Человеческий мозг устроен весьма замысловато и является тем защитным барьером, который и охраняет нас от жестоких реалий внешнего мира. Если жизнь вдруг начинает давить на нас слишком сильно, то, призвав на помощь воображение, мозг способен создать свою, искусственную версию происходящего, подав реальность в более мягкой, фантазийной, вымышленной и даже полубредовой форме. Вера, надежда и любовь – вот те главнейшие ценности, которые помогают нам смириться с неприглядной серой реальностью, делая ее относительно пригодной для обитания человека. Вера, надежда и любовь – три путеводные звезды, указующие нам дорогу к нашей судьбе и призывно влекущие нас за собой. И страшно, если наша любовь умирает, вера иссякает, а надежда угасает. Ведь ради чего мы тогда продолжаем жить?
Еще никто и никогда в нашем мире не становился великим в одиночку. А если и становился, то в психиатрии это называется совсем по-другому и отлично вписывается в какой-нибудь серьезный диагноз. Памятуя об оном нехитром правиле, Конрад охотно принял участие в начавшейся войне со стригоями, которых ненавидел всем своим естеством, причем не только сознательно выступил на стороне людей, но и даже сумел создать собственный, весьма многочисленный отряд, названный им «Новые тамплиеры». Люди не догадывались об истинной сущности своего предводителя, и потому, будучи благосклонно принят папой Бонифацием, Конрад отважно ввязывался в самые опасные стычки, ища отнюдь не славы, а только информации. Он всерьез не верил в то, что, окажись Селестина живой, она уклонилась бы от участия в войне со стригоями, и в то же время, вопреки собственной логике и здравому смыслу, напрочь отказывался смириться с мыслью о ее гибели. И вот, мучимый тоской и любовью, он поставил перед собой цель непременно раскрыть загадку внезапного исчезновения своей возлюбленной, отныне ставшую единственным смыслом его существования. В процессе достижения своей цели Конрад огреб множество проблем, неприятностей и неудобств, лишь окончательно сформировавших основные качества его характера: упрямство, решительность и самоотверженность. А если принимать во внимание неудобства, то по-настоящему в нашей жизни неудобно лишь одно: выбитые зубы сломанными руками собирать. Но это же еще как исхитриться нужно, чтобы выбить зубы и сломать лапы такому сильному бойцу, как Конрад фон Майер, Господи его храни…
А ведь именно одно из таких вышеупомянутых неудобств, имеющее форму обледенелого комка глины, и подвернулось сейчас под ногу вервольфа, видимо вознамерившись затормозить его дальнейшее продвижение да пошатнуть и без того слабую веру в успех задуманной вылазки. Но Конрад только сердито скрипнул клыками и на пару минут воспользовался помощью первого из двух своих спутников, опершись на его плечо.
– Больно? – сочувственно спросил черноволосый юноша, ловкий и сильный, сумевший вовремя подхватить своего покачнувшегося командира.
– Ничего, идти смогу, – таким же шепотом ответил Конрад. – Спасибо, Кристиан.
Небо над руинами внезапно осветилось лучом прожектора, а воздух над самыми их головами вспорола длинная очередь трассирующих пуль.
– Ложись! – Конрад повалил друга на землю, прикрывая его своим телом.
– А ты не любишь надолго записываться в должники, Конрад, – насмешливо заметил второй спутник вервольфа. – Если бы не ты, то Крису бы точно уши подрезало. И стал бы он у нас эльфом!
– Надоел ты мне со своим черным юмором, Димитрий! – глухо проворчал Кристиан, придавленный могучим торсом оборотня. В голосе юноши явственно слышалось недовольство. Ну еще бы, а он-то уж размечтался, как по возвращении в лагерь будет рассказывать, что оказал услугу их непобедимому командиру. Но нет, все опять вышло наоборот! Хотелось бы ему знать, откуда у Конрада такая неповторимая реакция, скорость и гибкость, совершенно не укладывающиеся в рамки нормального восприятия. В отряде поговаривают, будто ради своих сказочных способностей Конрад продал душу дьяволу, и даже якобы он и сам является не совсем человеком, а приходится дальней родней тем самым кровососам, с которыми и воюют «Новые тамплиеры». Но вот в такие несусветные глупости Кристиан напрочь отказывался верить, потому что однажды слышал, как истово молился их командир у себя в палатке, а его знаменитый серебряный крест, который Конрад носил не снимая, неоднократно видели все в отряде… Нет, никакой Конрад не вампир, а самый настоящий правоверный католик и наипреданнейший воин божий!
