Минут через пятнадцать они с Гордоном поменялись ролями: Мэкки потягивала бренди, а Гордон сидел перед гадалкой. Он внимательно слушал. Ему тоже предсказали верную любовь и большое счастье? Интересно, сколько вариантов в репертуаре у гадалки?

По пути домой Гордон поделился с Мэкки услышанным:

— Будто бы я недавно встретил женщину, которой нужна любовь и семья так же, как и мне. Кто бы это мог быть, вы не знаете?

— Понятия не имею, — отрезала Мэкки, не желая продолжать разговор.

— А что вам нагадала наша предсказательница? — спросил Гордон.

— Велела быть загадочной женщиной, — солгала Мэкки.

— Очень хороший совет. Мужчины обожают таинственных женщин.

— Тогда я стану очень загадочной, — смеясь, ответила Мэкки.

Он проводил ее до входной двери дома и на прощание чмокнул в щеку. Войдя в дом и закрыв за собой дверь, Мэкки прижалась пылающим лбом к прохладной двери. Рука невольно потянулась к щеке, на которой Гордон запечатлел свой мимолетный поцелуй. Она старалась заглушить разочарование, не признаваясь себе, что ожидала от Гордона Гэллоуэя совсем другого поцелуя.

По правде говоря, Гордон производил впечатление серьезного, вдумчивого человека, не склонного к поспешным шагам. Расстроившись из-за явно платонического поцелуя, она призналась себе, что ей нравится его старомодная обстоятельность. Да, он действительно замечательный мужчина. И станет образцовым мужем. Не ее мужем. Остается надеяться, что он еще не скоро поймет это.

Несмотря на решение Мэкки расслабляться все праздничные дни, утром в понедельник она встала, оделась и задумалась: не пойти ли на работу? Ее размышления прервал телефонный звонок.

— Должен сказать вам, что я в восторге от вчерашнего дня.

— Я тоже, — ответила Мэкки, сразу же узнав голос Гордона.

— Эшли останется у бабушки до пяти часов. Давайте встретимся у меня около двенадцати и вместе позавтракаем.

— Что ж, я не против, — сказала она, тут же забыв о работе.

— Прекрасно! И какие же блюда вы предпочитаете в День президента?

— А я и не знала, что в этот праздник положено есть что-то особенное! — удивилась Мэкки.

— Тогда мы станем зачинателями новой традиции: вишневый пирог — в честь Вашингтона, жаркое — в честь Линкольна.

— Хорошо, я приеду и попробую все, что вы перечислили. До встречи.

Гордон встретил ее у дверей своего дома. Он был одет в простую фланелевую рубашку и джинсы.

— Добро пожаловать, — сказал он, затем добавил: — Могу поспорить, что несколько недель назад вам даже не приходило в голову, что вы придете ко мне в гости.

— Я тогда думала, что вы собираетесь втянуть меня во что-то противозаконное.

Гордон провел ее на кухню.

— Чем это так вкусно пахнет? — спросила Мэкки.

— Пирогом с вишней.

— Вы в самом деле испекли вишневый пирог? — улыбнулась она. — Я думала, вы пошутили.

— Что вы! И не думал шутить. Я и жаркое приготовил.

— Я потрясена! «Он хорош собой и прекрасно готовит». Что еще надо девушке? — театрально произнесла Мэкки и села на высокий, обтянутый кожей стул у мраморной столешницы.

— Вот именно. Только я вас разочарую: я не сам его испек. Это полуфабрикат.

— А жаркое?

— Жаркое — другое дело. Я приготовил его еще до того, как позвонить вам, — признался Гордон.

— Вы были уверены, что я обязательно приеду? — спросила она.

— Нет, но надеялся, что мне повезет. Не хотите ли стакан томатного сока для начала?

— Да. — Гордон наполнил стаканы, и Мэкки, отпивая сок маленькими глотками, стала украдкой осматривать кухню — большую, с висящими медными кастрюлями и сковородками, как принято в сельской местности, с поваренными книгами на полках. Ко всем талантам Гордона прибавился еще один — умение сделать свой дом уютным, удобным и безопасным для ребенка.

Мэкки обернулась к хозяину дома. Гордон надел передник и ничуть этого не смущался. Очевидно, ему приходилось готовить довольно часто.

