Снова раздались рыдания.

Паркер с Мелиндой вернулись в гостиную. Девочка села на ковер рядом с креслом матери.

— Когда вам позвонили, вы не слышали никаких посторонних звуков? Голосов других людей? — спросил Уиллоус.

— Да. Да, — сказала она, глядя ему в лицо. — Почему вы об этом спросили?

— Что это был за голос?

— Какой-то женщины. Молодой.

— Она не китаянка? Вы не заметили акцента?

— Нет.

— Это был звонок из города?

Она вопросительно посмотрела на него.

— Это был не междугородний звонок? — спросила Паркер. — Вы не слышали голоса телефонистки или звука опускаемых монет?

— Не слышала.

— А какой-нибудь шум был? Машины? Музыка?

— Да, был женский голос, а потом музыка…

— Какая?

Миссис Ли повернулась к дочери и быстро заговорила по-кантонски.

— Западная музыка. Кантри, — сказала Мелинда. — Очень громкая. А женский голос, о котором говорила мама, это голос диск-жокея.

У Уиллоуса было еще несколько вопросов к миссис Ли и ее дочери. Он задал их и получил ответы, точные и совершенно бесполезные. Он дал вдове свою визитку со словами:

— Если вы вспомните еще что-нибудь…

— Мы вам позвоним, — продолжила его фразу Мелинда.

— Немедленно. В любое время.

— Да, спасибо.

— Ваш брат Питер приедет на похороны?

— Конечно.

— Когда он приедет, пусть сразу позвонит мне.

— Зачем? О чем вы хотите поговорить с ним?

— Да ни о чем таком, — улыбнулся Уиллоус. — Просто задам ему несколько обычных вопросов.

На лобовом стекле «форда» образовалась ледяная корка. Уиллоус включил печку на полную мощность, а потом — «дворники». Лед постепенно превратился в жидкую грязь.

— Ну что? Какие мысли? — спросила Паркер.

— Девочка все время мешала разговору.

— Она только защищала свою мать. И все.

— И Питера. Ты видела выражение ее лица, когда я сказал, что хочу побеседовать с ним?

— Она еще ребенок, — ответила Паркер. — Испуганный ребенок, который изо всех сил старается справиться с ситуацией. Питер в Бостоне. Мать целыми днями сидит в кресле. Вот она и пытается взять на себя роль главы семьи.

— И играет роль, которая ей не по возрасту.

— Именно.

— Может, ты и права.

Лобовое стекло очистилось. Уиллоус отключил «дворники» и взялся за рычаг передачи.

Они отвезли конверт с письмом похитителей в центр криминалистики на Восьмой улице в Ист-Сайде. Лаборант Альберт Уитт натянул одноразовые резиновые перчатки и вытряс письмо из конверта на стол. Он был в белом халате, худой, высокий, с гладко зачесанными назад волосами и бледно-голубыми, почти бесцветными глазами.

— Ах, как необычно, — сказал он. — Какой творческий подход.

Письмо с требованием выкупа было составлено из слов, вырезанных из газет и журналов и наклеенных на лист плотного картона. Мысль была изложена четко и лаконично.

— Это о том парне, которого нашли в пруду в Чайнатауне?

Уиллоус кивнул.

— Первое, что мы сделаем, — начал Уитт, — это снимем отпечатки пальцев. Если не получится сразу, то используем лазер. Потом мы установим, из каких газет и журналов вырезаны слова, каким клеем они приклеены, — продолжал он, взяв в руки конверт и внимательно оглядывая его. — Это займет время, но мы можем также определить компанию, выпускающую эти конверты. По клейкой его части мы узнаем группу крови того, кто его заклеивал, если он смачивал конверт слюной. У вас уже есть подозреваемый?

— Пока нет.

— И вы, конечно, страшно торопитесь и это надо сделать срочно?

— Конечно.

— Тогда завтра утром я начну работу именно с этого.

— А почему не сейчас?

— Потому что через пять минут я ухожу домой.

— Останьтесь сверхурочно.

— Чтобы с меня содрали побольше налогов?

— Что надо сделать в таком случае? — спросил Уиллоус. — Позвонить, чтобы дали указание сверху?

— Если у тебя есть лишние двадцать пять центов, можешь звонить, — улыбаясь, сказал Уитт. — Но от них будет даже больше пользы, если ты их засунешь себе в одно место!