– Вроде все стихло, – заметил вервольф, выводя Кристиана из задумчивого состояния и откатываясь в сторону. – Идем дальше. Нет, лучше ползем…
Несколько минут вся троица молчала, по-пластунски пробираясь между огромными валунами и обломками каменных колонн. Чернота ночного неба траурно сливалась с закопченными развалинами, придавая окружающему ландшафту оттенок сюрреализма и делая его похожим на дорогостоящую декорацию к какой-нибудь модной театральной постановке. Конечно же носящей сугубо трагический характер.
– Командир, а ты точно уверен, что они закопали ее именно здесь? – осторожно спросил коренастый Димитрий, обладатель крепких нервов и оригинального чувства юмора. – А то мы еще ни разу не забирались так глубоко на территорию стригоев. Как бы с нами чего нехорошего не вышло, похлеще купирования ушей…
– Не уверен, – раздраженно огрызнулся Конрад, недовольный репликой товарища, вновь разбередившей его сердечную рану. – Совсем не уверен. Тот кровосос, который под пытками сболтнул, будто он участвовал в казни Селестины, был уже почти дохлым, когда наши разведчики притащили его ко мне… – Вервольф раздосадованно щелкнул пальцами. – Эх, перестарались наши парни!.. Поэтому его слова стоят не много, но другого выхода я не вижу. Я обязан найти это проклятое место! А там я либо удостоверюсь в том, что ее нет в гробу, либо… – тут он осекся, вздохнул и продолжил хриплым от сдерживаемых рыданий голосом, – найду ее останки и похороню их по-христиански…
– Ну, тогда с богом! – подытожил Димитрий, скребя локтями по плоской каменной плите. – Веди нас, командир, мы с тобой.
В древних летописях говорится, будто в 753 году до н. э. близнецы Ромул и Рем, решившие основать град-крепость на берегу реки Тибр, задали богам вопрос о том, кто же из них станет первым правителем молодого города. Рем поднялся на холм Авентин, а Ромул – на Палатин, и принялись они оба ждать знамения. Шесть грифов взлетели с холма Авентин, и двенадцать – с Палатина. И тогда братья принялись строить город, но едва они заложили первый камень, как завистливый Рем напал на Ромула, но сам погиб в той схватке, пав от руки брата. Так Ромул стал первым правителем будущей прекрасной столицы, названной в честь его погибшего брата. Во всяком случае, так гласит история. Возможно, все это и не совсем правда, но так или иначе, а первое римское поселение возникло на Палатине, у основания которого располагаются руины знаменитого Форума. А еще раньше, задолго до прихода Ромула и Рема, на месте Рима находилось мрачноватое, но величественное кладбище, возведенное загадочным народом, который одни исследователи именуют «этрусками», а другие – «тирреноями». Неважно, как на самом деле называли первых обитателей Италийской долины, но гораздо значимее то, что после себя этруски оставили великое множество огромных каменных саркофагов, глубоко вкопанных в недра Палатинского холма. А выражаясь яснее, они предоставили своим потомкам этакий готовый лабиринт, призванный надежно оберегать доверенный ему груз, ведь попробуй-ка найди одну беспомощную девушку, упрятанную под неподъемную крышку некоего конкретного гранитного гроба, внешне ничем не отличающегося от нескольких сотен еще таких же. И не обольщайся заранее, да учти: если ты не знаешь, в какой точно гроб была положена пленная экзорцистка, то можешь посвятить ее поискам всю свою жизнь, но и тогда навряд ли найдешь! И в самом деле, как ни крути, как ни проклинай теперь хитроумных стригоев, а лучшего места, чтобы навечно похоронить Селестину, хоть обыщись – не найдешь во всей Италии…
