– Постой, Александра. Какие женщины? Я ничего не знаю об этом… Кого-то убили?

– Ну да. Проституток убили в том баре. При нас. И я испугалась, что меня тоже убьют, поэтому разбила себе голову.

Я замолчала, наконец, поняв кое-что.

– А Вы разве не знали об этом?

– Нет.

– Тогда о чем же Вы знали? Просто водили меня за нос?

– Максим дома? Я приеду через двадцать минут.

– Да, записывайте адрес.

– Я знаю.

– Хорошо. Тогда я побежала к нему.

– Да, только дождись, пока пропадет снег.

– Да-да…

Я осторожно опустила трубку и вышла из будки. Нужно было где-то спрятаться. На меня уже пялились прохожие. Рука до кисти была в крови, не сильно-то можно было спрятать за рюкзаком. К тому же я в майке! Я потрусила рукой, разбрызгивая алые капли. На снегу они смотрелись очень живописно.

Забежала в ближайший подъезд, бросила рюкзак на ступеньки и села на него. Холодрыга какая! Ну ничего, подожду. Док сказал, что снег пропадет через несколько минут. Не знаю, то ли это глюк от таблетки, то ли еще что… Скорее «то ли еще что», но я же собака, я не думаю. Не думаю-не думаю-не думаю! В голове выстроились в очередь очень нехорошие мысли. Они яростно долбились, прося аудиенции у моего сознания, но я-то была не дура. Я знала, что стоит их впустить, послушать, вдуматься, и крыша моя навеки улетит в прекрасное далеко. Нет уж, увольте. Даже если сейчас передо мной станут водить хоровод феи и чертенята, я даже глазом не поведу. Мало ли что может привидеться в кошмарном сне…

Я закурила. Почему-то когда куришь на холоде, кажется, что тебе тепло. На самом деле сосуды сужаются, по идее, и должно стать холоднее, но становилось теплее. Чудеса. Мне пришло еще в голову насыпать пепла на рану на руке, может, кровь остановится, но, с другой стороны, она была такая горячая, и, когда стекала, было приятно. Тоже грела немного. Я посмотрела на рану, и меня затошнило. Да, знатно я себя изгрызла… странно, было совсем не больно. Наверное, после той боли, которая случилась от таблетки, такие мелочи, как прокусанная конечность, меня уже не трогали.

Докурила сигарету до самого фильтра и выкинула. Снег все еще шел. Я же не могла сидеть здесь вечность! Мне нужно было к Максу. Я замерла. Вдруг что-то нашло на меня, будто накрыло волной… еще кое-что, чтобы согреться. Слезы. Горячие и соленые. Сколько же во мне этого тепла… льется и льется отовсюду. Я заревела, уткнувшись в колени. Ловя горячие капельки, которые тут же остывали. Одиночество… в этом непонятном, сюрреалистичном мире я была совсем одна. Насколько меня хватит еще… к чему я стремлюсь… я одна, в каком-то чужом измерении. И я не знаю, где выход в мой мир. ГДЕ ВЫХОД В МОЙ МИР?!.. Господи, что же это такое… Мне кажется, что дверь где-то рядом. Я могу сделать шаг – и все изменится, я окажусь дома, там, где все знакомо и привычно. Меня снова охватило то ощущение, которому я поддалась в баре в тот страшный вечер. Когда я начала биться головой, чтобы сбежать. Умереть и сбежать из того ужаса. Одна… спасти себя. А сейчас… я могу сделать что-то подобное. Улизнуть. Сбежать. Не в смерть, а в жизнь. В свою жизнь. Сделать что-то очень простое, я почти знала что. Быть может, нужно лишь позволить себе вспомнить слова сестры Максима, которые испугали меня в «Променаде». Осознав эти слова, я испытаю шок и ВЕРНУСЬ в свою жизнь. Это было так просто… я знала, что смогу это сделать. Ведь я помнила эти слова, просто не позволяла себе их ОСОЗНАТЬ. Но еще был Максим… я больше не хочу спасаться ОДНА. Я не оставлю его, нет. В этом кошмаре. В нашем с ним или просто в моем. Я не оставлю его.

Снег все не прекращался. Нет времени, я не могла больше ждать. И реветь не могла. Тепло во мне кончилось. Если буду сидеть, просто усну и умру.

Я побежала к дому Макса. Перепрыгивая через несколько ступенек, заскочила на нужный этаж и замерла, уставившись на новую дверь. Новую дверь?! Я растерянно осмотрелась. Нет, я не ошиблась. Это был этаж Макса. Вероятно, я перепутала подъезд? Я хотела тут же побежать вниз, но что-то меня остановило. Номер квартиры Макса… он был правильный. Не может быть в разных подъездах одного дома квартир с одинаковыми номерами. Или может?

