— Долго ты можешь пользоваться вездеходом Хуана?

— Столько, сколько нам потребуется. Еще супу? — Он встал и взял тарелки.

— Да, пожалуйста. — Она уставилась на его широкую спину, поразившись тому, как он сказал это «нам». — Как насчет работы завтра? — спросила она, не желая оспаривать это «нам». Она не забыла вспышку гнева, когда предложила ему вернуться в город.

— Что ты имеешь в виду? — переспросил он, подойдя к столу.

— Поиски опять могут продлиться дотемна.

— Мы можем уехать раньше и успеть на работу.

Дасти не верила своим ушам. Куда делся добрый, отзывчивый Мигель, которого она успела узнать?

— Ты полагаешь, что обслуживать столики важнее, чем искать отца?

— Но ведь поиск ведут и другие. — Поскольку она продолжала недоверчиво пялиться на него, он провел рукой по своим глазам, словно ему было больно смотреть на нее. — Не гляди на меня так, Дасти.

Она даже не моргнула.

Мигель отодвинул свою тарелку и встал.

— Мне не хотелось бы оставлять тебя одну. — Он обогнул стол и потянулся к ней, но она поспешила отступить назад.

— Послушай меня внимательно, Мигель, — гневно заговорила Дасти. — Я бродила по глухим местам штата Юта на протяжении семи лет. Одна или с людьми, которые полагались на меня. Но не наоборот. Я не нуждаюсь в тебе и в твоем покровительстве!

— Знаю, знаю! — Он поднял руки в раздражении. — Ты дикорастущее, а не тепличное растение! — Он закатил глаза, словно моля бога о терпении, потом посмотрел на нее со спокойной решимостью. — Но одновременно ты женщина в стрессовом состоянии. Если я позволю тебе искать до ночи и ты вернешься потом в этот лагерь, который называешь квартирой, то сядешь и будешь сидеть как на иголках. Я не смогу быть с тобой, ибо должен работать.

— Я тебя не держу.

— Неужели я ничего для тебя не значу?

Он спокойно выдержал ее свирепый взгляд, ибо хотел получить ответ, знать, как она к нему относится.

Может, уже само появление у нее мыслей о браке, размышляла Дасти, означало, что она любит его? В каком пункте страсть пересекается с любовью? Она недостаточно знала об отношениях между мужчинами и женщинами, чтобы строить догадки. Знала только, что не хочет повторять ошибок своих родителей. Как бы счастлива ни была ее мать с Фредом, Дасти не прельщал такой брак. На природе она могла сидеть и часами наблюдать, как какая-нибудь пичужка строит гнездо, в четырех же стенах испытывала тревогу. Если любовь к Мигелю привяжет ее к его дому в Пайнкрике, она не сможет любить его. Но если ее чувства к нему не были любовью, тогда что это?

— Не знаю, — наконец ответила она и опустилась на стул. Облокотившись на стол, она закрыла лицо руками. — Просто не знаю. Столько всего случилось между нами и так быстро.

— Не спорю, — согласился он.

Она изучающе посмотрела на него. Прямая линия его рта изогнулась в уголках, выражая разочарование.

— О'кей, отложим пока этот разговор. Вернемся к работе. Подумай, как сильно ты связана эмоционально с поисками. Добровольцы возвращаются домой к своей жизни. Ты же вернешься домой и станешь сходить с ума. Так? — Дасти неохотно кивнула. — Если же ты придешь на работу, — продолжил он ровным, нейтральным голосом, — твой мозг и чувства получат отдых, и ты встанешь наутро освеженной.

— Но как я смогу?

— По привычке. В зале ты будешь одна до пятницы, когда придет Рамона. Ты будешь так занята, что у тебя не останется времени на раздумья.

Как же она забыла, что младшая сестра Мигеля работает только в конце недели, а о Луизе не может быть и речи? После того как у Кармен случился выкидыш, Мама Роза запрещала Луизе брать в руки что-либо тяжелее меню. Если не выйдет Дасти, работать придется Рамоне. Она взглянула на Мигеля. Его лицо, как и голос, казалось бесстрастным. Он как бы отстранился от нее, заговорил с ней как с чужой. Его гнев предпочтительнее, подумала она. Холодность Мигеля убивала ее, лишала возможности спорить. Она бы предпочла, чтобы он наорал на нее, напомнил о том, как много сделал для нее, потребовал от нее услугу за услугу. А он предлагал ей выйти на работу, считая это лучшим выходом для нее.

