– Ну, как ты вообще, Сань? – участливо спросила Оля. Я выложила на перила пачку «Мальборо лайт», к которой тут же потянулись три руки. Мы закурили.

– Да ничего, нормально вроде. Голова только ноет иногда.

– Ну ты изменилась, обалдеть. Прям не от мира сего как будто. Пашка говорил, что ты вообще ничего не помнишь, что тебя говорить заново учили. Ты хоть нас-то помнишь?

– Чушь, – ответила я. – Скажите еще, что у меня железная пластинка прибита к мозгам. Половина мозгов вытекла на землю и мухи отложили там яйца, потому их не стали обратно в голову пихать. Так что теперь я не от мира сего.

Девчонки заржали.

– На самом деле я вообще не помню последние недели. – призналась я. – Ничего, абсолютно. А так, остальное все вспомнила.

– А что с тобой случилось? – жадно спросила Ленка. – Ты вспомнила, кто тебя по башке… Мусора нашли гада? Или гадов…

– Неа. Я ж говорю – ноль. Просто весь апрель выпал из головы наглухо. Может, вы расскажете, что со мной тогда было? Как я жила вообще?

Оля пожала плечами, красиво выдувая дым.

– Ничего особенного. Как обычно все вроде было. Да ты же почти не приходишь. В клубе постоянно по ночам зажигаешь, – она хихикнула и поправилась: – В смысле – зажигала.

– Слушай, – вскинулась Ленка, – а ты в курсе, что Ярик получил старлея? Отмечал когда, такой грустный сидел, прям жалко. Он все время грустный ходит.

– Ты что, не помнишь Ярика?! – заметив мое замешательство, воскликнула Оля.

– Да нет, вот вы сказали, я вспомнила, – ответила я. – Это мент, да? Поймал меня один раз с план…

Меня снова накрыла волна тошноты. Да что же это со мной!

– Да, он тебя с кораблем один раз взял, вспомнила, да? – обрадовалась Оля. – Вы же потом еще месяца три встречались.

– Любит тебя, – подтвердила Ленка.

– Да это, кажется, сто лет назад было, – ответила я, пытаясь справиться с тошнотой. Похоже, моя травма имеет один большой плюс – она заставила меня избавиться от привычки курить коноплю. Если меня так воротит даже от мысли об этом, то что будет, если я почувствую знакомый запах… вообще умру, наверное.

Ярик… я его вспомнила. Впрочем, неудивительно, что только сейчас. Мы с Анжи и Иркой Смолиной тащимся обкуренные в дым по ночным улицам, горланим какую-то песню и ржем, как подорванные. Навстречу менты. Анжелка не будь дурой, начинает кричать им, что у нас все в порядке, в полном просто порядке и при этом неоднозначно ржет. Ирка, не будь дурой, не менее громко орет ей в ухо, что она дура и ей следует заткнуться, ибо у Лексы на кармане корабль с планом. Я тупо стою посреди тротуара и хлопаю глазами, потеряв всякую ориентацию. Нас обыскивают, куда-то ведут. Девки канючат, я ощущаю себя деревянным мальчиком Буратино. Потом публика куда-то пропадает, и я обнаруживаю себя в полупустой в этот предрассветный час «Пинте» за чашкой кофе и в компании симпатичного молодого «дяденьки милиционера». Тот что-то говорит мне о вреде употребления наркотиков и о моих прекрасных глазах. Меня напрягает общение, и я предлагаю ему заняться сексом где-нибудь в подъезде. Так начался наш недолгий роман. Он был очарован моей безбашенностью, я была в восторге от его правильности. Впрочем, я весьма быстро охладела к его чарам. Хорошие мальчики всегда наводили на меня скуку.

Внезапно у меня перед глазами вновь появилась та картинка, которую возбудило в памяти слово «Променад». Огни, музыка и… рука на плече. Чья-то рука на плече. Это не была рука Ярика. Мне не противно, я не сбрасываю эту руку. Я напряглась, пытаясь удержать мимолетное видение. Должно быть, это было важно, раз память подкинула мне именно этот эпизод.

– Девчонки, а я с Яриком в апреле уже не встречалась, кажется? – осторожно спросила я.

– Да нет, ты чо! – отмахнулась Ленка. – Ты ж его еще на Новый год послала.

– А в клуб он со мной ходил?

– Да нет же. Откуда у него такие бабки! Ты вспомни, он даже тебе запрещал, когда вы вместе были. Ты сидела с нами по вечерам и ныла, что он тебя достал и что тебе с ним скучно, а бросить жалко.