Я нажала на кнопку НОВОГО звонка. Куда исчезла птичка-колибри?

Дверь открылась спустя несколько секунд. На меня уставилась Лена. Какая-то изменившаяся, но все-таки Лена. Беликова. Она была в домашнем халате и курила.

– А где Максим? – спокойно спросила я, уже заметив незнакомые синие обои прихожей и зеркало на стене, которого никогда не было.

Лена два раза медленно хлопнула ресницами, а потом вдруг кулем свалилась на пол. Какая неприятность! Я втащила ее в квартиру, затушила окурок о зеркало и захлопнула дверь. Похоже, она была без сознания. Наркотики до добра не доводят. Пройдя в комнату, я сразу поняла, что Макса здесь нет. Это вообще не та квартира, из которой я вышла недавно. Другая мебель, другие обои – все другое. Я собака, я не думаю. Мне не страшно. МНЕ НЕ СТРАШНО, ЧТО Я НАВСЕГДА ПОТЕРЯЛА МАКСА. В каком-то другом измерении… сколько их? Сотни? Тысячи? Я его найду.

Я отыскала телефонную трубку и позвонила доктору на мобильный.

– У меня неприятности, – сказала я, как только он взял трубку. – Я потеряла Макса.

– Как…

– Снег не проходит почему-то. А в его квартире все иначе. Здесь живет его сестра.

– Ты у нее спрашивала?

– Она свалилась в обморок, когда увидела меня. И ничего не сказала.

– Снег не проходит?

– Нет, черт… это все из-за снега, да?

– Тебе нужно в бар, в тот, где вы были сегодня. Я думаю, Максим там. Но ты должна поспешить. Может быть, его уже нет… я приеду туда.

– Хорошо.

Я положила трубку. Потом снова взяла ее и набрала «скорую». Сказала, что тут человеку плохо, и назвала адрес. Оставлю дверь открытой.

Еще на минутку задержалась, чтобы найти какую-нибудь одежду, ведь в своем теперешнем виде мне вряд ли удастся остановить такси. В прихожей висело несколько кокетливых курточек в стиле Лены, и я схватила ту, что показалась мне самой длинной. Накинула на плечи и побежала на улицу. Надо было спешить. Я чувствовала это своим новым собачьим чутьем. Если ты перестаешь думать, ты начинаешь жить инстинктом.

Зима не собиралась превращаться в весну. Машины, как назло, не останавливались. Минут двадцать у меня ушло на то, чтобы поймать такси. Когда все-таки я впихнулась в салон остановившегося «Москвича», я готова была бежать быстрей машины. Ехали мы чудовищно медленно. Больше всего я боялась, что не обнаружу бара. Последней точки, что связывала меня с Максимом. И, возможно, связывала меня с моим миром. Чутье подсказывало мне, что если согласиться, что все, окружающее меня, – это части моего кошмарного сна, то бар – это единственное место, где я могу проснуться. Все нити сходились там…

Когда мы въезжали на Семеновскую, мои зубы от волнения отбивали дробь. Все пропало, если бара нет. Я останусь здесь навсегда. Одна. ОДНА!

ЕГО НЕ БЫЛО!!!

Вот это была настоящая агония… Страшнее, чем целая пачка тех дрянных таблеток!

Да нет же… я посмотрела не на тот дом!!! Не на ту стену! Он был… Ждал меня, надменно светя своими стеклянными стенами. Ворота в ад. Или просто ворота. Куда-нибудь. Как же я счастлива видеть его!!!

Я расплатилась и выскочила из машины. Стеклянные стены звали, манили меня! И больше я не боялась их. Там, внутри, в самом чреве – Максим. Максим – сердце стеклянного чудовища.

Лишь на секунду я задержалась у дверей, чтобы унять возбуждение. Эти ворота были храмом. Чем-то священным лично для меня. А храм требовал уважительного к себе отношения. Я толкнула дверь и шагнула через порог. Дух затхлости показался мне запахом церковного ладана. Грязные стеклянные стены напоминали витражи.

Не задерживаясь, я вошла во второе помещение. В сердце храма.

– Максим, – тихо позвала я. Но я уже увидела его. Сжавшись в комок, он сидел в дальнем углу шахматного зала. Он не поднял головы, когда услышал меня. Или не услышал? Я подбежала и обняла его.