Низкая полноватая тень перегородила дорогу лорду, вынырнув из кустов. Одернула одежду. Поправила на голове подмигнувший золотистым бликом обруч. Громко откашлялась и… высморкалась. Маркиз дернулся от трубного звука и уставился на человека. Полного несуразностей. С нелепым внешним видом. Не призванного, но поставленного повелевать людьми. Последнего участника спекталя, где один актер и один зритель - сам лорд.
Кто же остальные? Рабочие сцены. Гримеры. Полотеры, кем бы ни выглядели и ни были разряжены. Ошанский не заносчив, наоборот, мужчина прекрасно осознает, кто здесь кто, поэтому грустно ему. Немного. Обмельчали синайцы. Пара шагов вброд, замочив брюки до колен, вот и вся глубина души.
- Ну, что, Ошанский? Вам удалось что-нибудь выяснить? - пузатый гномик-король приплясывал на месте от нетерпения.
- Вам не о чем беспокоиться, Ваше Величество, впереди минимум два года безмятежности и спокойствия, прежде чем вам следует начинать опасаться за свою жизнь и мирное существование ваших поданных, - поделился секретной информацией маркиз. Вполне охотно.
- Спасибо, Станислав, за добрую весть, а то я уже хотел в доспехи паковаться, - невесело сказал Остин. Вытер пот с облысевшего лба.
- Не торопитесь. Я предупрежу, когда ваша несравненная супруга начнет действовать. Хотя… Вы можете потренироваться в одевании на себя ржавых консервных банок. Они определенно помогут выгадать лишние пять минут существования. Вас будет интересно выковыривать оттуда… - грубить королю? А в чем тут грубость? В заложенных за спину руках? В высокой подтянутой фигуре? В глазах, устремленных сквозь монарха? Да-да, еще припишите к образу развеваемые ветром полы плаща в сторону эдакого нескладного колобка на кривых ножках.
- Я знаю, - человек услышал два первых предложения. - Одного не пойму, почему ты помогаешь мне? - взгляд Остина соскочил с лица маркиза, прыгнул на занятные золотые пуговицы на пиджаке, метнулся к платочку, выглядывающему из кармашка.
Ошанский обжег короля синая холодом из карих глаз и произнес четко по-слогам:
- Возможно, потому что вы обладаете редким среди людей качеством - умеете просить, а не приказывать. Объяснять, а не орать "выполняй". Все вместе это составляет весьма полезную вещь - умение убеждать. Жаль, что вы редко им пользуетесь, Ваше Величество…
Маркиз слегка склонил голову в знак уважения, получил в ответ похожую благодарность и скрылся среди лабиринта дворцового сада.
Два дела в минус и два в остатке. Наполовину доволен собой или… Наполовину разочарован? Ясно одно - устал, как собака. Старая плешивая псина, которую даже на порог дома хозяева не пускают до того отвратно она выглядит и пахнет.
Ошанский добрался до бального крыла королевского дворца, но не торопился вставить свое измотанное тело в пьяную музыкальную кроговерть, владеющую сознанием людей. Маркиз продрался сквозь тощие заросли розовых кустов и спрятался в чернильных разводах тени от здания. Прислонился щекой к шершавой стене. Всего пять минут. Одиночества, согревающего ледяную пустыню мертвой души. Ан, нет! Там, среди белых острых торосов, вздымающихся в небо сверкающими пиками застывшей в порыве побега воды, зеленеет в проталине. Нечто… Нежно-очаровательное. С тонкими усиками-стебельками. С полупрозрачными крыльями-листочками.
Рука тянется вырвать дрянь, пустившую корни. Не успеешь оглянуться, как из одного семени слабости вырвется на свободу буйная цветущая долина с пиликающими кузнечиками и суетливыми муравьями. И лед вдруг вспомнит, что когда-то был живой рекой с золотыми и пурпурными рыбками. И ветер, удивленно замерший между небом и землей, с протяжным стоном разомнет одервеневшие члены и со смехом помчится куда-то в надежде обогнать самого себя.
Да, любое проявление чувств должно быть уничтожено за благословленной ненадобностью. Да вот… Комок встает в горле при тени мысли об уничтожении маленького чуда и глаза… мужские глаза! Наполняются слезами. Руки сцепляются в отчаянном противоборстве за право миловать или казнить.
Учишься предвидеть. Пытаешься предугадать. Закрываешь сердце в укрепленном подземном бункере и думаешь - теперь никто не доберется! Злорадно потираешь ручки и пляшешь танец "имел я всех вас".
