Мерфи на ознакомительном слушании по делу признал свою вину. Его по-прежнему содержали в Уондзуорте; уже назначили дату суда и защитника, чтобы представлять его интересы. Гарри, как водится, рвал и метал из-за такой бестолковой траты казенных денег, но делать было нечего: все по закону. По закону, который давно пора было пересмотреть, — в этом Гарри был глубоко убежден. Он считал, что с такими доказательствами и личным признанием Мерфи его надо тут же тащить к судье и давать срок без лишних разговоров.
— Еще лучше — смертельную инъекцию этому сукиному сыну, и все дела! Избавляться надо от таких выродков, нечего ими тюрьмы забивать! — горячился Гарри.
Он уже готов был перейти к следующей излюбленной теме — тюрьмам, но тут Брендон оборвал его, мол, присутствующие все это слышали уже не раз.
— Как там Ленгтон? Я слышал, он выписался из Глиб-хауса, — обратился Брендон к Анне.
То-то Ленгтон взбесится, если узнает, что это уже не тайна.
— Поправляется, — бодро ответила она.
— Вот и молодец! — перебил Гарри и разразился очередной тирадой: — А ты знаешь, сколько получил один мой приятель за то, что по нему лупили, точно по футбольному мячу? Полгода ему шел полный оклад, еще полгода — половина, а потом эти паразиты вообще платить перестали! Все, на что он мог рассчитывать, — это двадцать фунтов в неделю от Федерации полицейских. Двадцать фунтов! Пожрать и то не хватит. Просто ни в какие ворота! А этот бедолага даже имени своего вспомнить не может.
Брендон кивнул, как ни странно, на этот раз соглашаясь с Блантом:
— Меня частная компания страхует, приятель.
Гарри поджал губы:
— Ну, куда мне — с двумя ребятишками, с ипотекой… — Он обернулся к Анне. — А у Ленгтона есть частная страховка?
— Понятия не имею.
— Лучше, если бы была! Это еще не один месяц протянется. Он будет оформлять пенсию по нетрудоспособности?
— Он трудоспособный, — отрубила Анна.
Брендон присел на край ее стола:
— Слушай, был у меня один друг, троеборец. Разбился на мотоцикле, ну и парализовало его ниже пояса. Он показывался главному медицинскому специалисту. Сверху-то у него все нормально, понимаешь? Ноги только не ходят. Так вот, сейчас он нашел непыльную работенку в Хаммерсмите и зарабатывает, пожалуй, даже больше, чем до этого.
Анна прикусила губу. Эти разговоры ее уже порядком достали.
— Пока с головой у него все в порядке, никакой нетрудоспособности не будет. Оба заткнитесь! Раскаркались тут, как две старые вороны.
Брендон пожал плечами и сел за свой стол. Но Анна заметила, как они с Гарри многозначительно переглянулись, будто и тот и другой прекрасно понимали, что она привирает.
Ленгтон сидел у барной стойки на кухне — высокая табуретка оказалась для него удобнее. Она купила филе тунца и картошку соломкой, чтобы приготовить в микроволновке, и сейчас нарезала салат, а он открывал бутылку вина.
— У тебя есть медицинская страховка? — спросила она.
— Зачем?
— Да Гарри Блант рассказывал сегодня о своем друге…
— А, Гарри — «всех бы перевешал», — сказал он с усмешкой.
— Он все разорялся, что не надо никакого суда, если человек сам признался и доказательства против него.
— Что ж, может, и правда повесить их всех на фиг? — спросил Ленгтон, вынимая пробку.
Анна рассмеялась:
— Он такой болтун, говорил о пособии по нетрудоспособности, о том, как мало офицер получает…
— Меня обсуждали, что ли?
Она поставила на стол тарелки для салата.
— Ну да, они о тебе спрашивали.
— Так-так. И что же ты им сказала?
— Сказала, что ты хорошо поправляешься и ни о какой нетрудоспособности даже речи быть не может.
— Но ведь я долго буду лечиться, несколько месяцев, ты же понимаешь, — сказал Ленгтон, разливая вино в бокалы.
Анна села рядом с ним:
— Так что, есть у тебя страховка?
— Есть. Я застраховался после смерти первой жены, потому что ее положили в жуткий свинарник. Она, правда, долго не протянула, не успела понять. Я тогда подумал: если со мной что-то случится, я лучше сдохну, а не пойду в государственную больницу. Там скорее какую-нибудь дрянь подцепишь.
— Вот и хорошо.
Он обернулся к ней:
— Не рассказывай ничего обо мне, Анна.
— Это не я, они сами меня спросили, как у тебя дела.
