Отпустив какое-то особо проницательное замечание по поводу кровавых отпечатков на пологе кровати, я повернулась к Обри, желая удостовериться, что он оценил остроту моего ума. К своему удивлению, я увидела, что он утратил всякий интерес к лежавшим на тарелке ребрышкам. Вид у него был подавленный и унылый.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила я.

— С вашей стороны было бы очень любезно не живописать обгорелые трупы и прочие прелести, когда я набиваю свою утробу жареными ребрышками! — Обри попытался произнести эту фразу шутливым тоном, но я поняла, что мое поведение показалось ему до крайности бестактным.

Спору нет, я совершила серьезный просчет. Черт дернул Джона завести разговор об этих проклятых убийствах! Когда речь заходит о знаменитых уголовных делах, я забываю обо всем. Теперь надо было исправлять положение.

— Прости, Обри, — с покаянным видом склонила я голову. — Постараюсь больше не портить тебе аппетит.

Бросив взгляд на Джона, я убедилась, что он тоже выглядит сконфуженным. Мама, слегка прикрыв глаза, осуждающе покачивала головой — как и положено матери, дети которой не оправдали ожиданий и повели себя в гостях недопустимым образом. К счастью, мама недолго сохраняла гримасу оскорбленного достоинства. Она поняла, что мы с Джоном осознали свою ошибку, и, придя нам на помощь, перевела разговор в безопасную колею, заметив, что в нашем округе развелось слишком много телефонных компаний, между которыми возникла жесточайшая конкуренция.

Я была так удручена собственными дурными манерами, что не принимала в разговоре никакого участия. Не стала даже говорить, что моя телефонная компания ухитрилась подсоединить телефон в доме Джейн к моему прежнему номеру. Артур меж тем сообщил, что, переехав на Онор-стрит, сохранил старый номер. Значит, Линн пришлось со своим номером распрощаться, сообразила я. Любопытно, расстроена ли она по этому поводу. Линн сидела с таким безучастным видом, что ответить на этот вопрос было невозможно. Судя по всему, она прислушивалась исключительно к своему животу. Сразу после того как Артур покончил с едой, молодожены тихонько распрощались с хозяевами, поблагодарив за угощение и выразив надежду на новые встречи, и удалились восвояси.

— Молодая леди выглядит не лучшим образом, — заметил Торренс, когда в разговоре о телефонных компаниях возникла пауза.

После этого замечания беседа плавно свернула на Артура с Линн и их тяжкие полицейские будни. Потом, уж не помню как, предметом обсуждения оказалась я. Меня стали расспрашивать про мою работу, и я была вынуждена сообщить всем, в том числе и маме, что моя библиотечная карьера завершена.

При этом сообщении приветливая улыбка, неизменно игравшая на мамином лице, на несколько мгновений увяла.

Обри наконец покончил с ребрышками и принял участие в общей беседе, правда, без особого пыла. Похоже, нам неминуемо предстоит довольно тяжелый разговор, думала я, глядя на него. Обри, судя по всему, твердо решил сообщить мне, что находит мой интерес к убийствам отвратительным и недопустимым для подруги священника. Выслушивать все это будет не слишком приятно… Обсуждать с Джоном подробности дела Оукса куда приятнее… Кстати, убийство было совершено как раз тогда, когда Багамскими островами управляли герцог и герцогиня Виндзорские! Интересно, какое впечатление на моего нового папочку произвел дом убитого? Нам с ним надо будет обязательно выбрать время и всласть поговорить наедине.

Припоминая все, что я когда-либо читала о деле Оукса, я так увлеклась, что голос мамы, прозвучавший над самым моим ухом, заставил меня вздрогнуть.

— Давай на несколько минут выйдем в ванную, — шепотом скомандовала она.

Я послушно поднялась и вслед за мамой поплелась в дом. Никогда прежде я не бывала в жилище Райдаутов, и прежде, чем мама затащила меня в ванную, успела рассмотреть, что повсюду царит безупречная чистота, а в обстановке главенствуют яркие краски. Я всегда считала, что вдвоем в ванную ходят только подростки, которые вечно ищут укромные уголки, чтобы покурить или потискаться. Я уже открыла рот, желая спросить маму, доводилось ли ей целоваться в ванной. Но ей удалось меня опередить. Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба:

— Ну, молодая леди, будь любезна сообщить, что в моем шкафу делает череп?

