.

– Сегодня?

– Ага.

– Зяблика, – сказал Ёжик.

– А вчера?

– Лягушку.

– А что она сказала?..

– Она – пела. – И Ёжик закрыл глаза.

– Ты её и сейчас слышишь?

– Слышу, – сказал Ёжик с закрытыми глазами.

– Давай я тоже закрою глаза. – Медвежонок закрыл глаза и встал поближе к Ёжику, чтобы тоже слышать.

– Слышишь? – спросил Ёжик.

– Нет, – сказал Медвежонок.

– Ты впади в дрёму.

– Надо лечь, – сказал. Медвежонок. И лёг.

– А я – возле тебя. – Ёжик сел рядом. Ты только представь: она сидит и поёт.

– Представил.

– А вот сейчас… Слышишь? – И Ёжик по-дирижёрски взмахнул лапой. – Запела!

– Не слышу, – сказал Медвежонок. – Сидит, глаза вытаращила и молчит.

– Поговори с ней, – сказал Ёжик. – Заинтересуй.

– Как?

– Скажи: «Мы с Ёжиком из дальнего леса пришли на ваш концерт». Медвежонок пошевелил губами.

– Сказал.

– Ну?

– Молчит.

– Погоди, – сказал Ёжик. – Давай ты сядь, а я лягу. Та-ак. – И он забубнил что-то, укладываясь рядом с Медвежонком в траву.

А день разгорался, и высокая стройная осень шаталась соснами и кружилась полым листом.

Медвежонок давно открыл глаза и глядел теперь на рыжие деревья, на ветер, который морщил лужу, а Ёжик всё бормотал и пришёптывал, лёжа рядом в траве.

– Послушай, Ёжик, – сказал Медвежонок, – зачем нам эта лягушка, а?

Пойдём наберём грибков, зажарим! А я для тебя яблочко припас.

– Нет, – не открывая глаз, сказал Ёжик. – Она запоёт.

– Ну и запоёт. Толку-то?

– Эх ты! – сказал Ёжик. – Грибки! Яблочки!.. Если б ты только знал, как это – звуки и голоса!

Над горой туман и розовато-оранжевые отсветы. Весь день лил дождь, потом перестал, выглянула солнце, зашло за гору, и вот теперь была такая гора.

Было очень красиво, так красиво, что Ёжик с Медвежонком просто глядели и ничего не говорили друг другу.

А гора всё время менялась: оранжевое перемести лось влево, розовое – вправо, а голубое стало сизо-синим и осталось вверху.

Ёжик с Медвежонком давно любили эту игру: закрывать глаза, а когда откроешь – всё по-другому.

– Открывай скорей, – шепнул Ёжик. – Очень здорово!

Теперь оранжевое растеклось узкой каймой по всей горе, а розовое и голубое пропало.

Туман был там, выше, а сама гора была будто опоясана оранжевой лентой.

Они снова закрыли глаза, и, когда через мгновение открыли, вновь всё изменилось.

Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа, розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой тёмной, торжественной, что от неё просто нельзя было отвести глаз, Ёжик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с лёгким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал.

Туманная, очень красивая гора глядела на Ёжика с Медвежонком.

И вдруг, или это Ёжику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил:

– Вам нравится на меня смотреть?

– Да, – сказал Ёжик.

– А кто? Кто говорит? – шёпотом спросил Медвежонок.

– Я красивая?

– Да, – сказал Ёжик.

– А когда я вам больше нравлюсь – утром или вечером? Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора.

– Мне – утром, – сказал Медвежонок.

– А почему?

– Тогда впереди целый день и…

– А тебе, Ёжик?

– Когда ты прячешь солнце, мне грустно, – сказал Ёжик. – Но я больше люблю смотреть на тебя вечером.

– А почему?

– Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко, далеко видно.

– Что же ты видел сегодня, Ёжик? – спросила гора.

– Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чём не думал, я только смотрел.

– А я… Мы… То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, – сказал Медвежонок.

Быстро сгущались сумерки.

И когда почти совсем стемнело, иссиня-зелёное небо вдруг оторвалось от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе, отделяющей её от тёмного неба.

– Заяц просится посумерничать.

– Пускай сумерничает, – сказал Ёжик и вынес на крыльцо ещё одно плетёное кресло.

– Можно войти? – спросил Заяц. Он стоял под крыльцом, пока Медвежонок разговаривал с Ёжиком.

– Входи, – сказал Ёжик.

Заяц поднялся по ступенькам и аккуратно вытер лапы о половичок.

– Три-три! – сказал Медвежонок. – Ёжик любит, чтобы было чисто.