Спустя два дня Эмили поднялась в пустующий гимнастический зал, чтобы посмотреть, какой вид на церковь открывается из его окон. Как ни пыталась она разнообразить сюжеты для рисования с натуры, церковь Святой Маргарет все же оставалась самым популярным. Вид и вправду был живописен, особенно теперь, когда солнце дольше оставалось на небесах в преддверии весны.
Эмили услышала громкие голоса, еще когда взялась за дверную ручку, чтобы войти в зал. «Странно, в это время занятий здесь нет», – успела подумать она перед тем, как войти.
Открывшаяся ее взгляду сцена заставила Эмили возмущенно вскрикнуть:
– Мисс Найт! Прекратите сейчас же!
Мисс Филлис Найт была занята тем, что трясла за плечи худенькую Кэтрин Снаттери. Головка девочки болталась на тонкой шее, ребенок громко плакал, а мисс Найт выкрикивала какие-то угрозы. Не было сомнений, что мисс Филлис нашла, на ком выместить свой гнев на Морин Паркер и мисс Эйвери. Если эти две девушки могли дать отпор, то запугать маленькую девочку и заставить ее признать свою историю выдумкой казалось мисс Найт довольно простым способом избавиться от подозрений на свой счет. И появление мисс Барнс оказалось весьма некстати.
Услышав слова Эмили, мисс Найт выпустила дрожавшую девочку и обернулась к вошедшей.
– Как вы смеете пугать ребенка? – Эмили торопливо пересекла зал и обняла Кэтрин за плечи. – О вашем проступке будет известно директрисе. Настало время, я полагаю, вам оставить эти стены!
– Вы не сможете мне навредить! Кто вы – и кто я? – Филлис была поражена внезапной отповедью Эмили, но почти сразу же пришла в себя настолько, чтобы начать угрожать и мисс Барнс. – Известно ли вам, что дети миссис Аллингем проживают на континенте на деньги моей семьи? Мой отец не только помогает этому пансиону, но и оплачивает кое-какие счета директрисы! И она никогда не сделает ничего, что повредило бы мне, ведь тем самым она лишится нашей поддержки!
Эмили задохнулась от возмущения. Подумать только, до каких пределов доходит порой жадность и лицемерие! Она сразу поняла, что ответить ей нечего, жаловаться директрисе и впрямь не имело смысла. Но что-то ведь нужно было сделать!
– Ступайте, мисс Снаттери, – стараясь говорить сдержанно, Эмили подтолкнула девочку к двери, и Кэтрин, все еще плачущая, сочла самым разумным поскорее убежать.
– Что ж, мисс Найт, даже если и так, есть и другие способы помешать вам сеять раздоры и подавлять всех остальных девочек, – заявила Эмили после того, как за Кэтрин захлопнулась дверь. – Полагаю, в Брайтоне неизвестно о подлинной причине вашего затянувшегося пребывания в пансионе.
Филлис сверкнула темными глазами.
– Что еще вы выдумали, мисс Барнс? – презрительно спросила она.
– Полагаю, вы припоминаете прошлое лето в Бате, мисс Найт, – Эмили не оставалось ничего иного, как прибегнуть к оружию Филлис – шантажу. – Навряд ли вашим поклонникам будет приятно узнать, что в их числе есть и сын владельца гостиницы!
– Как вы… откуда вам… это все ложь, – воскликнула Филлис, но Эмили смотрела на нее с неумолимостью справедливого судии.
– Вы знаете, что это правда, мисс Найт. И, стоит мне только поделиться этими сведениями с миссис Кронбери и ее подругами, все лавочники Брайтона окажутся у ваших ног!
Конечно, Эмили преувеличивала. Миссис Уэмблтон наверняка поделилась кое с кем из знакомых этой историей, но влияние Найтов было так велико, что сплетни не распространились. И все же угроза подействовала – Филлис побледнела и мрачно уставилась на мисс Барнс.
– Вы тоже хотите денег? – холодно спросила она, подчеркнув слово «тоже» с явным намеком на мисс Эйвери.
– Вовсе нет, не все так корыстны, как вы склонны считать, – невозмутимо ответила Эмили, хотя ей и нелегко было сдерживаться. – Вы оставите в покое мисс Снаттери и не будете строить козни против мисс Эйвери, служившей вам верно и все же преданной вами. К счастью, скоро вы покинете пансион, и надеюсь, до тех пор никто больше не пострадает от вашего коварства!
