Пол пожирал ее глазами, единственное, чего он хотел, это почувствовать, как к нему прижимается ее хрупкое тело. Вместе с тем он восхищался ее самообладанием. Как он и ожидал, она учащенно дышала, а щеки ее раскраснелись. Нет, для нее это не прошло бесследно, и несмотря на то, что она отстранилась, он чувствовал себя победителем, ему казалось, что он взял реванш.

— Кроме тебя и моего шведского помощника об этом никто не знает, — произнесла Нанна.

Пол прекрасно понимал, что она говорит о проекте, но со злорадством, о котором в ту же секунду пожалел, прислушался к повисшим в воздухе двусмысленным словам. «Об этом».

— О проекте, — добавила Нанна, поскольку Пол ничего не ответил. Щеки ее раскраснелись еще больше.

— Да, я понял, — сказал он быстро, полным раскаяния и сожаления голосом. — И я это знаю.

— Да.

— Я об этом рассказывал только маме, — добавил Пол.

— Своей маме?

Ему показалось, что в голосе Нанны прозвучало неодобрение, но, возможно, он ошибся, оттого что чувствовал себя немного виноватым. Уже не раз женщины намекали Полу на то, что у него слишком тесные отношения с мамой, но Нанна ничего подобного не произнесла, а наоборот, улыбнулась.

— Ничего страшного, — сказала она. — Но, — добавила она, — я хочу держать все в тайне до последней секунды.

— Да, — произнес Пол, слегка замешкавшись. Что она подразумевает под «последней секундой»? Она уже наступила, осталось только кое-что дописать, а потом придать работе окончательный блеск. — Но она уже наступила.

— Да, — подтвердила Нанна. — Благодаря тебе.

— Ну как сказать. Еще кое-что предстоит сделать, — сказал Пол, противореча самому себе: ему внезапно захотелось подчеркнуть, что они еще не все доделали. Он хочет еще поработать с ней. Он с удовольствием провел бы с ней всю жизнь!

— Да, кое-что осталось, — произнесла она таким мягким и тихим голосом, что он вынужден был наклониться ближе к ней, чтобы расслышать каждое слово. Нанна хотела устроить презентацию, пышную презентацию. — Я считаю, что мы с нашим проектом этого заслуживаем, — пояснила она.

На самом деле Пол был согласен с ней целиком и полностью. Он бы с удовольствием представил проект под барабанную дробь, он страстно желал этого. Разве не так он рисовал себе это в мечтах, сидя долгими вечерами в своем кабинете? И может быть, по этой причине или из-за свежего воспоминания о ее теле он ответил сдержанно, с умеренным восторгом. Он медлил, обдумывал идею, словно она была совершенно нова для него.

— Ну что же, — сказал он. — Да, да, принимая во внимание, насколько важным и выгодным может стать этот проект, признаю, что в этом есть смысл… Кстати, ты узнала, как насчет твоих…

—..наших…

— Хорошо, наших юридических прав?

— Да, узнала, — ответила Нанна. — Я предлагаю основать акционерное общество.

— Да?

— Да, но прибыль от подобного проекта все равно достанется нам как частным лицам.

— Да?

— Это не кафедральный проект, и мы не занимались им в рабочее время.

— А если и занимались, то совсем чуть-чуть.

— Да, точно. Слушай, Пол. Меня мучают угрызения совести.

«Мы же только целовались», — подумал Пол, но, естественно, ничего не сказал вслух, и не его дело протестовать против таких высказываний и успокаивать ее нечистую совесть, уверяя, что они почтине согрешили.

Нанна сделала паузу, провела по лицу руками, посмотрела в пол. Светлый свитер из бежевой овечьей шерсти плотно облегал ее фигуру.

— Мы должны поговорить о… нас.

— Да, должны.

— Но не сейчас, — быстро добавила она. — Позже.

— Хорошо.

— И я не испытываю угрызений совести по поводу того, что мы потратили несколько часов рабочего времени на наш проект, — продолжала Нанна, произнося предложение с легкой вопросительной интонацией, словно спрашивая, согласен ли он с этим. Пол понимал, что она не может спокойно относиться к их открытию, несмотря на то что, по крайней мере, в его случае, речь шла всего о нескольких часах. Ему нравилась ее порядочность, она шла ей гораздо больше кажущегося неестественным целомудрия. Пол знал, что она хочет его так же сильно, как и он хочет ее. Но сейчас они говорят не об этом. Нанна сказала: позже.

