Почти насмерть замученный разведчиками стригой, благополучно испустивший дух на руках Конрада, поведал ему слишком мало, указав лишь весьма приблизительные координаты того саркофага, в котором погребли опальную Дочь Господню. Одному только Господу известно, стоило ли вообще принимать на веру слова поганого кровососа, произнесенные под действием чудовищных пыток. Но тем не менее оное признание стало единственной крохотной зацепкой, найденной вервольфом за три года бесплодных поисков, и первым долгожданным лучиком надежды, забрезжившим в его исстрадавшемся сердце. Будучи предельно откровенным с самим собой, оборотень изрядно сомневался в искренности и честности покойного стригоя, а затеянная им вылазка стала бредом и авантюрой чистейшей воды, но ничего иного ему не оставалось… И вот как раз поэтому и полз сейчас Конрад по склону Палатинского холма, замерзая в снегу, обдирая колени о студеную землю и ежеминутно рискуя попасть в руки стригойского патруля. Фон Майер прекрасно понимал, что все самые сумасбродные приключения, все наиболее судьбоносные открытия и находки начинаются не со слов: «Я достигну, мне повезет!», а с фразы: «Ну и черт с тобой, давай попробуем…»

Старательно отсчитывая покосившиеся кресты и стараясь не сбиться, Конрад продвигался к центру древнего могильника, на котором в разные века хоронили и христиан, и язычников, и вообще невесть кого еще. А какая в сущности разница, где и кого закапывать, если перед смертью все равны!

«Краткость жизни – сестра таланта! – навязчиво вертелось в голове вервольфа. – Возможно, поэтому самые лучшие из нас и умирают молодыми, в расцвете лет. Взять хотя бы Моцарта, Есенина, Тутанхамона, Ван Гога…»

– Конрад, хорош из себя камикадзе строить! Торопятся только голые в термы[11]. – Сердитый шепот Димитрия отвлек вервольфа от философски-заупокойных размышлений, возвращая обратно на стылую кладбищенскую землю. – Притормози и глянь, что это за мираж тут появился, вон там впереди?..

Конрад приподнялся на одно колено и, прищурив для надежности глаза, старательно вгляделся в густое облако тумана, концентрирующееся в глубине погоста. Что за чертовщина? Оборотень был готов поклясться, что еще мгновение назад здесь не наблюдалось ничего подобного. Так откуда же взялся этот туман?

Сегодняшняя ночь выдалась на удивление ясной и звездной, а поэтому совершенно не подходящей для столь отчаянной вылазки. Бледная луна величественно выплыла из рваной паутины облаков, заливая весь некрополь своим голубоватым мрачно-торжественным светом. Отбрасываемые надгробиями тени, гротескно искаженные наростами из облепивших камень льда и снега, дробились на множество причудливых фигур, складывающихся то в абрис неведомого чудовища, а то в угловатый силуэт готического храма. Чутко улавливающему все мистическое, но притом не ведающему страха оборотню и то стало жутковато, а чего уж говорить о его насмерть перепуганных товарищах, дружной скороговоркой бубнящих отводящую нечисть молитву. Впрочем, последнее уж точно оказалось лишним, ибо, почувствовав необычную энергетику, разлившуюся сейчас над ночным кладбищем, стригойские патрули резко сменили свой привычный маршрут, интуитивно предпочтя обойти стороной оное неспокойное место. «От греха подальше!» – добавляют в таких случаях люди, предпочитая не лезть на рожон и не рисковать попусту. Сохрани Конрад способность мыслить объективно, он бы тоже немедленно ретировался из сего могильника, предпочтя не связываться с потусторонними силами и понапрасну не испытывать привередливую удачу. Да куда, спрашивается, прикажешь деваться влюбленному безумцу, ощущающему, что нынешние его поступки направляют не разум и сердце, а сама судьба – любительница проверить нашу отвагу и преданность любимым. Властно удерживаемый незримой силой, как магнитом притягивающей его к центру кладбища, Конрад все шагал и шагал вперед, решив довериться своей судьбе. А чего тут еще сделаешь? Видимо, придется ему просто молиться, всецело положившись на божью помощь! Другого не дано, ибо судьба не человек, с ней не поспоришь…

Но тем не менее факт оставался фактом: в центре кладбища действительно возникло нечто странное, смахивающее то ли на пустынный мираж, то ли на облако белесого тумана. Привыкший доверять своему чутью, Конрад выпрямился и беззаботно пошел вперед, ведомый интуицией, четко подсказавшей: «В этом тумане не кроется ничего опасного, не дрейфь, вервольф, сеанс одновременной игры в ящик опять откладывается на неопределенное время».