Снова сев за руль, Уиллоус угрюмо уставился на лобовое стекло, на мокрый снег и грязь неровных тротуаров.

— Когда я был маленький, у нас была такая старая стиральная машина без центрифуги. Зимой мама вешала белье на заднем крыльце. Иногда она приносила белье с улицы совсем замерзшим. А я хватал какое-нибудь полотенце — оно было твердым как доска — и представлял себе, что это ковер-самолет. Сажал на него куклу и бегал по дому…

— У тебя была кукла?

— У моей сестры.

— Не могу себе этого представить, — с улыбкой сказала Паркер, — чтобы такой крутой парень, как ты, Джек, играл в куклы.

Уиллоус понимающе кивнул.

— Да я сам не могу этого представить. Детство. Время крадет его у нас, как и все остальное, что мы считаем навеки своим. Мне иногда кажется, что все это было не со мной.

— Ты сейчас думаешь о Мелинде Ли?

— Она ведет себя как взрослая. Хочет от чего-то защитить свою мать и брата.

— Может быть, от нас?

— Может быть, — согласился Уиллоус. — Ты что-нибудь выудила из нее, когда вы были в кухне?

— Да. То, что у них сломался автоматический дефростер в холодильнике.

Уиллоус повернул направо на Оук-стрит, в сторону города.

— Почти все куклы у моей сестры были блондинки или рыженькие, но моя любимая была брюнетка с карими глазами.

— Как я? — спросила Паркер.

— Нет, как моя мама, — улыбнулся Уиллоус.

На улице Ист-Хастингс была бильярдная, в которую Билли любил наведываться. Заведенный порядок требовал, чтобы посетитель сначала нажал медную кнопку на двери, и если парень, работающий там, не имел ничего против, он нажимал еще одну кнопку, раздавался скрипучий звонок, и можно было зайти. Когда Билли пришел к бильярдной впервые, он часа два простоял, облокотившись на счетчик платной автостоянки. Курил, наблюдал за прохожими. Денег у него тогда не было, он никуда не спешил — вот и торчал там, пытаясь выяснить, каких людей не пускали в бильярдную, прежде чем самому попытать счастья.

Практически пускали всех. Даже парочку измотанных полицейских, которые даже и не позвонили, а стали барабанить в дверь своей дубинкой.

Но их заставили подождать достаточно долго, наверно, чтобы посетители успели спустить в туалет наркоту и выбросить ножи.

— Действуй, — сказал Билли. В такой холод ему не хотелось вынимать руку из кармана, Гаррет и здесь вроде как прислуживал Билли.

Гаррет ущипнул кнопку двумя пальцами, словно это был сосок.

— Кончай ты дурью маяться!

Не показывая злости, тот нажал на кнопку. Билли толкнул дверь острым, обшитым железом носком ковбойского сапога и ввалился внутрь.

Бильярдная была излюбленным местом сбора «красных орлов» — молодежной китайской банды. По всему залу в два ряда стояли восемь столов. Слева от двери деревянная стойка со стеклянным верхом — касса. За ней подставка для киев, автомат кока-колы и несколько игровых автоматов. Хозяин — толстый китаец лет пятидесяти по имени Майк — вроде бы и не смотрел на своих клиентов, но каким-то непостижимым образом всегда точно знал, кто в какой части зала сейчас находится.

Майк, не обратив никакого внимания на Гаррета, кивнул Билли.

— Ну, как оно, белый парень?

— У своей девчонки спроси, — хохотнул Билли, проходя мимо него и направляясь к свободному столу в дальнем конце зала. В бильярдной клубился синий сигаретный дым, слышались тихий рокот голосов и сухой стук шаров.

— Восемь шаров, — сказал Гаррет. Кроме них в зале было еще человек десять китайских парней и их девчонки. Кто-то играл в пул [10]или игровые автоматы, а некоторые просто стояли рядом, изображая крутых ребят. Гаррет старался не встречаться ни с кем из них взглядом.

Майк сунул руки под стойку и вынул оттуда пластмассовый поднос с бильярдными шарами. Поговаривали, что у него там кроме шаров хранилась еще двустволка двенадцатого калибра. Гаррет считал, эти слухи были далеко не беспочвенными. В Майке и правда было что-то такое — какая-то пустота во взгляде, словно ему плевать на все и он только и ждет подходящего случая доказать это всем.