Однако… Три-четыре серебристые рыбки-улыбки, выловленные дырявым неводом среди тины лесного озера. Капля кленового сиропа на тыльной стороне ладони. Язычок, слизывающий ее. Хитрый бросок кинжального взгляда, поражающего поначалу отнюдь не сердце. Добавить кувырки и перевороты выходящих за рамки обыденности поступков. И кто уже трепыхается на живодерском крючке для свиных туш в мясном цеху, готовый к моральной разделке, упаковке и отправки в коробке с сухим льдом заказчице?!
Скажи кому, что Ошанский подвержен розовой привычке пятнадцатилетних сопливых девчонок влюбляться практически мгновенно… Высмеют! А зря. Не только влюбляться. Еще вспыхивать, как порох от неосторожно или с умыслом поднесенной спички, и гореть, и растекаться жидким металлом. Опасное соседство для человеческой жизни.
Лорд видел опустошенные присыпанные пеплом сгоревшего удовольствия тела своих бывших любовниц, которые через муку экстаза умоляли его оставить их в покое. Он выжимал женщин до дна, оставляя никому не нужную шелуху на грязном тротуаре города возле урны. Пройдя через него, они теряли способность любить, будто бы мужчина выпивал из них это чувство колкими поцелуями, выскребал пугающими ласками и складывал в потайные карманы одежды. Про запас. Станислав не хотел повторения, но повторялся, ибо женщины дарили ему отраду. Позволяли лету перемолоть стужу. Месяц, два… Дышать теплом.
От него прятали дочерей, случайно забывали пригласить в гости на чашечку чая. Репутация злодея-ловеласа волочилась за ним расколками разбитых сердец и туманом несбывшихся надежд. Аристократ не возражал сидеть диковинным зверем в зоопарке и огрызаться на протянутые сквозь прутья решетки руки. Так лучше… До тех пор, пока очередная дерзкая козочка не навострит копытца по его душу и не попробует поднять на рога. Кого-то мужчина сумел сберечь от себя, но не всех.
Любовь на цыпочках поздно ночью, огибая скрипящие охранные половицы далеко не глупого разума аристократа, прокрадывалась сразу в сердце. Спала, укутавшись в пестрое полотно эмоций, а утром встречала с горячим завтраком. Разве выгонишь пришелицу? Ошанский осознал через час после встречи с белокурой безумицей, что смешливая бестия уже расположилась на постой в груди, собираясь обосноваться теперь надолго. Укачивала страх колыбельной, уговаривала пряниками панику разжать челюсти и, спрятав за прозрачной кисеей намеков, честные-пречестные глаза, говорила: кто устоит перед тобой…
Образ чувства - зыбкий мираж, за которым лорд гнался всю жизнь. Не нарисованный ли фантазией идеал он ищет за юбками? Вымышленный. Недостижимый. На то и эталон, чтобы выравнивать по нему женщин из плоти и крови. Как профессиональный портной способен раскроить рубашку с закрытыми глаза в полночь, не вылезая из тюрьмы сна, так и мужчина ведомый первым впечатлением говорил себе, куда даме пришить полотна. Где отрезать излишек.
Знакомый запах… Кедр и мандарин, капля хмеля. Виноград со спиртом…
Станислав открыл глаза, снял до поры до времени ласковую улыбку убийцы и вышел из укрытия.
- Отец? - кажется, юноша удивлен.
- Михаил, - Ошанский подпер подбородок кулаком, - помнишь, мы обсуждали неприятное для нас обоих происшествие. В качестве причины срыва ты назвал смерть твоей… - заминка, нахмуренные брови, - подруги? - парень кивнул. Отвел глаза в сторону, спрятал в карманы руки и приготовился к выговору. - Почему я не услышал от тебя, что обстоятельства смерти схожи с тем, что натворил ты?
Сын поднял голову, несколько секунд держал рот открытым, отлавливая вспуганную мысль, и произнес:
- Я не знал. До сегодняшнего дня. Я решил…
- Не продолжай, - мальчишка выбрал очевидное из вероятностей. - Ты обвинил меня. Отчего же не бросился искать? Ты же был переполнен гневом и кипой претензий! - глупость не достойна сожаления. Она хорошо лечится насмешками. - Надо говорить о поспешности твоих выводов? - Станислав покачивался на каблуках, ожидая ответа.
