Пока я сидел в доме Эрика Олсона и слушал его рассказ, мне все время казалось, что я уже встречал имя Сидни Готтлиба, хотя и в ином контексте. И тут я вспомнил. До генерала Стабблбайна у секретных экстрасенсорных шпионов был другой администратор: некий Сидни Готтлиб.
Память сработала не сразу, потому что такая связь представлялась крайне маловероятной. Спрашивается: что именно Сидни Готтлиб — отравитель, убийца (пусть и не очень удачливый), человек, косвенно повинный в смерти Фрэнка Олсона — мог делать в самом центре другой, странной и паранормальной истории? Меня неприятно поразило, что организационный зазор, существующий в мире разведслужб между светлой стороной (супермены-экстрасенсы) и темной стороной (сверхзасекреченные заказные убийства) может быть столь узким. Впрочем, насколько узким этот зазор является в действительности, я отчетливо понял лишь после того, как Эрик показал мне письмо, которое его мать получила от совершенно незнакомых людей 13 июля 1975 года. Это письмо пришло из мотеля «Дипломат», что расположен в городке Оушн-Сити, штат Мэриленд. Вот его содержание:
Уважаемая миссис Олсон!
Прочитав в газетах историю о трагической гибели вашего супруга, я понял, что просто обязан написать вам.
В то время я работал помощником ночного портье в «Статлер-отеле» в Нью-Йорке и выбежал на улицу практически сразу после падения вашего супруга. Он пытался что-то сказать, но речь его была неразборчива. Мы вызвали священника, и он успел соборовать мистера Олсона.
Вот уже 36 лет я работаю в гостиничном бизнесе и за это время стал свидетелем неисчислимых несчастных случаев, но смерть вашего супруга задела меня очень сильно вследствие ряда чрезвычайно необычных обстоятельств, о которых вам стало теперь известно.
Если я могу чем-то помочь, пожалуйста, без стеснения обращайтесь ко мне.
Примите мои искренние соболезнования вам лично и вашей семье.
С уважением,
Армонд Д. Пастори,
Генеральный управляющий.
Олсоны позвонили Армонду Пастори, чтобы поблагодарить за письмо, и вот тут-то Пастори сообщил им, что еще произошло после того, как Фрэнк умер у него на руках, на улице в два часа ночи.
Пастори сказал, что он вернулся в гостиницу и спросил телефонистку, не было ли каких-нибудь звонков из номера Фрэнка Олсона.
Девушка ответила, что звонили только один раз и что весь чрезвычайно короткий разговор она слышала собственными ушами. Причем соединение телефонистка сделала сразу после падения Фрэнка из окна.
Какой-то мужчина, находившийся в номере Олсона, сказал: «Все, он ушел».
Голос на том конце провода отозвался: «А жаль».
И на этом оба повесили трубки.
15. «Или „Харолдс-Клаб“, или ничего!»
На заднем дворике Олсонов есть плавательный бассейн: одно из очень немногочисленных добавлений, сделанных с 1953 года. Одним жарким августовским днем, когда мы с Эриком, его братом Нильсом, сыном Эрика (который обычно живет в Швеции), женой Нильса, их детьми и некоторыми друзьями семьи загорали возле воды, к дому подъехал грузовичок, раскрашенный изображениями воздушных шариков, и вывалил на лужайку сотню складных пластиковых стульев, арендованных у фирмы прокатного инвентаря для пикников «Капитал пати ренталс».
— Ого! Разноцветные стулья! — воскликнул Эрик.
— Все возьмете? — спросил водитель.
— Да нет, — ответил Эрик. — Не та оказия. Пусть будут только зеленые.
Эрик вынес из дому мощную магнитолу и настроил волну на передачу «В конечном счете», потому что легендарный радиокомментатор Дэниел Шорр, работавший на «Нэшнл паблик радио», в этот час должен был выйти в эфир с рассказом об Эрике Олсоне. Дэниел Шорр был первым журналистом, который взял интервью у Хрущева; он получил три «Эмми» за освещение Уотергейтского скандала — а вот теперь обратил свое внимание на Эрика. Радиорепортаж начался.
