Хелен уже была в их комнате, когда Эмили пришла, чтобы подготовиться ко сну, но на появление бывшей подруги не обратила ни малейшего внимания. Эмили подумала, что самое лучшее, что они обе могут сделать друг для друга, это вовсе не разговаривать. Но она в то же время сознавала, как тяжело ей будет через неделю или две, если не случится никаких новых перемен. Однажды Эмили уже пробовала не разговаривать с Маргарет, женой своего брата, но угнетающая атмосфера в доме так подействовала на нее, что спустя десять дней она первая сделала шаг к примирению, хотя Маргарет заслуживала этого не больше, чем теперь Хелен.

Тем не менее Эмили заставила себя не думать о Хелен и ее эскападах и сосредоточилась на своих планах на будущее. После каникул миссис Вильерс должна была уехать, чтобы навестить родственников покойного мистера Вильерса. Хелен как-то со смехом сказала: о сплетнице тоже не мешает рассказать какую-нибудь сплетню, и прибавила, что миссис Вильерс, кажется, надеется на наследство одной из тетушек своего умершего мужа, потому так велико ее желание нанести визит этой тетушке и двум ее сестрам.

В другое время Эмили ожидала бы ее отъезда с опаской, ведь миссис Аллингем согласилась позволить мисс Барнс преподавать девочкам французский, пока миссис Вильерс отсутствует, но сейчас отъезд миссис Вильерс позволял Эмили переселиться на неделю или две в комнату к миссис Фирман. Такой возможности Эмили уже два дня ожидала с нетерпением, к которому примешивался отчасти страх – вдруг миссис Вильерс сочтет происходящие в пансионе события слишком интересными, чтобы отправиться в путешествие в такое время. Но пока что миссис Вильерс не заводила разговоров о том, чтобы перенести свою поездку, и Эмили уже договорилась с миссис Фирман, с радостью пообещавшей приютить мисс Барнс на все время отсутствия своей постоянной компаньонки.

Карета миссис Кронбери прибыла за мисс Барнс точно в назначенное время, и Эмили с удовольствием захлопнула за собой тяжелую дверь школы. Бесконечные разговоры об исчезновении мисс Рикман и преступном поведении мисс Эйвери начали уже раздражать людей здравомыслящих, но доставляли удовольствие людям ограниченным, вроде миссис Вильерс или супруги мистера Уэмблтона, дочери викария Кольера, явившейся сразу после завтрака узнать последние новости. Девочки тоже не могли думать ни о чем другом, и Эмили про себя проклинала тот день, когда мистер Страттери привез свою дочь в пансион Святой Маргарет.

– Даже общество тетушки для меня сейчас предпочтительнее компании миссис Вильерс и миссис Уэмблтон, – говорила себе Эмили во время дороги. – Дождь, ветер и тряская карета – пустяки по сравнению с удушающей атмосферой нашей комнаты. Как может Хелен… Нет, я обещала себе не думать о ней в эти дни. Надеюсь, мистер Мэйленд со своими забавными высказываниями не даст мне скучать!

Надежды Эмили вполне оправдались. Гости миссис Кронбери, в основном дамы из разного рода попечительских комитетов, их супруги, серьезные, основательные джентльмены, и юные дочери не могли быть интересны Эмили. Тем более что речь в гостиной, где собрались дамы после обеда, конечно же, шла о скандальном проступке мисс Рикман. Эмили не сомневалась, что мистер Рикман и тетушка Найджела Келбраттера хотели бы сохранить в тайне случившееся, но слишком много людей уже было осведомлено о том, что мисс Рикман сбежала со своим возлюбленным.

Ученицам нельзя было запретить писать о происшедшем подругам, жительницам Брайтона и окрестностей, успевшим покинуть бал вместе со своими родителями раньше, чем стало известно о побеге Энид, а миссис Вильерс и миссис Уэмблтон, вне всяких сомнений, сообщили о скандале брайтонским знакомым. До появления мужчин в гостиной Эмили вынуждена была отвечать на назойливые расспросы – кое-кто из дам счел присутствие мисс Барнс счастливым совпадением, ведь кому, как не ей, лучше всех знать о том, что творится в пансионе?

