— Вы ведь так и не ответили мне на вопрос, заданный на прошлой неделе, — сказал Джек. — Мне необходимо знать ответ, Мэри-Джо.

— Что же это за вопрос?

— Впустите меня!

— Нет!

— Что вы держите в комнате, куда запрещаете входить детям?

— О Господи, это невыносимо. Я держу там трупы.

— Впустите меня, Мэри-Джо. Поговорите со мной. Убедите меня.

Мэри-Джо уперла руки в бока.

— А как насчет презумпции невиновности? Куда она подевалась?

— Хотите, чтобы я продолжал думать, что пожар устроили вы?

— Чего я хочу, похоже, не имеет значения. Вы ведь уже все решили.

Джеку пришлось засунуть руки в карманы, чтобы удержаться и не заключить Мэри-Джо в объятия. Но, черт побери, как ему хотелось это сделать! Это настоящее сумасшествие.

— Нет, я ничего не решил. Помогите же мне. Ответьте на мой вопрос. Посмотрите на меня. Ведь даже сейчас вам трудно смотреть мне в глаза. Поговорите со мной, Мэри-Джо.

Мэри-Джо твердо выдержала его взгляд и отчетливо произнесла:

— Я не крала часы. И не устраивала пожара в магазине.

Черт побери, он верил этой женщине. Но он не должен был ей верить. Разве жизнь не преподала ему тогда, в Далласе, суровый урок?

— Тогда скажите мне, — произнес Джек, — почему вы не смотрели мне в глаза в то утро, после пожара.

— Ах вот в чем дело! — воскликнула Мэри-Джо. — Так вы мучаете меня из уязвленного самолюбия! Никак не можете поверить, что нашлась женщина, которая не бросилась вам в объятия по первому зову.

— Черт побери, мое самолюбие здесь ни при чем. Вы должны признать, что между нами было что-то, когда мы поцеловались после пожара.

— Ни в чем я не должна признаваться!

— Вы ответили на мой поцелуй!

— Я была рада, что останусь жить. Да я бы козла поцеловала, если бы он вытащил меня из огня.

Джек кивнул, нахмурившись.

— Хорошо. Так почему же вы не смотрели мне в глаза на следующее утро?

— Какое это имеет значение?

— Вы все время уходите от этого вопроса. Моя работа — расследовать поджог. Драгоценности — дело Далтона. Когда женщина, флиртовавшая со мной, после того как ее вытащили из огня, отказывается на меня смотреть на следующее утро, у меня возникают подозрения.

— Я не флиртовала с вами.

— Еще как флиртовали. И вполне успешно — я заинтересовался.

— Это вам пришла в голову дурацкая шутка о романе между нами.

Джек склонил голову набок.

— Ас чего вы взяли, что я шутил?

— Я уже сказала, Райли. Только во сне, и то не советую.

— Черт побери, Мэри-Джо, почему вы не отвечаете на мой вопрос?

Неожиданно Мэри-Джо поняла, что она устала спорить, устала уклоняться от ответа.

— Я ведь говорила вам. Потому что вы — пожарный.

— И каким образом это мешает вам смотреть мне в глаза?

Мэри-Джо вдруг ощутила в себе ледяное спокойствие.

— Пойдемте со мной, — быстро сказала она.

Когда они проходили через гостиную, Джек остановился и спросил:

— Что это за гудки?

— Телефон, — ответила Мэри-Джо, доставая трубку из-под покрывала на диване и кладя ее на рычаг.

— Не удивительно, что я не мог дозвониться.

— Вот ответ на ваш вопрос, — Мэри-Джо показала на флаги на каминной полке. Щеки ее пылали от гнева. — Все мужчины, которых я знала и любила в своей жизни, умерли, выполняя свой долг перед другими людьми, Джек.

— И это так злит вас?

— Вы правы. Но я не стану иметь дело с человеком столь опасной профессии, как ваша.

— Для человека, который не любит работников служб спасения, вы слишком часто оказываетесь в беде. Значит, мы хороши, чтобы оказывать вам помощь, но не годимся ни для чего другого? Вы это имели в виду?

— Дело не в том, хороши вы или нет, — почти закричала Мэри-Джо. — Я говорю о мужчинах, которые рискуют жизнью ради других, забывая о собственных близких. Позволяют убить себя и оставляют свои семьи выживать, как придется.

