— Ох, даже не знаю. Тебе придется во всем меня слушаться.

— Да-да, я буду хорошей!

Она наставила на меня палец.

— Ты получишь единственный шанс. Коли ты его профукаешь — ничего не попишешь. Нам придется оставить тебя здесь.

— Не профукаю, честное слово… мамочка, пожалуйста!

Тогда она усадила меня перед свечой и принялась красить мне лицо. О, поначалу я была в полном восторге: в кои веки она уделила мне все свое внимание! Мне хотелось, чтобы мама вечно сидела рядом со мной, гладила по волосам и говорила, что я умница и хорошенькая как картинка. Однако. Как ни льстила мне мысль, что я уже достаточно взрослая, чтоб ходить накрашенной, в скором времени у меня появилось противное ощущение на коже. Но когда я попыталась стереть со щеки румяна, мать хлопнула меня по руке.

— Прекрати!

— Я хочу смыть это, — сказала я.

Она фыркнула.

— Даже не думай! Какой толк в лавке без вывески?

Едва ли я тогда поняла, что она имеет в виду. Скорее всего я подумала, что речь идет о зонтичной лавке — ведь Бриджет всегда красила лицо перед тем, как идти туда. Соответственно, я пришла к заключению, что сейчас — наконец-то! — она возьмет меня с собой на работу и даже разрешит мне помогать. Вот как мы собирались заработать денег на билет для меня — я стану зонтичной мастерицей!

Разумеется, мне нет нужды говорить вам, что мать держала на уме совсем другое.

Пожалуй, на пока хватит рассказов о моем прошлом. Многое из происходившего в те дни остается для меня источником жгучего стыда. Об этом трудно писать и наверняка не очень приятно читать! Меня тошнит при одном воспоминании об иных мерзостях, и мне просто страшно писать о них. На данную минуту я рассказала все, что могла, но вернусь к этой теме позже, потому что меня попросили ничего не опускать, а я хочу быть полезной. Описываемые здесь события — не Плоды Воображения, а Истинная Правда. Я рассказываю все как было. Я уверена, что моя история, коли она останется в частных руках, не вызовет насмешки и презрения, ведь важные джентльмены, поощрившие меня взяться за перо, они настоящие джентльмены, джентльмены до мозга костей, до самых КОНЧИКОВ НОГТЕЙ.

А теперь вернемся в «Замок Хайверс», где я по-прежнему лежала с жаром и рвотой.

Целых три дня я пролежала пластом в своей мансардной комнатушке. А на четвертый поняла по пробуждении, что самочувствие вполне позволяет мне вернуться к работе. Я было подумала притвориться больной и валяться в постели дальше, но любопытство взяло верх, и я встала и надела одно из чертовых платьев драгоценной Норы. На самом деле я еще не отказалась от мысли покинуть поместье, мне нравилось воображать, как при первой же оплошности миссус я гордо удалюсь прочь в глубоком возмущении, а потому я оставила узелок с вещами в буфете, чтобы тотчас его схватить в случае надобности. Но пока еще я не могла заставить себя уйти. Поскольку в глубине души не верила, что Арабелла действительно станет избегать меня.

Я пару минут провозилась, приводя в порядок волосы, а после сошествовала вниз. Миссус стояла в кухне спиной ко мне, перекладывая яйца из корзины в миску. Она не услышала моих шагов. Я могла бы подойти к ней сзади и сделать все, что угодно: перепугать до смерти воплем «бу!» или треснуть по голове скалкой или обнять и поцеловать в шею или выкинуть любую другую штуку, какую мне захочется. Но честно говоря, я понятия не имела, чего мне хочется, поэтому просто стояла в дверях и смотрела, как она кладет в миску последнее яйцо и поворачивается кругом.

— Ах! — вскрикнула она при виде меня и едва не выронила миску. В последний момент все-таки удержала, к великому моему сожалению.

— Бесси! Ты меня напугала!

— Вот те на! — говорю. — Вы ожидали увидеть кого-то другого?

— Хмм? — Она нахмурилась. — Нет, я просто не услышала, как ты вошла. Ты выглядишь гораздо лучше. Тебе полегчало?

— Очень даже, — говорю.