Эмили старалась держаться вежливо и никого не оскорбить, но с каждой минутой это давалось ей все труднее. Она почувствовала радость, когда мистер Мэйленд появился в гостиной и непринужденно уселся рядом с ней, и не замедлила высказать ему свою благодарность. При джентльменах дамы не могли позволить себе злословить о мисс Рикман, хотя бы потому, что она тоже принадлежала к женскому полу, поэтому все разговоры на эту тему тотчас прекратились. Одна из леди, жеманничая, согласилась спеть, и общество с чайными чашками в руках разбрелось по комнате в поисках удобных кресел.

Мистер Мэйленд с интересом поглядел на раскрасневшуюся Эмили:

– Мисс Барнс, боюсь ошибиться, но, по-моему, вы весьма рассержены. Надеюсь, моя сестра или ее подруги не допустили какой-нибудь бестактности? Ваше положение учительницы может показаться кому-то неподходящим для молодой леди.

– Вы правы, я очень, очень сердилась еще несколько минут назад, но теперь я должна успокоиться, – отвечала Эмили. Как ни странно, бесцеремонный вопрос Мэйленда не вызвал у нее раздражения, он спрашивал с участием и вполне по-дружески. – Но дело вовсе не в том, что меня сочли напрасно приглашенной в это общество, хотя именно то, что я преподаю в пансионе Святой Маргарет, и вызвало нежелательное для меня внимание некоторых дам.

– О, я понимаю, – Мэйленд скрестил длинные ноги и неодобрительно покосился на троих сидящих поодаль на диване матрон. – Брайтон живет в эти дни только пересудами о случившемся с мисс Рикман несчастье. Я помню ее – очень хорошенькая девушка…

– Вы тоже полагаете, что с Энид произошло несчастье? – Эмили повернулась, чтобы лучше видеть лицо собеседника.

– Я несколько раз встречался с этим Келбраттером, – Мэйленд чуть поморщился. – Хорош собой, конечно, но я сразу понял, что он относится к тому типу людей, что и кузен моей несостоявшейся невесты. Не удивился бы, если бы узнал о соблазненных покинутых им девушках.

Эмили грустно покачала головой.

– Именно об этом я и думаю. Сколько должно пройти времени, чтобы от Энид пришло хоть какое-то известие? Я не могу представить себе, каким негодяем должен быть человек, способный сделать несчастной такую чудесную девушку, как мисс Рикман, – Эмили снова пришла в волнение, едва вспомнила о попустительстве мисс Брент и своей вине перед Энид.

– Прошу вас, мисс Барнс, не давайте вон тем трем старым галкам повода посплетничать и о вас, – дружески предостерег ее Мэйленд. – Поверьте, я и разделяю ваше негодование, и могу понять, каково придется мисс Рикман, если она внезапно вернется, с мужем или без него. Мы можем только надеяться, что с ней все будет в порядке. Если Келбраттер хоть немного любит ее, он женится на ней и увезет подальше, до тех пор, пока слухи не иссякнут. Уверен, через несколько дней мы что-нибудь узнаем. Мисс Рикман напишет своему отцу или кому-то из подруг, ваших учениц…

Эмили неохотно кивнула и позволила Мэйленду вовлечь себя в необременительный разговор о зимних развлечениях в Брайтоне, театральных постановках, которых она не видела, и картинах в гостиной миссис Кронбери.

Уже поздно вечером, когда Эмили ложилась в постель в доме тетки, она подумала, что, несмотря на необходимость терпеливо выносить болтовню сплетниц, она все же получила удовольствие от этого вечера. Мистер Мэйленд, кажется, понял, как неприятно ей любое упоминание о событиях, произошедших после Рождества в пансионе, и развлекал мисс Барнс легкой, остроумной беседой до тех пор, пока гостям не настала пора откланяться.

Экипаж миссис Кронбери должен был отвезти Эмили в Роттингдин на следующий день, и мистер Мэйленд предложил Эмили сперва прогуляться немного по городу в компании его самого, двух его приятелей и обрученных с ними молодых леди. Ничего предосудительного в такой прогулке быть не могло, и Эмили с охотой приняла приглашение. Она уже не чувствовала пансион своим домом, ей хотелось отложить возвращение туда, и, засыпая, она подумала, не стоит ли ей поискать другое место и больше никогда не видеть Хелен, мисс Найт и Кэтрин Страттери.