Ночью, лежа с дочерью на новой двуспальной кровати (Фила выгнали по такому случаю на диван в «гостиную»), мать горячо шептала:
— Он на девять лет моложе меня, так что, сама понимаешь, надо держать форму. — Она старательно нанесла на лицо ночной крем из импортной баночки и похвасталась: — Париж, между прочим! Филя для меня ничего не жалеет… Видишь ли, парнишка из рабочей семьи, тульский, простоватый, на меня как на королеву смотрит… А талант к бизнесу у него огромный! Начинал с нуля, как дилер… Ой, ты неправильно поняла: это киллер — наемный убийца. А Филя был дилером. Ну, за полгода какие-то баксы пару раз крутанул. Купили «вольво», почти что новый, и деньги на квартиру собрали. Фил теперь недвижимостью занимается в риэлторской фирме — это которые коммуналки расселяют, ремонтируют… В общем, хорошие «бабки».
Кристина слушала как завороженная. Она и не предполагала, что за столь короткий срок в лексике ее чрезвычайно утонченной и консервативной маман появятся такие слова, не говоря уже о «новых идеалах» и «стиле жизни».
— Что и говорить, мы очень на тебя рассчитывали, — вздохнула Алла Владимировна. — Фил уже три месяца со мной итальянским языком занимается. Упорный, даже в туалете транспаранты с трудными словами поразвесил — цельная натура… Да… Думали, устроишься ты в Риме — и мы к дочери поближе переберемся… Ведь у тебя такой солидный покровитель был, миллионами ворочал…
— Был, да сплыл. Ты же знаешь, он в тюрьме, мафиози оказался. Даже в московских газетах о процессе писали.
— Ах, да они там все мафиози! — отмахнулась Алла Владимировна. — А у нас? Бандит на бандите! Просто игра такая — кто кого первый сожрет. Закон джунглей. Твоему, бедолаге, не повезло… А в газетах половину врут, это даже наша бабка знает. «Стервецы, говорят, и засудили мужчину от зависти и еще всех собак ему на шею повесили». И развратник, и убийца! Что же он тогда тебя пригрел?
— Я потом тебе все расскажу — история длинная. Сволочь он — это точно. — Кристина демонстративно зевнула. — Спать хочется, я ведь почти ночь не спала — волновалась.
Ей почему-то совсем расхотелось посвящать в свои итальянские приключения мать — разве поймет? Было очевидно, что возвращение «итальянки» воспринято близкими как постыдное поражение. И сердиться вроде нельзя, пожалеть надо. Что делать, не той породы девочка, чтобы дорогу себе пробить, промахнулась, дуреха.
— Да ты какая-то заторможенная… — Приподнявшись на локте, Алла Владимировна тревожно присмотрелась к дочери и сокрушенно заключила: — Видать, нескладно у тебя там жизнь сложилась… Удается же другим как-то пролонгировать контракты, находить спонсоров… я не знаю, заинтересованных лиц, что ли… И не с твоей внешностью устраиваются. Вон Марии Кузьминичны внучка — в Швеции по договору на второй год осталась…
— Я тоже могла остаться, мама. На хороших условиях, но не тех, на которых хотелось бы… Знаешь, это здесь можно оставаться «третьим сортом» и носить китайские шмотки с парижским лейблом… Там хочется настоящего. Настоящих дорогих вещей, настоящей славы, настоящей семьи. — Кристина впервые сформулировала причину отъезда из Италии и с горечью заключила: — У меня запросы большие, а «капиталу» маловато. Личного опыта, «жизненной школы», как нам талдычили, не хватает. То есть кишка тонка!
— Что правда, то правда — учили вас не тому. Добросовестному прозябанию на 150 рэ. Плюс десятка за иностранный язык… Пять квадратных метров на человека и «заказ» с венгерской колбасой по праздничкам… И ведь ничего — жили…
— А я не хочу! Нищенства этого ублюдочного — не хочу!
Кристина с ненавистью окинула взглядом двенадцатиметровую спальню, забитую ее старыми вещами. Книжный шкаф, школьный письменный стол, тумбочка со швейной машинкой прижимались к стенам, уступая место громоздкому с высокой стеганой спинкой ложу.
— Это потому, что ты сразу выскочила на самый верх… Слишком круто взяла… — философски заметила мать.
— Из грязи — в князи. Комплекс парвеню. Неудовлетворенное честолюбие и гордыня… Только сразу заявляю: переубеждать меня бесполезно. Я намерена жить здесь: восстановлюсь в институте, устроюсь на работу, буду растить ребенка. — Кристина замолкла, проговорившись.
