Майлс наблюдал, как она застегивает пуговицы спереди на блузке от горла до живота, как ее пальцы проворно движутся, говоря на немом языке жестов.

Оглянулся на дверь в коридор, ноги вновь задрожали.

— Я не убийца, Майлс, — сказала она. Они так и стояли, глядя друг на друга. Она окинула его взглядом с головы до ног, выражение ее лица смягчилось. — Может, оденешься? Мы с мистером Итигаитуком летим через пару часов на остров Банкс, думаю, ты захочешь отправиться с нами. Сможешь полностью удостовериться, что никто ему не сделает ничего плохого. Возможно, при тебе он мирно пойдет с нами.

Лидия уверена, что Хейден в данный момент занимает заброшенную метеостанцию на северном мысе острова Банкс, неподалеку от границы вечных льдов.

— Хотя граница вечных льдов не так стабильна, как прежде, — сказала она, когда они ехали в такси. — Глобальное потепление и так далее.

Майлс молчал. Прижался головой к стеклу, глядя на улицы без деревьев, на ряды ярких красочных городских домов — бирюзовых, желтых, как подсолнух, красных, как кардинальская мантия, — составленных вместе, как детские кубики. Вдоль дорог угольно-черная земля, небо безоблачное, видна тающая тундра сразу за рядом домов и складов. Там зелено, даже цветы пробиваются, хотя ему кажется, что пейзаж будет настоящим, только когда вновь покроется льдом.

Лидия не рассказывала в подробностях, как ей удалось выследить Хейдена до этой конкретной точки, точно так же, как Майлс не полностью разъяснил свои менее рациональные методы — интуицию, предчувствие или идиотизм, которые втолкнули его в машину, заставив ехать день за днем за четыре тысячи миль. А Лидия вполне уверена.

«Тот факт, что мы оба в Инувике, уже добрый знак, правда? Фактически я полна надежды. А ты?»

«Пожалуй», — сказал Майлс, хоть теперь, когда замаячила перспектива поимки Хейдена, в душе прорастало опасение и пускало корни. Он вспоминал, как вопил Хейден, когда на него в психиатрической лечебнице надевали смирительную рубашку. Майлс никогда в жизни не слышал ничего ужаснее — его брат, взрослый человек восемнадцати лет, изрыгал жуткое воронье карканье, размахивая руками, пока на него наваливались санитары. Это было через несколько дней после Нового года, в Кливленде шел снег, и Майлс с матерью стояли в зимних пальто, в волосах таяли снежинки, похожие на пух одуванчика, пока Хейдена прижимали к полу, а он выгибал спину, брыкался, таращил глаза и пытался кусаться. «Майлс! — визжал он. — Не позволяй им меня забирать! Мне больно, Майлс! Спаси меня, спаси…»

Чего Майлс не сделал.

— Что притих? — сказала Лидия Барри, протянула руку, скользнула пальцами по его лбу, будто стряхнула крошку или пылинку. — Волнуешься?

— Немного, — сказал он. — Просто думаю, как он отреагирует. Не знаю… просто не хочу, чтобы ему было больно.

Лидия Барри вздохнула.

— Ты очень славный, — сказала она. — У тебя доброе сердце, и это прекрасно. Только знаешь что, Майлс? Он исчерпал возможность выбора.

Майлс кивнул и опустил глаза на собственную руку, которую чуть ниже запястья легонько сжимали пальцы Лидии.

— Сам загнал себя в угол, — сказала она. — И смею предположить, что к нему подбираются очень дурные люди. Гораздо опасней, чем я.

Он и сам подозревал, получив то самое письмо Хейдена. «Нахожусь в подполье, в глубоком укрытии, ежедневно о тебе тоскую. Только страх за тебя, за твою безопасность удерживает меня от контакта…»

— Да, — сказал Майлс, — возможно, ты права.

Он снова невольно вспомнил фото Хейдена и Рейчел рядом на диване на Рождество. Понадеялся, что они еще вместе, Рейчел там, с ним, на метеорологической станции. Представил себе тот момент, когда они с Лидией распахнут дверь, а в крошечной комнатке-хижине стоят Хейден и Рейчел, осунувшиеся, испуганные, может быть исхудавшие. В конце концов, чем они питаются на заброшенной станции? Рыбой? Консервами? Имеют возможность помыться? Заросли волосами, как отшельники?