…На завтрашней пресс-конференции Эрик Олсон планирует выступить с заявлением, что в истории про самоубийственный прыжок из окна гостиницы не сходятся концы с концами…
Прислонившись к сетчатой ограде, которая окружала плавательный бассейн, Эрик улыбался своей семье и друзьям, которые напряженно прислушивались к словам радиокомментатора.
…и что на самом деле его отец был убит, поскольку ЦРУ опасалось, что он разгласит подробности тех летальных операций, в которые он был вовлечен, а именно речь идет о проектах под кодовыми названиями «Артишок» и «МК-УЛЬТРА». Сегодня представитель ЦРУ заявил, что ни расследования в конгрессе, ни следственные комиссии исполнительных органов власти не выявили никаких доказательств о преднамеренных убийствах по делу Фрэнка Олсона. Возможно, Эрик Олсон не знает всех обстоятельств. Коль скоро правительство крайне ревниво оберегает свои секреты, мы, вероятно, никогдане узнаем всей правды…
Эрик болезненно поморщился.
— Не надо, Дэн, — пробормотал он. — Не надо так.
— Не надо так, Дэн, — повторил Эрик.
Он обернулся к нам. Мы все сидели возле бассейна, не говоря ни слова.
— Ну, слыхали? — сказал Эрик. — И вот такое постоянно. «Мы, вероятно, никогда не узнаем всей правды». Ах, как это их успокаивает… Что за чушь? Какую лапшу они нам вешают… «Может, все было вот так, а может, и эдак. И вообще ЦРУ — это зеркальный лабиринт… слой за слоем… мы никогда не доберемся до дна…» Знаете, когда слышишь такое от людей, они на самом деле хотят сказать тебе, что «нам и так уютно, потому что мы не желаемзнать правду». Моя мать тоже всегда это говорила: «Ты никогда не узнаешь, что в действительности произошло в той гостинице». Но ведь там что-то случилось, и кто-то это знает…
Пролетело время — и Эрику вдруг шестьдесят. Минули десятилетия, и он потратил их, расследуя смерть отца. Однажды я спросил его, не сожалеет ли он об этом, и Эрик ответил: «Сожалею постоянно».
Собирать факты по крохам — само по себе дело неблагодарное, а для Эрика оно было вдвойне мучительным, раз эти факты было погребены в засекреченных документах… или рассекреченных, но вымаранных черной тушью. Или того хуже. В ходе одного из разговоров Сидни Готтлиб признался ему, что в день выхода в отставку он собственноручно уничтожил документацию проекта «МК-УЛЬТРА». На вопрос Эрика «почему?» Готтлиб пояснил, что его «экологическая совесть» указывала на опасность, что общество, дескать, «может быть погребено под бумажной лавиной».
Готтлиб присовокупил, что уничтожение документов все равно ничего не изменило, потому как вся операция сама по себе была бесполезной. Все эксперименты «МК-УЛЬТРА» оказались «пустышками» — вот что он сказал Эрику. Нулевой, видите ли, результат. Эрик махнул рукой на Готтлиба, осознав, что оказался побежден поистине первоклассным умом.
«Нет, какое гениальное прикрытие, — подумал Эрик. — В обществе вроде нашего, где все свихнулись на успехе, под каким камнем лучше всего прятать концы? А под камнем, который называется „неудача“».
Таким образом, большинство фактов остались в памяти людей, не желавших говорить. И все же Эрик реконструировал версию, которая звучит ничуть не менее убедительно, нежели повесть о самоубийстве под действием ЛСД.
Да, сбор фактов был крайне трудным делом, однако здесь есть еще одна, более мрачная сторона.
— Та, старая история выглядит придурковатой. Забавной, если угодно, — сказал мне Эрик. — Вот и спрашивается: зачем менять ее на новую и жуткую? Понимаете? Человек, который ее закрутил, дергает за ниточки с самого начала. А люди почти не умеют читать между строк.
— Все верно, ваша новая версия далеко не так забавна, — согласился я.
— В ней уже нет жизнеутверждающей концовки, дескать, правда таки одолела зло, — сказал Эрик, — и мне она нравится ничуть не больше, чем другим. Поди согласись с тем, что твой родной отец не то что с собой не кончал, но и не был жертвой халатности в ходе наркотического эксперимента — нет, его убили.Тут совсем другое чувство возникает.
