А Фумиэ, словно прочитав его мысли, продолжала:

— Это и про мужчин тоже. Среди них, может быть, таких людей даже больше, чем среди женщин. Они изо всех сил учатся, чтобы поступить в хороший университет, чтобы работать в хорошей компании — верно? Но ведь и это заблуждение. Так что же смеяться над женщинами, которые помешались на похудении? Заблуждение-то общее!

Хомме вдруг вспомнилось ещё кое-что. Саваки из конторы адвоката Мидзогути рассказала ему, что скандал вокруг ссудных касс, случившийся в начале 1980-х, возник из-за всеобщего стремления приобрести собственный дом, из-за ипотеки с грабительскими процентами.

Разве это было не иллюзией? Ведь им всем говорили: «Если у вас будет свой дом, будет и счастье. Будете наслаждаться жизнью».

— Раньше ведь любой и каждый не имел свободных денег, чтобы лелеять свои иллюзии. То, на что можно было бы потратить деньги, не отличалось разнообразием. Немногочисленны были и сеятели иллюзий. К примеру, не было косметических салонов, клиник пластической хирургии, эффективных подготовительных курсов для абитуриентов, журнальных каталогов, где как на подбор — только товары самых известных фирм. — Сигарету свою Фумиэ так и не закурила, забыла про неё. — Теперь всё есть. Угодно вам помечтать — очень даже просто. Только деньги нужны. Те, у кого средства есть, их и используют. А у кого нет, кто добывает деньги с помощью кредитных фирм, — с теми случается то же, что с Сёко. Я ведь говорила ей. Ты, говорю, брала взаймы, чтобы держаться на плаву, но при этом делала покупки, баловала себя да ещё и радовалась, потому что думала, что мечта сбылась, роскошная жизнь налицо, раз имеешь дорогие вещи.

— А она что отвечала?

— Говорила, мол, да, всё верно.

— Что-то я… не пойму никак. — Тамоцу вытер пот со лба. — Мне кажется, что, может, я и сам такой же?

Фумиэ улыбнулась:

— Разумеется, и я тоже такая. Речь лишь о том, чтобы знать предел.

— Извините за такой вопрос, а вы давно работаете в этом клубе «Голд»?

— Лет семь или восемь, — ответила Фумиэ. — Я прогорела с одним заведением. Мы занимались этим вместе с мужем, но, как только всё пошло наперекосяк, он сбежал. Однако, в отличие от Сёко, я не банкрот. Назначили арбитраж, и ничего страшного… Я и сейчас ещё продолжаю выплачивать долг. — Она закурила, и снова вместе с дымом сигареты вырвался ироничный смешок. — Муж мне однажды рассказал кое-что. Я тогда ещё подумала: ловко плетёт! Вот вы — знаете, почему змея сбрасывает кожу?

— А что — она сбрасывает?

— Ну, она же меняет кожу! Это, говорят, стоит змеям больших усилий — вылезти из своей шкуры. Сколько нужно энергии! Но всё равно они это делают. Знаете зачем?

— Они, наверное, вырастают? — предположил Тамоцу.

— Нет! — засмеялась Фумиэ. — Они раз за разом сбрасывают кожу в надежде, что когда-нибудь у них появятся ноги. Каждый раз думают: «Уж нынче непременно! Ну, теперь уж обязательно!» А разве им плохо так? — Она понизила голос. — Пусть и без ног — они же змеи! Змеи как змеи, милое дело. Но нет! Змеям кажется, что с ногами было бы лучше. «Иметь ноги — это счастье». Впрочем, это я пересказывала мудрые мысли моего мужа, а дальше слушайте мою теорию. Я думаю, на свете полным-полно змей, которые хотели бы иметь ноги, но они устали менять шкуру, ленятся, а может, не знают, как это делается. Для них другие змеи, поумней, продают зеркало, в которое посмотришь — и как будто ноги есть. Некоторые змейки так хотят иметь это зеркало, что в любые долги залезают.

— Верно! «Я всего лишь мечтала стать счастливой…» — говорила Сёко Сэкинэ адвокату Мидзогути.

Хомма вспомнил, как ему в голову пришёл когда-то образ железнодорожной стрелки. Тогда он тоже раздумывал: чем руководствуется каждый из нас, когда выбирает свой путь? «Уж на этот раз ноги непременно вырастут! Ну, теперь уж обязательно!»

