И несмотря на то, что с тем мужчиной она рассталась уже несколько лет назад, зеленые туфли и нефритовые серьги она по-прежнему носила. И вот Эдит с деканом беседовали о минувших днях, об общих знакомых, об однокашниках, ставших преподавателями, госслужащими или сотрудниками одного из семи норвежских университетов или других вузов.
Потом, после паузы, декан проговорил что-то насчет того, как хорошо сегодня вечером должно быть на фьорде, затем они обменялись парой фраз о погоде, о только что завершившемся летнем отпуске, и выяснилось, что Эдит Ринкель в этом году нигде не отдыхала. Тогда декан решил немедленно предпринять что-нибудь, чтобы исправить положение. Было ли вызвано это решение видом красивых маленьких ножек в зеленых туфлях, выпитым вином или просто альтруизмом, знал только сам декан. Он выразил свое сочувствие.
— Не надо меня жалеть. В Блиндерне так хорошо летом, — запротестовала Эдит Ринкель. — Студентов нет, коллег почти нет.
— Да, да, — проговорил декан, глядя на нее так же, как однажды в 70-е годы февральским вечером на вечеринке в общежитии Блиндерна.
— У меня все прекрасно, — повторила Эдит, оценив его заботу. В желании мужчин заниматься ее проблемами и защищатьее есть что-то наивно-трогательное. И она отметила про себя, что декан, вероятно, хочет повторить то, что произошло между ними на старом скрипучем диване почти тридцать лет назад. Эта мысль ей понравилась.
— Как насчет поездки в Австралию? — внезапно спросил он.
— Что ты имеешь в виду?
— Там будет какая-то конференция, вернее, конгресс. В ноябре.
— Ага, и что за конгресс?
— Да что-то такое дидактически-студенческое. Какая разница? Университет должен послать представителя, которого выберет гуманитарный факультет, гуманитарный факультет — это я, и я выбираю тебя. Сейчас.
Эдит Ринкель посмотрела на ухоженный сад, на сверкающий фьорд и подумала, какая промозглая погода стоит обычно в Осло в ноябре и о том, как прекрасно должно быть в ноябре в Австралии, после чего улыбнулась и склонила голову так, что закачались сережки.
— Хорошо, — сказала она, — я согласна, выбирай меня.
В тот же миг Эдит Ринкель пожалела, что согласилась. Она знала, что такое решение будет трудно отстоять. Это аморально, это называется воспользоваться своими связями. С другой стороны, она столько лет служит своему университету, почти не пользуясь отпуском. И если она поедет, то никому не навредит.
Она еще раз поблагодарила декана, не давая обещаний, которые, как она знала, он хотел бы услышать. Она ничего не сказала о том, чего он хотел больше всего. «Твое время еще придет», — подумала Эдит Ринкель, незаметно облизывая губы, потому что у декана была ухоженная борода, и он был в хорошей форме, а то, что они испытали на диване в тот раз много-много лет назад, было удовлетворительным во всех отношениях.
Эдит никогда не бывала в Австралии. Она с радостью думала о поездке. Получив в середине сентября коричневый конверт для внутренней корреспонденции с материалами о конгрессе, она обнаружила, что гуманитарный факультет Университета Осло должен был отправить на конгресс не только научного сотрудника, но и студента. С одобрения декана она выбрала студента Александра Плейна (к счастью, оказалось, что он, хотя и с большой неохотой, замещал члена студенческого совета кафедры футуристической лингвистики), и 31 октября Эдит Ринкель и Александр Плейн отправились в Перт, штат Западная Австралия. Они летели из Осло в Сингапур рейсом авиакомпании «SAS» и далее на самолете «Quantas» в единственный крупный город на западном побережье Австралии.
