Слушая урок Изначалия, царица думала: почему амазонки и дочери амазонок, привыкшие ценить превыше всего силу, грубость, здоровое тело, любили нежную, слепую и, несмотря на годы, все еще миловидную Фериду? И сколько бы раз ты ни слушала слепую педотрибу, песнь ее приносит тебе неизъяснимое удовольствие. Но если вдуматься глубже – Бее это противоречит заветам. Стихи педотрибы часто говорят о любви, о нежности, но разве не презираются у амазонок всякие проявления нежности? А разве согласуются с заветами те места Изначалия, где Ферида поет о любви к мужчинам? И что бы ни рассказывала слепая педотриба на уроках, все это было окрашено красками иной жизни, совсем непохожей на ту, какой живут дочери Фермоскиры. Годейра однажды поделилась сомнениями с Лотой, и та ответила ей:
– Моя мама дает то, чего всем нам так не хватает. Запомни, подруга, женщина, будь она трижды воительница, в глубине души остается женщиной. У нас вытравили все женское, но сердца наши все равно требуют того, что отнято.
И поняла царица, что Лота права. Иначе отчего бы ей так волноваться, слушая песни Изначалия, которые она знала чуть ли не наизусть?
– Мне кажется, на улице дождь? – шепотом спросила Годейра, наклонясь к Лаэрте, когда Ферида сделала передышку в пении.
– И сильный, – ответила хозяйка паннория.
– Проводи меня. Не хочется уходить, но надо. Я забыла сделать кое-какие распоряжения. Дождь может испортить…
Лаэрта помогла царице укрыться пеплосом, и они вышли во двор. Дождь лил как из ведра, ветер шумел в платанах, росших на берегу реки, срывал листья и бросал их на открытую площадку палестры. Непрерывно гремел гром, молнии разрывали темноту. Царица слегка подняла руку в знак прощанья и скрылась за пеленой дождя. Лаэрта хотела предложить ей провожатых, но раздумала. Это могло обидеть царицу. А Годейра смела, и, кажется, Священная очень ошиблась, надеясь на ее безропотность. Молодая царица старается делать все по-своему, не боится вступать в споры с Атоссой, да и не только с ней. Лаэрта вспомнила, как царица гневно осуждала на Совете Шести Антогору и Гелону. Эти женщины, наверное, просчитываются, противопоставляя себя царице. Та хоть и неопытна, но решительна, на ее стороне молодость. А Священная часто болеет… Нет, Лаэрта не столь неразумна, чтобы восстанавливать против себя Годейру. Поэтому она старается во всем угождать царице, как впрочем и Атоссе.
Когда хозяйка паннория возвратилась в зал, урок Изначалия шел к концу. Девочки, зачарованные песней, по-прежнему сидели тихо и слушали слепую педотрибу, раскрыв рты…
Время идет да идет, над землею проносятся годы,
С болью великой в душе, с надеждой негаснущей в сердце
Лемноса жены выходят на берег скалистый,
Ждут возвращенья героев, а их все не видно.
С женами дочери ждут, рожденные от аргонавтов…
Более ждать истомленное сердце не может,
Царица решается ехать в Колхиду за мужем.
Пояс волшебный на бедра одев, Ипполита
С дочерью вместе взошла на корабль, с ней Антиопа
Верная слову и десять служанок.
Боги вели их, и скоро на берег пустынный
Жены вступили, готовые к тяжким ударам судьбы.
Встретил их старец столетний у двери лачуги,
На ночь он их приютил, напоил, накормил
И рассказал им, как встретил Язона,
Когда находился у колхов царя в услуженья.
Принял Эат как доброго гостя Язона
И на пиру показал ему дочку Медею.
С первого взгляда Медея влюбилась в Язона.
Так что ты зря не ищи аргонавтов.
Вот мой совет: уходи поскорей из Колхиды.
В горе и гневе всю ночь провела одиноко царица
С хижиной рядом в темной пещере,
Не только Язона, но род весь мужской проклиная.