Тамоцу вертел в руках пустую кофейную чашку. Если бы рядом была Икуми, она бы, наверное, сказала сейчас: «Тамоттян, и ты такая же змея. Просто ты твёрдо знаешь, что ноги не вырастут».

— Когда Сёко попала в беду и ей некуда было деваться, я взяла её к себе, потому что тоже прошла через подобное, — продолжала Фумиэ. — Потом она оформила банкротство и перешла работать в другое место — как же это, название-то?..

— «Лахаина», — подсказал Хомма.

— Вот как? Ну, может быть. Во всяком случае, когда она туда устроилась и переехала в Кавагути, то всё равно продолжала мне звонить, а иногда мы вместе ходили куда-нибудь поесть. В последний раз это было, кажется, в позапрошлом году, весной… Или раньше?.. Когда погибла мать, Сёко немного сникла. Я её уговаривала: мол, уляжется всё — съездим с тобой хоть на горячие источники, что ли…

— А после этого — ни звонков, ничего?

— Больше ничего. — Фумиэ обиженно скривила рот. — Я привыкла так: если мне не звонят и не пишут, значит, дружбе конец. Поэтому я порвала с Сёко. Вряд ли я могу вам помочь в поисках…

— А когда Сёко-сан уже жила в Кавагути — незадолго до смерти матери и сразу после, — у неё не случалось в жизни чего-то особенного?

— В каком это смысле?

— Ну, может, новые знакомства или парикмахера сменила… Да всё что угодно.

Подняв руки, женщина поправила волосы:

— После вашего звонка я только о Сёко и думала, пыталась что-нибудь вспомнить. Забыла всё начисто! Ведь с телефоном как? Трубку положил — и всё из головы вон.

Она сложила ладони перед лицом и поднесла к самому кончику носа — пыталась сосредоточиться. Как будто возносила молитву… Тамоцу и Хомма молча выжидали. У парня тряслись колени, поэтому стакан с водой на столе тоже подрагивал.

— Нет, не выходит, — вздохнула наконец Фумиэ. — Когда стараешься вспомнить, наоборот, получается только хуже… Ну, вот, звонки какие-то загадочные одно время её замучили — так ведь про такое слышишь сплошь и рядом.

— Загадочные звонки? Вы имеете в виду телефонное хулиганство?

— Да. Почему полиция никак не может с этим покончить? — И тут взор Фумиэ прояснился. — А, ну да, вспомнила. У Сёко от этих звонков какой-то невроз случился, она стала говорить, что её почту вскрывают.

— Почту? Ту, что приходила в «Кооператив Кавагути»?

— Не помню я, как дом называется, но он в Кавагути, точно. Она говорила, что конверты приходят вскрытые. Ну, ведь почтовые ящики открываются легко, а я слышала, что хулиганы, бывает, звонками не ограничиваются. Я ей говорила, что она всё преувеличивает. Когда она получила материнскую страховку, у неё впервые после банкротства завелись какие-то деньги, и она над ними уж чересчур дрожала. Говорила, что хочет купить участок на кладбище, а я над ней смеялась. Разве сейчас купишь место за миллион иен или даже за два?

Тамоцу с удивлением наблюдал за Хоммой — тот всё время ёрзал, не мог усидеть на месте, так его задел этот рассказ. Ведь в вещах, которые показала Нобуко Конно, был и буклет с рекламой кладбища. Точно! Кажется, «Вечнозелёный сад».

— Сёко-сан всерьёз хотела покупать могилу?

Фумиэ рассмеялась:

— Да, серьёзно. Я подробностей не знаю, но она даже ездила смотреть кладбище. Это такая экскурсия — автобус, сопровождающие от фирмы. После её возвращения я поинтересовалась, не удивились ли там, увидев такую молодую девушку. А она рассказала, что была ещё одна девушка, даже моложе её. Конечно, несчастные люди, кто в таком возрасте должен покупать место на кладбище, — вот эти двое и разговорились…

Связавшись с Нобуко Конно, Хомма уточнил название фирмы, указанное в рекламном буклете, а потом позвонил туда.

Нет, память его не обманула, это был действительно «Вечнозелёный сад».

Главный офис этой фирмы находился в Токио, в районе Миёгадани. На первом этаже аккуратного особнячка по стенам были расклеены фотографии продающихся на этот момент мест для захоронения, а также панорамы некрополей. В приёмной для посетителей выставлен был макет осваиваемого в последнее время горного кладбища в префектуре Гумма, он наглядно демонстрировал, каким кладбище должно было предстать в окончательном виде.