– Да, действительно… а что, у меня не было после него парня? Должна же была я с кем-то встречаться. Ну, в апреле, я имею в виду.

– Фиг тебя знает, Саш. Мы ж не знаем, че там у тя в клубе было. Наверное, с кем-нибудь так, на одну ночь и встречалась. Ты же как мотылек. Тебе ж не горит замуж выходить, не надо богатого мужа искать. Это мне уже двадцать два, а сижу тут вот…

Я посмотрела на Лену. В голове мелькнула картинка из нашего плавательного прошлого. Кажется, мы были ровесницами, я всегда была уверена в этом… А теперь получается, она старше меня на три года?! Быть может, мне тоже двадцать два? Черт, опять эти странные накладки в памяти. Мне стало нехорошо. Девчонки вдруг показались чужими, незнакомыми…

– Меня уже ждут, наверное. Я пойду, – глухим голосом произнесла я, спешно поднимаясь. – Оставьте себе сигареты, парням привет передавайте.

– Ну, ты заглядывай иногда, – растерянно пробормотала Ольга. Я кожей чувствовала на себе их подозрительные взгляды.

Коротко кивнув, я выскочила в ночь. Из глаз уже катились предательские слезы. Мне был страшно. Страшно за мой рассыпающийся в пепел разум. Ноги несли меня прочь…

Я подскочила на кровати. Вся в холодном поту. Должно быть, все-таки задремала, прокручивая в голове вчерашний вечер. Чего же не спать-то дальше! По вискам катились липкие прохладные капли. Кожа горела. Сердце как отбойный молот… Как я могла забыть! По примеру Скарлетт, решила подумать на следующий день ту мысль, что… и надо же, вспомнила только сейчас! Или это опять шуточки моих ударенных мозгов! Они прячут, упорно прячут от меня любое воспоминание об апреле! Даже призрак воспоминания! А ведь, несомненно, то место, на которое я набрела вчера, после того как ушла от грибка, было как-то связано… иначе с чего у меня ТАМ случилась эта истерика! Я ревела, уткнувшись в шершавую стену, ревела как белуга! Меня накрыло такое всепоглощающее чувство тоски, отчаяние, что…

Мысль о том, чтобы снова пойти ТУДА, ввергла меня в панику. Я судорожно вцепилась в одеяло. Я не смогу снова принять этот УЖАС! Но я должна знать! Заглянуть в ту черную пропасть снова, чтобы вспомнить… Как могу я ощущать себя целостной личностью, если то, что изменило, переломало меня, все еще прячется где-то в дебрях моего мозга! Чтобы справиться с проблемой, надо сначала ее увидеть. Ведь я всю жизнь буду бороться с призраками, если не узнаю врага в лицо.

Будто собираясь на эшафот, я надела джинсы (рука снова тянулась к маминому платью) и черную майку. Ботинки, маленький кожаный рюкзак с сигаретами и кошельком. Все, я готова. Просто пойду и все. Тихо повернула ключ в замке, чтобы не разбудить… кого?! Мать на свидании, сестра где-то таскается, быть может, уже в «Променад» ходит. Шумно пробежала по ступенькам и выскочила в май. Душная ночь слегка меня успокоила. Я всегда любила ночь. Я всегда была с ней заодно.

Медленно шагая по пустым улицам и мучая сигарету я размышляла о том, что, наверное, у меня просто депрессия, в этом все дело. Организм не оправился после серьезной травмы – что ж, вполне обычная реакция на болезнь. Наверно, стоит попить прозак, как иногда делала мама, и все у меня будет хорошо. Однажды я тоже месяца три пила его, когда рассталась с Лешкой. Вполне неплохая вещь. Все неприятности постепенно стали казаться мелкими и пустыми, хотелось жить, что-то созидать, даже учиться. Короче, я стала самодостаточной личностью, довольной всем на свете. Правда, я бросила прозак довольно быстро. Меня напрягало, что я перестала испытывать оргазм во время секса и удовольствие во время пьянки. Весомые аргументы, да? Как раз сейчас для меня секс и выпивка совсем не интересны. Так что прозак вполне не помешает.

Эти мысли и приятный ветерок успокаивали. Может, развернуться и уйти домой, в постель? Но я шла, все равно шла. То место накануне слишком сильно на меня подействовало, в этом было что-то ненормальное. Мне страстно хотелось прийти ТУДА и ничего не почувствовать – НИЧЕГО. Ну… чтобы перестать бояться.