Эдит и Александр сошлись во мнении, что конгресс был великолепен. Это было их твердое убеждение. Однажды они даже зашли в огромный выставочный зал, где проходили мероприятия конгресса. Взяли какие-то брошюры, побеседовали со шведскими педагогами, стоящими у своего стенда, встретились с представителями Университета Хедмарка, послушали зануднейший доклад о вспомогательных педагогических средствах, который очень тихо читал какой-то британец, сопровождая свое выступление демонстрацией на большом экране тезисов, написанных слишком мелкими буквами. «Опять транспаранты,как же без них», — прошептал Александр, засовывая руку под льняной блейзер Эдит и поглаживая ее. Они встали и вышли, не дослушав до конца зануду-англичанина.
На улице, на солнце, они хохотали, как дети. Решили поехать на корабле на остров Роттнест, расположенный у соседнего с Пертом городка Фримантла, на остров, который в обязательном порядке посещают все туристы, отдыхающие в Западной Австралии. На корабле было полно немцев, азиатов, американцев, встретились даже несколько датских литературоведов, которые тоже прогуливали конгресс.
На острове запрещено пользоваться личными автомобилями, и они взяли напрокат велосипеды. Под палящим белым солнцем они катались по гравийным дорожкам, останавливались у пустынной бухты, занимались любовью на песке, купались, сохли и ехали дальше, поскрипывая седлами.
У кафе на паромной пристани Эдит и Александр заказали ассорти из морепродуктов — омаров, устриц, зеленых мидий, креветок-богомолов. Александр счел, что креветки-богомолы выглядят неаппетитно и похожи на маленьких насекомых, выползающих на свет, если поднять камень.
— Мокрицы! — с энтузиазмом произнесла Эдит. — А ты знаешь, что мокрицы — это не насекомые, это маленькие ракообразные, приспособившиеся к жизни на суше. — Эдит поблагодарила Александра и сказала, что теперь, когда Александр указал на сходство креветок-богомолов с Porcellio scaber, [51]они кажутся ей особенно вкусными.
Затем они стали разговаривать о грамматической категории рода, возможно оттого, что Александр оговорился и спросил, хочет ли Эдит съесть одногоиз его устриц.
— В аборигенском языке диирбалу…
— В языке этих мест?
— Да, но это вымирающий язык, — объяснила Эдит.
— Как жаль, — произнес Александр, и лицо его стало серьезным.
— Слушай же! В диирбалу существует четыре рода: существительные, обозначающие лиц мужского пола и всех животных, относятся к первому роду. Существительные, обозначающие лиц женского пола, а также относящиеся к воде, огню и войне, относятся ко второму роду.
— Так.
— Третий род объединяет существительные, обозначающие некоторые фрукты и овощи. Все остальные слова относятся к четвертому роду. Существительные, обозначающие виды рыб, относятся, таким образом, к первому роду. Но обрати внимание: хищные виды рыб относятся ко второму роду — вместе с женщинами, огнем и другими опасными вещами. Ты понимаешь? Ну разве это не забавно?
— Да, я понимаю. И да, это забавно, — ответил Александр и поднял свой бокал. — За опасных женщин!
— Тебе скучно, когда я об этом рассказываю? — спросила Эдит.
— Совсем нет, — возразил Александр. — Это очень, очень сексуально.
Настроение у Эдит было великолепное, Александр не видел ее такой раньше. От сдержанности, присущей Эдит в обычной жизни, не осталось и следа. (А сама она не замечала и тени раздражительности, прячущейся, как правило, под другими чувствами и ищущей повода вырваться наружу.)
Она отодвинула от себя тарелку с панцирями ракообразных и пустыми раковинами от устриц, наклонилась к нему, взяла за руку и рассказала, что впервые люди стали разводить медоносных пчел, Apis mellifera,в Азии больше 6000 лет назад.
Александр улыбнулся. В последние месяцы он узнал довольно много о языках, но еще больше о насекомых. Его стареющая прекрасная любовница поучала его, информировала, преподавала, но не показывала своего превосходства. Она прекрасно знала, что их отношения нельзя назвать равноправными, а он понимал, что ее тяга к поучению подчеркивает их разницу в интеллекте.
Это не было проблемой для Александра, ему нравился ее ум, он восхищался ее знаниями и обожал ее остроумие в той же степени, что и мягкую кожу на внутренней стороне ее бедер.