— У меня накопились десятки часов переработки, хотя я работаю здесь всего год, — сказал Пол, успокаивая ее. — Не думай об этом! Лучше подумай о бездельниках, ежегодно тратящих массу времени на совершенно бесполезные исследования, и хорошо, если вообще на исследования. Черт возьми, Нанна. Вспомни нашего друга пиздолога из корпуса Хенрика Вергеланна. «РЕВ 21» — это великий, это, это… грандиозный проект, слава о нем еще долгие годы не стихнет в наших кругах. Это проект, который на самом деле чего-то стоит. Руководство кафедры будет гордиться тем, что он создан ее сотрудниками.

Хм. Нет. Да.

Пол ехидно напомнил ей о том, что у нее на удивление хорошие отношения с заведующим кафедрой Паульсеном. Он чувствовал себя уязвленным из-за того, что был отвергнут, а также до сих пор не мог простить ей отсутствия в кабинете в тот момент, когда он примчался рассказать о прорыве. Однако Нанна не услышала ядовитого подтекста в его словах. Все презирают дурака Паульсена, добродушного, безобидного старого дурака. Чудаковатого клоуна с красной круглой блямбой на носу, с влажными ладонями и пошлыми шуточками преимущественно скабрезного характера. Она, к счастью, не могла знать, что пару дней назад Пол приревновал ее к заведующему кафедрой, когда увидел их вдвоем мило беседующими за столиком в кафетерии. Вид жирного грушеобразного тела Паульсена рядом с изящным юным телом Нанны болью отозвался в душе Пола, а мысль о сальных анекдотах, которые он наверняка ей рассказывал, заставила корчиться в конвульсиях. Поскольку Паульсен никогда не был ему равным соперником, Пола удивила собственная ревность. Но он ревновал.

Пол, как и большинство людей, время от времени испытывает и ревность, и зависть. Но он не патологически ревнив или завистлив, ни в коем случае, и у него хватает ума обуздывать свои эмоции. Например, он до сих пор помнит, как его однокашник получил стипендию, а на его проекте написали «достойно поддержки», а денег не дали. Когда через год ему удалось протащить свое заявление через все инстанции и стать-таки стипендиатом, он, в припадке самоиронии и уничижительного самоанализа, наклеил на свою дверь прямо под табличкой, которой он так гордился («Пол Бентсен, университетский стипендиат»), листок с цитатой из Гора Видала: [52]«Всякий раз, когда удача улыбается моему другу, что-то во мне умирает». Этот листочек провисел недолго. Когда Мортен в первый раз зашел к нему, то сорвал бумажку и скомкал ее. «Ты же хочешь произвести хорошее впечатление?» Пол кивнул. Мортену не стоило спрашивать. Потому что все, кто знаком с Полом, знают, что он всегда хочет произвести хорошее впечатление. «Не лучшая реклама для тебя, — сказал Мортен, сжимая в руках листок». — «Это была шутка», — объяснил Пол. «Это слишком похоже на правду, чтобы быть смешным», — сказал Мортен и швырнул скомканный листок в коридор кафедры лингвистики.

— Нам сейчас очень важно поддерживать хорошие отношения с Паульсеном, — неожиданно заявила Нанна, и Пол вздрогнул.

— Да, естественно, — сказал он. — Естественно, важно.

— Может, ты чуть-чуть ревнуешь?

— Не-е, — ответил Пол.

— Он, конечно, чрезвычайно неаппетитная особь мужеского пола, — произнесла Нанна и от отвращения скривила свой сладкий ротик.

— Да уж, — интеллигентно подтвердил Пол.

— Но важно, чтобы он был на нашей стороне, когда мы будем готовы к презентации.

— Если, — прервал ее Пол и снова почувствовал себя хозяином ситуации.

— Что «если»?

— Я просто поддразниваю тебя. Думаю, у нас будет презентация, Нанна.

Обсуждая презентацию, Нанна по-детски оживилась.

— Может быть, мы могли бы устроить ее в кафетерии, — предлагала она. — Или снять зал Академии наук. — Потом она долго болтала о цветочных украшениях, канапе и шампанском, после чего произнесла то, над чем, кажется, долго думала: — Я хочу, чтобы мы оба стояли там бок о бок, рассказывая обо всем, чего достигли вместе.