— И это так бесит вас.

— Еще как бесит! Джеффу надо было жениться, нарожать детей, состариться. Папе полагалось уйти на пенсию, ходить рыбачить и качать на коленях внуков. Эл должен был учить Энди играть в бейсбол. Теперь это приходится делать мне, а у меня не получается. Мы хотели еще одного ребенка. А теперь у меня не будет больше детей. Не будет ничего из того, о чем мы мечтали. У нас отняли все это, потому что трое вполне благоразумных мужчин позволили убить себя, выполняя свой долг. Да. Это действительно бесит меня!

Джек тоже начинал испытывать гнев по мере того, как до него доходил смысл сказанного.

— А вам никогда не приходило в голову, что они думали именно о своих семьях, когда делали то, что делали? Я знал вашего брата. Не очень хорошо, но знал. Джефф ненавидел несправедливость. Он всегда заступался за слабых, за бездомных животных. Но дело не в этом. Как и миллионы других добровольцев, идя в армию, он думая о безопасности своих родных. Он шел воевать за то, чтобы вам никогда не пришлось испытать те лишения, которые испытывают люди, в других странах. И Джефф не мог даже помыслить о том, чтобы предоставить заботы о безопасности его семьи кому-то другому. Таким же был и ваш отец. Я не знал вашего мужа, но готов дать руку на отсечение, что и он думал так же.

Потрясенная словами Джека, Мэри-Джо снова не могла заставить себя встретиться с ним взглядом.

— Почему вы говорите это? Про Эла?

— Потому что, мне кажется, вы не вышли бы замуж за человека, который предоставляет другим бороться за его спокойствие и благополучие его близких, человека, который доверяет безопасность своих родных, друзей, соседей кому-то другому.

— Но вы ведь ничего обо мне не знаете.

— Вот тут вы не правы. Я знаю, как вы выросли, потому что росли вы рядом с Джеффом. Так же воспитывали меня и моего брата. И добрую половину жителей нашего городка,

— Это ничего не меняет, — отрезала Мэри-Джо. — Я не пущу в свою жизнь человека опасной профессии, а ваша — одна из самых опасных, которые я знаю.

Несколько секунд Джек внимательно изучал ее лицо.

— Наверное, я должен быть польщен, — сказал он.

Мэри-Джо ожидала услышать все что угодно, только не это. Она удивленно посмотрела на Джека.

— Как выясняется, я не единственный, кто испытывает какие-то чувства последние несколько дней.

И снова Мэри-Джо быстро отвела глаза.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— В самом деле? Вы не могли не чувствовать то же, что и я при нашей первой встрече. Назовем это… взаимным влечением. Может быть, надеждой на взаимное влечение. Но это ведь было, вы чувствовали это, иначе информация о моей профессии не изменила бы вашего отношения ко мне.

— А вы решили, что я что-то скрываю, потому что я не смотрела вам в глаза в то утро?

Джек вздохнул.

— Я… да… думаю, так и было.

— И вы всегда так спешите с выводами? А я-то думала, что начальнику пожарной команды следует быть объективным, расследуя поджог.

Джек невесело улыбнулся.

— Так всегда и было. Черт побери, Мэри-Джо, по-моему, мы прекрасная парочка — вы и я.

— Никакая мы не парочка!

— Да. Вы правы. И очень жаль, что это так. Уверен — нам было бы очень хорошо вместе. Но, знаете, ведь не у одной вас есть гордость.

— Я, кажется, догадалась, — с улыбкой произнесла Мэри-Джо. — Вас все-таки уязвило, что я не втрескалась в вас сразу по уши.

Джек снова рассмеялся.

— Знаешь, дорогая, если бы ты влюбилась в меня до пожара, я бы поспешил ответить на твои чувства. Если бы это случилось после пожара, когда я уже знал, что он не был случайностью, я убежал бы без оглядки. Но дело в том, что я никогда не верил в то, что ты — поджигательница.

Мэри-Джо удивленно заморгала.

— Тогда… тогда почему… все это…

— Я был уверен, что ты знала о моей профессии еще тогда, в самом начале, когда попала в ту ужасную аварию. Ведь мои фотографии довольно часто печатают в местной газете, я привык, что все здесь знают, кто я и что делаю. Я подумал, что отчасти именно этим и привлек тебя.