В тишине стало слышно, как тикают новые «каминные» часы. «Чем раньше они узнают об этом, тем лучше!» — подумала она и не стала переводить разговор на другое.
— Так… — Алла Владимировна, лежа на спине, изучала низкий потолок, и чувствовалось, что на душе у нее гадко, а в носу щекочет сдерживаемый плач от того, что обмануты ее лучшие ожидания, а вместо дочери-иностранки вернулась иждивенка — без работы, образования и вдобавок с «подарочком». — Какого ребенка?
Вопрос прозвучал как-то монотонно, вроде даже вскользь.
— Обыкновенного. Своего… А про жилплощадь не беспокойся — я деньги привезла, что в Риме сэкономила. На однокомнатную хватит.
— Идиотка! Боже мой, я вот этими руками вырастила идиотку! — С ненавистью рассмотрев свои растопыренные пальцы, Алла Владимировна вцепилась ими в волосы. Из огромных, расширенных горем глаз потекли слезы.
— Что тут у вас? — заглянул в дверь Филя. Увидев рыдающую Аллу, подошел и обнял за плечи. На его широкой груди, поросшей светлыми кудрявыми волосами, вздрагивающая от плача женщина казалась беззащитным ребенком.
— Извините, дамочки, я тут все слышал… Стены хреновые, — обратился он к Кристине. — Не гони волну, сестренка, выплывем… Ты на свой университет плюнь. Я тебя к бизнесу пристрою… Квартирку подыщем и мужичка надежного подберем… Это же не фути-кути — итальянская фотомодель! Ты журнальчики со своими картинками прихватила?
— Мам, я лучше пойду спать в гостиную. Вы тут с дядей Филимоном обсудите, как мне жить! — зло буркнула Кристина и хлопнула за собой дверью.
Обитателям тесной «распашонки» в эту ночь не спалось. Но уже на следующий день все утряслось. Общими усилиями, не без вздохов и охов, был составлен план дальнейшей жизни: Фил начнет подыскивать для Кристины однокомнатную квартиру где-нибудь поблизости. Когда ребенок появится, можно будет бабушку к себе взять. Она с малышом поможет да из деревянного дома своего хоть на зиму выберется. В инязе Кристина восстановится, на вечернее отделение, а там, смотришь, и жизнь еще улыбнется длинноногой красотке.
— Ты стала профессионалкой, моделью с европейским именем. В Москве сейчас девчонки, не чета тебе, здорово устраиваются… Только вот с животом некстати вышло, — потихоньку подступала мать к больному вопросу, надеясь склонить Кристину к аборту. — Вся твоя карьера к черту летит. Да и мужа нелегко будет найти, мало теперь любителей на чужих деток тратиться… Скоро три месяца, говоришь? Срок предельный — надо хорошенько подумать. Вот в газетах полно объявлений насчет медицинской помощи: американская метода, комфортабельные условия, и никаких проблем!
Алла Владимировна пододвинула дочери рекламный проспект. Чистившая картошку Кристина демонстративно сбросила на развернутый лист грязную кожуру и промолчала — она твердо решила в дискуссии о ребенке не ввязываться. Аргументы матери, весьма, кстати, основательные, своими неопределенными заявлениями не перешибешь.
— На принцип пошла. Видать, что-то мужику своему доказать хочет, — объяснил Алле позицию Кристины Фил.
— Да нет, нет у меня никакого мужика! — крикнула из кухни Кристина.
— Я же говорю, стены хреновые, — буркнул Фил. — Все насквозь слыхать.
— Если еще раз кто-нибудь про аборт заговорит — уйду! — пригрозила Кристина, чувствуя себя героиней.
Но порой ей и самой казалось, что желание оставить ребенка, столь нелепое в ее ситуации, подогревается духом противоречия: не станет она повторять все заново — от Эдиков до Строцци. И на поводке у матери и Фила ходить не будет. Хватит, пора самой по своему сценарию жизнь выстраивать.
Убедившись, что отговаривать дочь бесполезно, Алла Владимировна решила пойти другим путем.
Тридцатого марта в отделе загса Гагаринского муниципального округа был зарегистрирован брак гражданки Лариной А. В. с Лохмачевым Ф. Ю. Пара свидетелей и Кристина с букетом — скромная официальная церемония. Но отмечать торжество решили с помпой — в модном ресторане, не скупясь на эффекты. Банкетный зал, оркестр, полсотни гостей, да не каких-нибудь старушек-тетушек, а сплошь людей солидных и влиятельных. У Филимона полно деловых партнеров, нужных знакомств, которые надо поддерживать на соответствующем уровне. Не приглашать же людей в «хрущобу»!
