Мне часто снится один и тот же сон: пыльное зеркало в старинной оправе, покрытое тонкой сеточкой трещин, я в белой шелковой ночной рубашке, местами порванной, местами в пятнах пота. Мне плохо. Очень. Болит все тело. Я опираюсь рукой на стекло и медленно сползаю, оставляя на стекле след от влажной ладони. В узкой чистой полосе вижу свое отражение. Это я и не я одновременно. Серое лицо светится торжеством, а глаза желтые. Звериные. Мне кажется, что я слышу рычание. Нездешнее. Далекое…

Звон механического будильника выдернул меня из привычного кошмара. Семь утра. Час на сборы и тридцать минут на дорогу к университету. Начинается новый учебный год, и опаздывать не пристало даже мне - Алессии ар Гантэ, единственной наследнице титула герцогини Беольской и лерее. Скучный монолог ректора, и восхищенные полные радостного предвкушения лица первокурсников.

С каждым годом их все меньше и меньше. Леры вырождаются в нашем мире. Скоро настанет день, когда никто не войдет в гостеприимно распахнутые ворота университета, а через шесть лет из них выйдут последние.

Уже сейчас не только будущие выпускники, но и первогодки заранее трудоустроены, а постоянно образующиеся бреши на мануфактурах затыкают самородками из глухомани, но кризис налицо.

Без леров наша технология обречена. Давно сыгравшая ставка на сплав энергии рэ и механики грозит обернуться если не мировой катастрофой и возвращению к до Просвещенным временам, то убыточным капиталовложением точно. Да, я уникум, но гордиться и хвалиться тут нечем. Родиться лером - значит с младенчества стать рабом общества, поглощающим изобретения в огромных количествах, а с каждым усовершенствованием вещам требуется в разы больше рэ.

Хвала Богу-Человеку, мне удалось избежать изнуряющего труда на мануфактурах. Мой отец, крупный промышленник, сразу закрепил меня за собой, но он знал - стоит только намекнуть об этом…

Тсс, Алесса, будь хладнокровной, какой тебя все привыкли видеть. Для многих представителей высшего общества я - олицетворение образа безупречной знатной молодой леди. Всегда подтянутая, с прямой осанкой и развернутыми плечами. Не позволяю себе ругаться, швыряться эмоциями направо и налево, а также не удостаиваю внимания людей не своего круга. Идеальная представительница древней крови. Аристократка - так называют меня за глаза. Но они не имеют ни малейшего правдивого представления обо мне, а я никогда не подпущу этот напыщенный скотный двор настолько близко, чтобы они смогли хоть что-то разглядеть под безупречной маской фарфоровой кожи.

- Дорогая, поторопись, ты уже опаздываешь! - прошелестела юбками мимо меня мать с неизменной палочкой клерса в зубах.

Ненавижу эту дрянь! Клерс. Он затуманивает мозг настолько, что человек постоянно пребывает в эйфории счастья. Его будут на куски резать, а он хохотать в ответ и просить еще.

Наркотик появился у нас задолго до моего рождения и сразу же стал популярен среди, так называемого, творческого бомонда, но я точно знала - в наш дом его принес отец. Лицемер.

Мать любит повторять, что под действием клерса ее и без того уникальный талант живописца зацветает нереальными гипнотическими красками. Признаться, ее картины действительно хороши, и каждая стоит кругленькую сумму, пополняющую мое наследство в банке после продажи. Жаль, матери осталось недолго. Если подойти вплотную, то можно учуять сладковатый болезненный душок гнильцы, поселившейся на ее внутренностях. Клерс медленно убивает, но, даже зная об этом, никто не отказывается от купленного за пять исто счастья.

Я села за столик на летней веранде и, не чувствуя вкуса и запаха, прожевала завтрак. Тело просыпается и заявляет о своих потребностях не раньше двенадцати. Я ночное животное, и ненавижу общество, подчиняясь которому ломаю себя под них.

Мать говорит, что это все юношеский максимализм и однажды пройдет. Я полюблю быть на виду. Блистать. Со временем начну получать удовольствие от светской жизни и общения с себе подобными. Быть может. Но с некоторыми, а не всем тем свинячьим стадом, к которому меня зовут присоединиться.