«Один вид мужчины в переднике уже успокаивает», — подумала Мэкки. Гордон не копался с нервным видом в холодильнике, чтобы достать банку пива, а действовал уверенно, как заправский повар. Немаловажную роль сыграла и голубая, под цвет глаз, рубашка, отчего его голубые глаза стали еще ярче. «Я бы с удовольствием поцеловала этого повара», — пронеслось в голове Мэкки, и ей стоило немало усилий сдержаться.

Гордон перехватил взгляд Мэкки, когда заряжал кофеварку только что смолотым кофе. На дворе раскачивал деревья и мел поземку холодный февральский ветер, а здесь, на кухне, было тепло и уютно, пахло вишневым пирогом и свежесваренным кофе.

Сегодня Гордон был доволен вдвойне — ему нравилось видеть Мэкки на своей кухне, она словно вдохновляла его на кулинарные подвиги, хотя он помнил, как она призналась, что не любит и не умеет готовить. К несчастью, она тревожила его воображение своими обтягивающими, угольно-черными брюками и пушистым красным свитером. В ее позе, в том, как она устроилась на стуле у столешницы, было что-то призывное и в то же время умиротворяющее.

— Как вы отнесетесь к бокалу вина? — спросил Гордон.

— Согласна, но только на один бокал, от второго меня начнет клонить ко сну, и придется срочно вернуться домой.

Он хотел было сказать, что его постель в ее распоряжении, но вовремя прикусил язык. У них установилось приятное дружеское взаимопонимание, и не хотелось разрушить его неуместным замечанием.

— Ну, нам это ни к чему, — дипломатично заметил он.

Тут затрещал таймер, и Гордон вынул пирог из духовки.

— Очень вкусно, — сказала Мэкки, разделавшись со своим куском пирога. Они сидели перед огромным окном с красивым видом на двор — сильный ветер раскачивал могучие дубы, вода в плавательном бассейне покрылась мелкой рябью. — Вы не могли бы налить мне еще кофе, да погорячее? Меня пробирает дрожь от одного взгляда на бассейн.

— Давайте выпьем по второй чашке кофе в большой комнате у камина. Пойду разожгу его.

Когда они уютно расположились на диване, Мэкки решилась задать один вопрос, который давно уже мучил ее:

— Расскажите мне о себе и Бет.

Вопрос, казалось, застал его врасплох.

— А я уже решил, что это дело вам порядком надоело. По-моему, вы уже знаете об этом в десять раз больше, чем надо!

— Я знаю одну точку зрения. Теперь вы изложите мне свою.

— Думаю, теперь у вас есть собственная точка зрения, — возразил Гордон.

— Да, разумеется. Но я все еще не могу забыть перипетии этого дела… Я потратила столько времени, чтобы разобраться в ваших отношениях с Бет! — Мэкки отвернулась, затем виновато посмотрела на Гордона. — Простите меня за все, что случилось…

— Не надо, Мэкки. — Гордон взял ее за руку. — В этом нет необходимости.

— Нет, есть. Я люблю свою работу и редко чувствую угрызения совести. Но на этот раз…

— На этот раз у вас была клиентка, затеявшая двойную игру, — закончил за нее Гордон.

— Это до сих пор вызывает во мне чувство омерзения. На меня словно вылили ведро грязи. И все из-за меркантильности Бет.

— Надо заметить, что Бет, почувствовав запах денег, так или иначе занялась бы своим черным делом — с вашей помощью или без нее. Нам остается благодарить небо, что все уже в прошлом.

— Вы слишком великодушны ко мне, — сказала Мэкки.

— Ничего подобного! Эту кашу заварили не вы, а Бет. Вы говорили мне, что только делали свою работу, и я приложил немало усилий, чтобы понять это. Кстати, я перестал упрекать себя, что когда-то связал судьбу с этой женщиной. Если бы я не женился на Бет, у меня бы не было Эшли, а я не представляю, как бы жил без нее. — Гордон перевел взгляд на стенные часы. — Кстати, через час бабушка привезет ее.

— Тогда давайте вымоем посуду, — предложила Мэкки.

— Сегодня я вымою посуду сам. Попозже, — добавил Гордон.

Сегодня? Так он думает, что она станет и дальше бывать у него?