— А что же это за разговорчики о частной страховке, о нетрудоспособности?
— Ну, я сказала только, что ты поправляешься.
— Даже такого не говори, хорошо?
— Хорошо! Салата тебе положить?
После ужина они перешли в гостиную, и Ленгтон вынул свою записную книжку.
— У меня в распоряжении теперь машина с шофером, — начал он деловым тоном, — так что для тебя никаких неудобств не предвидится.
— Но мне вовсе не трудно тебя возить.
— Ты же не будешь каждый раз с работы отпрашиваться, вот посмотри, как я все организовал.
Анна прочла список. Через день он наметил занятия с личным тренером. Скорее всего, он хотел бы заниматься ежедневно, но ему посоветовали, что лучше делать перерыв, чтобы мышцы сумели приспособиться к новому режиму. В дни, свободные от тренировок, он запланировал физиотерапию, три раза в неделю — массаж, а еще плавание, сауну и парную.
— Так ты что, без выходных собираешься заниматься? — только и смогла удивленно выговорить она.
— Вот именно! Целый день на телефоне сидел, все это согласовывал.
— Молодец! — искренне похвалила его Анна и добавила, что будет кормить его как следует, чтобы он быстрее набрал свой прежний вес.
Войдя в спальню, она чуть не споткнулась о гантели и спортивное оборудование. Чтобы расставить его, Ленгтон попросил грузчиков раздвинуть мебель, и теперь это была не то спальня, не то спортзал. Анна немного рассердилась из-за того, что он даже не счел нужным посоветоваться с ней, но ничего не сказала.
— Завтра еще гребной тренажер привезут, — сообщил ей Ленгтон, растирая колено какой-то вонючей мазью.
— И куда же ты его поставишь, интересно?
— В коридор, больше некуда. Гребной тренажер укрепит плечи, нагрузка на колени полезна для связок. Извини, противно эта дрянь пахнет.
Она повела носом:
— Отец, наверное, втирал такую же в раненое плечо.
— Да, ей уже давно пользуются, она хорошо согревает. Шрамы нормально зажили, только кожа сильно натянулась, а вот колено болит — невыносимо просто.
— Давай помогу, — предложила она.
— Нет уж, лучше я сам. У меня порог болевой чувствительности очень низкий, — отшутился он.
Анна поцеловала его в щеку, он не побрился, и щетина была жесткой.
— Может, тебя побрить?
— Нет, я бороду отращиваю. Когда побреюсь, ты будешь знать, что я в полном порядке.
— Вот как.
— А что, есть возражения?
— Да нет. Только ты будешь, как Распутин.
Ленгтон хмыкнул:
— Да… Смотри, сколько раз в него стреляли, прежде чем укокошили. Его и топили, и травили…
— Пойду-ка я в душ.
— Давай, — откликнулся он, обматывая колено эластичным бинтом.
Анна не могла отделаться от ощущения, что Ленгтон заполонил собой не только всю ее квартиру, но и жизнь. Открыв дверь ванной, она отшатнулась от неожиданности — там стояли ходунки. Она вернулась в комнату и спросила, зачем они ему понадобились.
— Это чтобы тебе не приходилось помогать мне справлять естественные надобности. Для большей самостоятельности, видишь ли, пусть они там стоят. Я не собираюсь ими больше нигде пользоваться.
Анна закрыла за собой дверь и стала протискиваться к ванне. На полках, где раньше стояла ее косметика, теперь рядами выстроились пузырьки с витаминами, гелями и таблетками. В поисках собственной зубной щетки она нарушила этот стройный порядок.
«Это ненадолго. Это совсем ненадолго, не заводись», — успокаивала она сама себя, но чувство было такое, что стены ванной тесно сомкнулись вокруг нее.
Анна пока не занималась Сикертами, хотя сама ситуация продолжала ее волновать. Для того чтобы все обдумать, ей не хватало времени, потому что между ней и Ленгтоном начало устанавливаться что-то вроде дружеского партнерства. Он стал меньше капризничать, ведь вся ее жизнь вращалась теперь вокруг него: она была и прачкой, и кухаркой, и сиделкой. Ленгтон поражал ее своим непреклонным стремлением к здоровью и силе. Со временем они опять начали заниматься любовью, в постели он был таким же ласковым и страстным, как раньше. Особо они не изощрялись, но, если ему и бывало неудобно или больно, он не подавал виду. Боль в колене все еще беспокоила его, и Анна знала, что Ленгтон принимает болеутоляющие, чтобы выдержать серьезную нагрузку, которую он для себя установил. Случалось, на него наваливалась тоска. В такие минуты Анна оставляла его одного, хотя в ее небольшой квартире это было не просто.