Отлично развитый инстинкт не подвел оборотня и на сей раз. Облако, на первый взгляд кажущееся совершенно непроницаемым, вдруг легко расступилось под нажимом его тела, пропуская Конрада на маленькую площадку между надгробиями, освещенную пламенем уютного костерка. Вокруг огня вольготно расселись три мужские фигуры, закутанные в белые маскировочные плащи.

– Наши? – изумился наивный Кристиан. – Но как они сюда попали? В белых комбинезонах у нас только разведчики ходят… – Но в этот момент один из незнакомцев зевнул и заспанно потянулся, распахивая свой плащ, оказавшийся вовсе не одеждой, а парой мощных, щедро оперенных крыльев!

– Ик, – Кристиан судорожно дернул кадыком и сделал опасливый шаг назад. – Это кто еще такие?

– Архангелы! – со странной смесью неприязни и симпатии пояснил Конрад.

– Русские, – не поверил Кристиан, – из Архангельска?

– Да нет, настоящие слуги господни! Собственной персоной – так сказать, во плоти. Прошу любить и жаловать.

– Кто-о-о? – недоверчиво протянул совершенно обалдевший парень. – Ну и шуточки у тебя, командир…

– Я не шучу, – словно стараясь придать нужный вес своим парадоксальным словам, вервольф выразительно пошевелил бровями. – Они и в самом деле архангелы! Ну сам знаешь – вредные такие парни с крыльями, умеющие летать…

– Кусаются? – побледнел Кристиан.

– Нет, – густо хохотнул Димитрий, – они безвредные. Кровь пить, на это у нас, к счастью, лишь стригои и комары горазды.

– Хочу тебя разочаровать, ты сильно ошибаешься, а данная троица намного хуже любого выводка вампиров, – чуть слышно бормотнул вервольф. – Ибо они запросто способны устроить сдвиг по фазе кому угодно…

– Конрад, дружище, сколько лет, сколько зим! – радостно возопил один из архангелов, блондин в модной джинсе. – Жив еще, значит, волчара блохастый!

– Присаживайся к нашему костру, – любезно пригласил другой небожитель, вежливый, с каштановыми локонами до плеч. – И правда, давно мы не виделись. – Он жестом фокусника извлек из воздуха несколько банок пива «Бавария», весьма уважаемого вервольфом, и наделил жестяными, многообещающе булькающими емкостями всех гостей.

– Вау! – Кристиан недоверчиво вертел в пальцах доставшуюся ему банку, мысленно вспоминая вкус любимого напитка, ставшего сейчас чрезвычайной редкостью. – Настоящее?

– Дрянь не пьем! – высокомерно отрезал блондин.

– У каждого настоящего мужчины должны быть сухие ноги, горячее сердце и холодное пиво, – подмигнул каштановокудрый. – Хотя избыток… э-э-э… – архангел замялся, подбирая словечко поприличнее, – скажем так, мужественного пыла нашего друга Конрада привел к весьма печальным последствиям. И ладно бы лишь для него одного…

– Ну и натворил же он дел, жаль, что не сдох, паскудник! – откровенно бравируя своей беспардонностью, забористо добавил третий архангел, мрачный и черноволосый.

– Видимо, я и правда чем-то заслужил ваше пристальное внимание. – Конрад протянул к огню замерзшие пальцы и коротко представил архангелов своим друзьям. – Вон тот белокурый шалопай – Уриэль, добродушный философ рядом с ним – Гавриил, а старый ворчун – доходяга Самуил!

– Хам, причем беспросветный и неисправимый! – чуть повеселев, Самуил крепко пожал руку оборотня, благодаря его за столь оригинальную характеристику, похоже пришедшуюся ему по душе. – Связавшись с тобой, никогда не бываешь уверен точно: то ли нужно спасать твою злополучную задницу, то ли правильнее будет ее надрать…