Дасти заслонила рукой глаза, чтобы скрыть вдруг навернувшиеся слезы. Благодарность — вот что она чувствовала, вот почему она испытывала порыв кинуться к нему и сжать его в своих объятиях с такой силой, чтобы у него ребра затрещали. Он прав, и это признание вызвало слезы. Обслуживая столики, она отвлечется от своей тревоги, а ее подсознание, оставленное в покое, может подсказать нечто важное.

— На рассвете мы присоединимся к поисковой партии? — уточнила она.

— И пробудем там до трех. У нас останется полтора часа, чтобы привести себя в порядок и успеть в ресторан к обеду.

— Вы с матерью слишком беспокоитесь о еде, — пожаловалась Дасти. Она бы потратила лишние полчаса до открытия ресторана на поиски.

— Нам предстоят трудные дни, — ответил Мигель, — нужно беречь силы. — Он помолчал. — Так ты выйдешь на работу?

Она кивнула, решив не спорить об этом получасе.

— Благодарю.

Бесстрастная маска на его лице сменилась улыбкой.

— Нет, это я благодарю тебя, — улыбнулась и она.

Когда Мигель встал, Дасти последовала его примеру и поспешила навстречу. Она ожидала нежного поцелуя, но в нем не оказалось и намека на благодарность, и, когда он кончился, она прислонилась к нему, чтобы не упасть.

— Хочешь еще супа? — хрипло спросил он.

— Только тебя, — прошептала она, притягивая его голову для еще одного долгого, жгучего, упоительного поцелуя, а он, не отрываясь, начал мягко подталкивать ее к ступенькам, ведущим наверх. Губы их расстались, но руки энергично работали, усеивая путь предметами туалета.

Когда они упали на постель, Мигель замедлил темп. Его руки и губы гуляли по ее телу под аккомпанемент нежно звучавших испанских слов. Не понимая их, Дасти вслушивалась в их ритмичную мелодичность. С изменением темпа их движений изменился и ритм его голоса.

— Yo te quiero! — воскликнул он, когда они достигли пика, и повторял эти слова тише и мягче, пока их тела замирали, а их дыхание успокаивалось. И снова повторил их, покрывая ее лицо поцелуями. Приподняв голову, он посмотрел в ее глаза с необычной для него серьезностью и торжественно объявил: — Yo te amo.

Дасти ответила неуверенной улыбкой и прижалась щекой к его груди. Хотелось бы ей знать, что означают эти испанские фразы, но спросить она не решилась.

Поиски на следующий день оказались столь же бесплодными, что и накануне. Дасти, как и договорились, уехала вместе с Мигелем в ресторан. В «Маргарите» вся его семья собралась вокруг них. Даже Рамона пришла.

Первой заговорила Мама Роза:

— Мы прочитали в газете о твоем отце. Наша семья знает, что значит потерять любимого человека. Мы всем сердцем сочувствуем тебе. — Она обняла Дасти, потом воспользовалась подолом фартука, чтобы промокнуть свои глаза.

— Полиция предложила вознаграждение за сведения о нем, — сообщила Рамона. — Уверена, его найдут. Если ты не в силах работать, я тебя подменю.

У Дасти перехватило дыхание, когда Кармен и Луиза также выразили ей свое сочувствие. Даже посудомойки и посыльные выразили, хоть и неуклюже, свое соболезнование. Растроганная их заботой, Дасти едва проглотила ком в горле. Ненавидеть слабость, с иронией подумала она, и при этом впадать в слезливость.

— Спасибо, — выдавила она из себя и благодарно сжала руку Мигеля.

— Mi hijo, — Мама Роза остановила взгляд на их переплетенных руках, — он утешает тебя?

— Она имеет в виду меня, своего сына, — пояснил Мигель.

— Да, — честно ответила Дасти, сообразив, что нечаянно выдала изменение их отношений. — Мигель очень помог мне.

— Хорошо. — Мама Роза разгладила фартук на своих бедрах. — Будучи старшим ребенком, он прекрасно знает, что значит потерять любимого отца. В такое трудное время женщине нужны сердце и руки сильного мужчины.