Она поклялась всех мужчин ненавидеть
И дочери месть на веки веков завещала.
А на рассвете, у горцев купив лошадей, удалилась
От этого места в дикие дебри Кавказа.
Долго искали несчастные жены удобное место,
Воля богов их вела по ущельям и падям,
И, наконец, привело провиденье царицу в земли
Обильные травами, лесом, зверями и рыбой.
Здесь, на реке Фермодонте, город решила царица поставить
И назвала Фермоскирой его, что значит Теплое место…
…Кадмея и Мелета сидели около выхода. Чувствуя, что урок скоро закончится, они незаметно выскользнули за дверь. Их сразу обдало брызгами дождя, Кадмея попятилась.
– Дождь идет. Холодно.
– Разве амазонка боится холода? – Мелета потянула Кадмею за руку. – Мы же договорились.
– А вдруг узнают.
– Ну и что?
– Накажут. У педотрибы палка.
– Ты забыла – амазонка не чувствует боли.
– Ферида рассказывает так хорошо…
– Но ты же не знаешь, что я тебе покажу. Это еще лучше.
– Нас будут искать…
– Где твоя смелость, Кадмея? Если боишься, я пойду одна, – и девочка скрылась за пеленой дождя. Кадмея догнала ее, спросила:
– Что там у тебя?
Мелета затащила подружку под высокое сиденье палестры и шепнула:
– Там – кукла.
– А что это такое?
– Это девочка. Только она вылеплена из воска. Ее зовут Кукла.
– Где ты взяла ее?
– Мне подарила ее Ферида. И не велела никому показывать. Только тебе.
– Где она?
– Я спрятала ее в конюшню.
– Что же мы будем с нею делать?
– Я нашла куски ткани. Мы сделаем ей хитон, пояс и пеплос. Я буду ей мамой, а ты педотрибой. Мы расскажем ей Изначалие, будем учить…
Глазенки Кадмеи загорелись – предстояла новая, чудесная игра.
– Пойдем.
Девочки перебежали через просторный двор, пролезли через неплотно прикрытые створы ворот и очутились в конюшне. Стойла были пусты – лошади по ночам выгонялись на пастбище. Около окна спала рабыня, над нею чадил потухающий факел. Мелета вытащила его из светильника, зажгла от слабого пламени фитиль в плошке с жиром и на цыпочках пошла в другую половину конюшни. Прикрыв плотнее дверь, они поставили плошку на подоконник.
– Где она?
– Вон в тех яслях, в соломе.
– Я боюсь, – сказала Кадмея. – Если нас увидят – какой срам. Амазонка с куклой – что может быть позорнее?
– А бояться не позорно? Амазонка не знает страха, – сказала Мелета и вдруг сама вздрогнула и попятилась назад. Из яслей, где она укрыла куклу, раздался тихий плач ребенка.
– О, боги! Она ожила, Кадмея! – воскликнула Мелета. – Пойдем отсюда.
– Ты же сама сказала… не знает страха. Да и чего бояться. Она, наверное, ждет тебя. Она соскучилась. Послушай – скулит как собачонка.
Скрывая страх, девочки приблизились к яслям, раздвинули солому. В колеблющемся свете ночника они увидели ребенка. Дитя перестало плакать и тянуло к девочкам свои пухлые ручонки.
– Что же нам делать?
– Будем играть. Возьми ее на руки.
– Вдруг это мальчик?!
– А когда она была куклой, – прошептала Кадмея, – кто это была?
– Девочка.
– Ну, так и бери ее.
Мелета вытащила ребенка из кормушки, поднесла ближе к свету.
– Сильно выросла, – сказала она, усаживаясь на сено. – Когда она была куклой – я носила ее в одной руке. А теперь…
– Ты гляди, она чмокает губами. Она хочет есть. Оэа, какая она хорошенькая. Чем бы ее покормить?
– Ей нужно молока, – серьезно сказала Мелета.
– Я сбегаю в козлятник, – Кадмея поднялась и направилась к двери.
– Подожди. Там сейчас нет молока. Да и спросят…