В очередной раз я почувствовала, как моя злополучная челюсть отвисла до груди. Решив, что нападение — лучший способ защиты, я сердито спросила:

— Неужели в такую жару тебе понадобилось одеяло?

— Оно понадобилось моему мужу, которого бил озноб, — процедила мама. — Не пытайся заговаривать мне зубы! Говори, что это за череп!

— Я его нашла, — пролепетала я.

— Великолепно. Итак, ты нашла человеческий череп и решила, что самое подходящее место для такой находки — сумка для одеял в доме твоей матери. Такое решение говорит, что у тебя бездна здравого смысла. Но это не дает тебе повода считать свою мать идиоткой.

Я поняла, что дальнейшее запирательство бесполезно. Но ванная в доме Райдаутов была не самым подходящим местом для шокирующих признаний.

— Мама, даю слово, завтра я заеду к тебе и обо всем расскажу.

— Конечно, тебе теперь не приходится думать о времени, — отчеканила мама. — Ты ведь у нас свободная женщина, которая может себе позволить бросить работу. Но я, увы, вынуждена зарабатывать себе на жизнь. Завтрашний день я намерена провести на своем рабочем месте. Раньше шести я не освобожусь. Ровно в семь тебе придется дать мне исчерпывающие объяснения. Кстати, если уж у нас с тобой выдался такой откровенный разговор, позволю себе коснуться еще одной деликатной темы. Надеюсь, ты заметила, что с тех пор, как ты стала взрослой, я воздерживаюсь от каких-либо советов относительно твоих сердечных дел. Но на этот раз мне придется изменить своему правилу. Прошу тебя, не заводи шашни со священником моего мужа. Этим ты поставишь Джона в неловкое положение.

— Поставлю Джона в неловкое положение? А при чем тут Джон?

Держи себя в руках, мысленно приказала я себе, глубоко вздохнула и, встретившись глазами с собственным отражением в зеркале, поправила очки.

— Мама, ты не можешь себе представить, как я ценю твою деликатность. Надеюсь, ты и впредь останешься верна принципам невмешательства в мою личную жизнь.

Теперь я встретилась взглядом с маминым отражением. Глаза ее метали молнии. Я попыталась растянуть губы в улыбке. Мама повторила мою попытку. Улыбки у нас обоих вышли довольно кислые. Но все же это были улыбки, а не гримасы ярости.

— Хорошо, — сдержанно проронила мама. — Жду тебя завтра вечером.

— Договорились, — кивнула я.

Когда мы вернулись на лужайку, разговор вертелся вокруг безголового скелета, обнаруженного в тупике. Кэри сообщила, что с ней уже беседовал полицейский детектив. Спрашивал, неизвестна ли ей какая-нибудь особенность, которая помогла бы определить, не принадлежит ли этот скелет ее пропавшему мужу.

— Я сказала ему, что полиция на ложном пути, — с грустной усмешкой сообщила Кэри. — Наверняка этот прохвост жив и здоров. Просто он решил, что сбежать и бросить меня с ребенком на руках — отличная шутка. Вы себе не представляете, что я тогда пережила. Удивительно, как я не тронулась в рассудке. Несколько недель мне казалось, что он вот-вот войдет в дом с пакетом подгузников в руках. Наша девочка тогда только родилась, — пояснила она, повернувшись к Обри. — Он вышел, чтобы купить подгузники, и как сквозь землю провалился.

Обри кивнул, то ли выражая сочувствие, то ли давая понять, что уже знаком с местными легендами.

— Когда полиция обнаружила его машину у вокзала в Эмтраке, я поняла, что он просто-напросто сбежал, — продолжала Кэри. — С тех пор для меня он мертвец. Что, разумеется, не мешает ему благополучно топтать землю. Уверена, к этому скелету он не имеет никакого отношения.

Мейсон ласково обнял свою возлюбленную за плечи. Маленькие супруги Макмэн, открыв рты, внимали этой душераздирающей повести, а про себя наверняка радовались, что в их размеренной жизни не случалось ничего подобного.