— Ну что ж, это хорошая новость. — Миссус поставила миску с яйцами на стол. — В таком случае приступай к работе. Когда придет Гектор, будь добра, пусть он передаст Джесси, что она мне сегодня понадобится.

С этими словами она вышла из кухни. Несколько секунд я стояла на месте, хлопая глазами, потом побежала за ней. Она подымалась по лестнице, несомненно направляясь в свою комнату с намерением написать что-нибудь в своей чертовой книге. Платье сзади у нее было чистое, ни единого пятнышка от варенья.

— Как насчет завтрака, миссус? — громко спросила я. — А хозяин? Он будет завтракать?

Она обернулась на середине лестницы и говорит:

— Ну-ка, подумай, милая Бесси. Как насчет завтрака?.. — Она умолкла и выжидательно подняла брови.

— Я сейчас поем, — сказала я, сделав вид, будто не поняла ее.

Миссус вздохнула.

— Мэм. Как насчет завтрака, мэм? Скажи-ка, ты точно в состоянии работать, Бесси? Я не хочу, чтобы ты переутомлялась.

— Да, мэм.

Вот притворщица-то! Я о ней говорю, не о себе.

И все же когда Арабелла повернулась прочь и пошла дальше по лестнице, я продолжала стоять на месте, не в силах оторвать взгляд от ее грациозно покачивающихся плеч.

Хозяин уже давно встал и ушел осматривать свои владения со старшим работником. Он отсутствовал все утро, и миссус, считайте, тоже отсутствовала, хотя я с ней и свиделась. Кухня почему-то показалась гораздо более мрачной и унылой, чем мне помнилось. Я повсюду замечала грязь — в трещинах столешницы, на стенках шкафчиков, во всех труднодоступных уголках. Неужто здесь все заросло грязью всего за три дня? Или всегда так было? А если всегда — почему никто не замечал?

Тем утром у меня все шло не слава богу. Я задела ногой блюдце и разлила кошачье молоко. Черенок швабры сломался надвое от одного моего взгляда, и мне пришлось подметать пол, сложившись пополам точно карманный нож. Крошки и пыль упорно уворачивались от щетки, не желая выметаться из углов и из-под стола. А когда мне наконец удалось собрать все на совок, я тотчас на него наступила — ну вы представляете! — и весь мусор опять рассыпался по полу. С приготовлением супа дело обстояло не лучше. Морковь оказалась червивой, репа жесткой как старая губка, и на шинковку у меня ушла целая вечность. Мне всегда нравилось за стряпней смотреть в окно, но в тот день открывавшийся за ним вид не приносил утешения, до того мерзопакостная стояла погода. Надвигалась гроза, небо зловеще потемнело, и парившие на фоне черных туч чайки, похожие на крошечных призраков, казались ослепительно белыми.

Я встала всего несколько часов назад, но уже валилась с ног от усталости. Оно и понятно, работы было слишком много для одного человека. Раньше это меня не особо беспокоило, а теперь вдруг показалось страшно несправедливым. И сейчас, когда я чувствовала себя обманутой и преданной, я впервые увидела дом таким, какой он есть: старая продуваемая сквозняками развалина посреди унылой изрытой рудниками равнины, над которой — под свинцовым куполом неба — висит густой навозный смрад.

О, как я тосковала по дому на Краун-Гарденс! До чего же здорово было сидеть под пледом у камина, жуя намасленные горячие пышки и играя в «казино» с мистером Леви!

Хотя миссус и вышла у меня из милости, к середине дня я вдруг осознала, что мне страшно хочется ее увидеть. Но похоже, она и впрямь решила избегать меня, как писала в своей книге. Я мельком видела Арабеллу лишь пару раз: когда она быстро выходила из дома, чтобы поговорить с Мюриэл, и когда проскользнула мимо меня на лестнице, направляясь разобраться в бельевом шкафу. Оба раза она улыбнулась мне, но я почувствовала, что на самом деле она холодна как лед.

Хозяин вернулся домой около четырех пополудни и через полчаса звонком вызвал меня в кабинет. Когда я вошла, он стоял у окна, глядя на струйки дождя, стекающие по стеклу.

— Замечательно, — промолвил он при виде меня, хотя в тогдашнем своем настроении я выглядела далеко не замечательно.