Мисс Найт тряхнула тщательно завитыми локонами, едва прикрытыми крошечным чепчиком, чей вид был весьма далек от принятого в пансионе.
– Вы только притворяетесь благородной, мисс Барнс, – все же мисс Найт было всего семнадцать лет, и она не могла сдержать слез досады. – А на самом деле вы ничуть не лучше вашей подруги!
– С некоторыми людьми приходится забыть о благородстве, – усмехнулась Эмили, в душе чувствуя себя премерзко. – Итак, мы с вами договорились?
Филлис молча кивнула головой и с видом оскорбленного достоинства покинула гимнастический зал. Оставалось только запретить Кэтрин Снаттери рассказывать подружкам о том, что случилось между нею и мисс Найт. Но здесь Эмили была спокойна – Кэтрин и самой не захочется болтать о своем унижении.
Эмили не была уверена, что ее метод воздействия на Филлис окажется действенным, но в последующие недели она ни разу не замечала мисс Найт рядом с Хелен или Кэтрин Снаттери.
Сама же Эмили предпочитала не обращаться к Филлис даже во время уроков, и, кажется, мисс Найт это вполне устраивало.
Ветреная, дождливая зима мало-помалу отступала. Пусть толстые стены школы и прогревались медленно, в классах по утрам пахло сыростью и штукатуркой, вид кладбища за окнами переставал действовать на Эмили угнетающе. Она часто выходила на прогулку вместе с девочками и участвовала в их незатейливых играх или, примостившись тут же на каком-нибудь надгробии, зарисовывала эпизоды из повседневной жизни пансиона.
Февраль принес с собой только одну новость – молодой мистер Найт помолвлен. По описаниям миссис Уэмблтон, Эмили догадалась, что избранницей его стала та самая девушка, что сидела рядом с ним во время ужина в день достопамятного рождественского бала. Девушка происходила из родовитой и состоятельной семьи, и помолвка никого не удивила.
Хелен по-прежнему оставалась в школе, и Эмили, которой пришлось вернуться в свою прежнюю комнату после того, как миссис Вильерс приехала из гостей, старалась поддерживать с бывшей подругой хотя бы видимость добрососедских отношений. Девушки приветствовали друг друга по утрам и изредка переговаривались. Кажется, это устраивало обеих, хотя Эмили иногда задавалась вопросом – неужели Хелен совсем не скучает по наполненным веселыми и задушевными беседами месяцам их дружбы?
Считалось, что мисс Эйвери приискивает себе новое место, но миссис Вильерс утверждала обратное:
– Уверена, мисс Эйвери ни за что не уедет из Роттингдина. Наверняка она пригрозила миссис Аллингем, что не станет хранить чужие тайны, если ей придется оставить пансион. Директриса просто выжидает, пока мисс Паркер и другие девушки из ее класса окончат пансион, а после никто и не заикнется о том, что наша мисс Эйвери должна куда-то уезжать. Семья мисс Паркер и вполовину не так богата и влиятельна, как Найты, а жалобы миссис Паркер не побудят миссис Аллингем к каким-то мерам.
Скорей всего, миссис Вильерс была права. Морин Паркер вскоре это поняла и перестала громко высказывать свое возмущение, игнорировала Филлис Найт и мисс Эйвери и говорила с директрисой едва ли не дерзко.
Мисс Брент вела себя все так же враждебно по отношению к Эмили, хотя, казалось бы, после того, как обе они убедились, что судьба Энид Рикман волнует их в равной степени, холодность между ними должна была сойти на нет. Но мисс Брент, наверное, способна была любить только свою музыку и не нуждалась в друзьях.
Сама Эмили отнюдь не скучала в эти два месяца. Она три раза обедала у своей тетушки и два – у миссис Кронбери, причем во второй раз любезность миссис Кронбери зашла так далеко, что она взяла Эмили с собой в театр. Мистер Мэйленд уехал, как и собирался, но в своих письмах к сестре справлялся о делах мисс Барнс, а в феврале присутствовал на венчании своего приятеля, как и обещал.
Правда, увидеться с Эмили ему не пришлось. Февральский благотворительный бал Эмили пропустила из-за простуды, одолевшей под конец зимы и ее. Миссис Аллингем не позволила поехать на бал мисс Паркер и ее подругам, тем самым показав свое неодобрительное отношение к этим искательницам справедливости, но и мисс Эйвери также не получила дозволения повеселиться. Мисс Найт торжествовала, по словам миссис Вильерс, она все время была окружена поклонниками, а директриса тщательно делала вид, что не замечает неподобающего поведения своей ученицы.