Белый вышитый корсет утянул и без того стройную талию. Полупрозрачная белая же рубашка сверху. Широкие бежевые юбка-брюки и бежевое болеро. Я лерея, а потому мне позволены некоторые вольности в одежде. Не слишком, но брюк в моем платяном шкафу все равно больше, чем платьев.

Трость со спрятанным внутри длинным узким лезвием. Остроносые сапожки на невысоком каблуке и проклятая шляпка. И кто придумал, что непокрытая голова признак распущенности… Я бы рассмеялась этому шутнику в лицо и рассказала бы, сколько шлюх скрывают свои космы и заплывшие глазки под изящными кружевными вуалетками.

- Ну, вот, ты опоздала… - мягко упрекнула меня мать. Согласна. Слишком сильно задумалась, а это чревато последствиями. Да… наплевать на них.

- Леди Марисия, позвольте мне спасти вашу дочь от унизительных извинений, - голос на пороге. Сверкает белозубой улыбкой.

Идеально уложенные волосы. Безупречная модная одежда. Неизменная трость. С таким же смертоносным секретом, как у меня. Позвольте представить - Граф Клеймор. Первый советник Короля по вопросам внешней политики Синайского государства. Наш сосед по домовладению. Холост, но не одинок. Воспитывает племянника - сироту, который учится вместе со мной и считает себя моим другом.

Мой отец и Клеймор часто обсуждают будущий союз его воспитанника и меня. Это просто смешно. Отец не сможет принудить меня к чему-либо. А Клеймор…

В его устах эти планы звучат и вовсе безумно - уже год, как он мой постоянный любовник. Разумеется, об этом никто не знает.

Тайны… Иногда мне хочется открыть рот и безостановочно говорить несколько часов к ряду. С любым, кто захочет слушать, но я молчу. Естественно.

- Где Франц? - спросила я о племяннике графа, как только захлопнулась дверца паромобиля.

- Там, где и должен быть в это время. Я задержался, предполагая, что ты попытаешься опоздать.

- Я такая предсказуемая? - ироничная усмешка устроилась на моих губах. Сегодня у меня далеко не мирное настроение. Я хочу крови. В переносном смысле, конечно. Кстати, Клеймор прав…

- Не начинай, - сухо. Очень. Предупреждает. Я часто точу о графа свои зубки. Обычно терпит, но в этот день любовник не расположен работать помоечным ведром для моего язвительного остроумия. Не буду настаивать.

- Как скажешь. Угости сигаретой, - знаю. Не любит. Ничего. Перетерпит.

- Ты обещала! - с укоризной.

- Разве? - наглею. - Ты мне все еще веришь? - чистая провокация с моей стороны. Он поднял глаза:

- Уже нет… - мужчина уставился в окно.

Мне расхотелось воевать. Внезапно. С чего бы? Ох, и штормит кораблик моей души. Я ощутила приближение слез. Не вовремя мне приспичило закатить истерику.

- Останови паромобиль! - зло. - Останови немедленно!

- Сядь… - один взгляд. Один жест. Голос полный странных вибраций. Клеймор давно выучил, как справляться с моими выходками.

Не для себя старается. Меня защищает. Слишком велик шанс, что рэ выйдет из-под моего контроля. Мужчина пересел ко мне на сиденье. Властно развернул к себе и впился в губы. Не отступлю и не отвечу. Наше противостояние заводит его, знаю совершенно точно, и мне даже нравится легкий намек на принуждение. И вот почему - мужчина тихо застонал и отпрянул:

- Ты сегодня придешь? - печальные серые глаза. С крохотной искоркой жизни. Редкая гостья. Она раз за разом дарит мне наслаждение. Ведь я опять победила. Вытащила нежное мясо из толстой скорлупы запертых эмоций. На чуть-чуть. Еще пара трепетных касаний теплых губ отделяют меня от лицезрения привычной морды каменного истукана. Не сегодня.

Я ударила Клеймора, едва с его щек сполз горячечный румянец возбуждения. Отнюдь не хлипкой девчачьей пощечиной - полновесным ударом справа.