Несомненно, сначала запаникуют. Ждут могучего громилу или ловкого проворного наемного убийцу…

Потом увидят, что это просто Майлс. Майлс и Лидия, брат и сестра. И как только узнают их, разве не будут признательны? Произойдет своего рода воссоединение. Они с Лидией прибыли их спасти, они должны понять, что бежать дальше некуда, они дошли до последнего края.

По крайней мере, их нашли те, кого они любят.

Такси подъехало к аэродрому, где ждал мистер Итигаитук. Таксист их высадил, Лидия с ним расплатилась, оглянулась на подходившего мистера Итигаитука и помахала. Это был невысокий усатый инуит средних лет, в вельветовой куртке, джинсах, ковбойских сапогах, на взгляд Майлса больше похожий на школьного учителя математики, чем на частного детектива.

Он нахмурился, увидев Майлса, однако ничего не сказал. Майлс наблюдал, как они с Лидией обменивались рукопожатиями, стоял чуть поодаль, пока они тихо переговаривались, мистер Итигаитук скептически его разглядывал, потом кивнул, холодно глядя ему в лицо темными глазами.

Аэродром находится километрах в пятнадцати от города, и Майлс снова остро воспринял бесконечный солнечный свет, обширную зеленую плоскую тундру, которая разворачивалась вокруг них во все стороны, сверкая вдали грязными болотцами и талыми лужами.

Дальше на бетонной полосе сидела маленькая шестиместная «сессна», ожидавшая их, чтобы доставить на остров Банкс, в Аулавик.

Райан поднял глаза — в дверях стояла фигура.

Он почти спал, сгорбившись над компьютером, держа руки в позиции пальцы на клавишах, подбородок тяжелел, шея не выдерживала, локти слабели, голова медленно клонилась к столу.

Погрузился в особенно дремотное состояние. После пива, нескольких затяжек из кальяна, после долгой дороги, пересечения часовых поясов — от тихоокеанского до горного, до центрального, до восточного, — после возни с пьяным, возможно, обкурившимся отцом, который шатался вокруг с револьвером; после того, как уложил его в постель, тихонько вытащил из вялых пальцев оружие, отложил подальше и сел за компьютер с закрывавшимися глазами.

Послушно заказал им обоим билеты на рейс в Эквадор до Кито на имя Макса Уимберли и Дарена Лофтуса, подтверждение еще высвечивалось на мониторе, рамка плавала на поверхности, как листок в озере, и Райан думал — надо лечь. Даже не верится, что так можно устать. Он шевельнул во рту сухим липким языком и разомкнул слипавшиеся веки.

У него раньше бывали такие сны.

Мужчина стоял, вырисовывался силуэтом сквозь железную сетку на двери. Он стоял под лампочкой на крытом крыльце, где кружили мошки, пьяно натыкаясь на крышу, и вокруг мужской головы возникал эффект вращающегося перфорированного фонаря. Райан снова закрыл глаза.

Давно уже случаются легкие галлюцинации, воображаемые знакомые, мимолетные вспышки — известно, это просто результат напряжения и усталости, стресса и постоянного чувства вины, лишнего пива и травки, слишком долгого пребывания наедине с Джеем, слишком долгого сидения перед монитором, который иногда пульсирует, как стробоскоп, со скоростью в миллисекунды, вроде старой подсознательной рекламы, о которой он читал.

Вспоминается один случай в Северо-Западном университете. Они с Уолкоттом все выходные гуляли в компании, и Райан сидел у окна в своей комнате на четвертом этаже общежития, куря косячок. Руку высунул наружу, чтобы дым не шел в комнату, стараясь выпускать кольца в туманную весеннюю ночь, глядя вниз на пустой тротуар с фонарями, похожими на старомодные газовые, нигде не было ни одного человека, ни одной машины, и вдруг кто-то взял его за запястье.

Он отчетливо почувствовал. Знал, что это невозможно. Рука торчит на высоте четвертого этажа, тем не менее кто-то на миг ее стиснул. Будто он опустил руку не из окна четвертого этажа, а с лодки, бороздя пальцами поверхность озера, а из воды высунулась рука утопающего и вцепилась в запястье.