И когда Гарри, лаская ее, приник к ее груди, замирая от счастья и сдерживаемой страсти, Кэти, прильнув губами к его губам, вложила все свои чувства в страстный поцелуй. Она упивалась радостью от его близости, от ощущения его доброй энергии, усмиряющей грубую мужскую силу. Она почувствовала, как он был рад ее поцелую. Ей хотелось подарить всю себя этому мужчине, которого она полюбила всей душой. Да, теперь Кэти могла признаться себе в этом…

И все-таки она выскользнула из объятий молодого человека и прошептала, нежно погладив его по щеке:

— Слышишь шаги в коридоре? Наверное, кто-то из прислуги…

— Неужели ты думаешь, что меня это волнует? — удивленно проговорил Гарри.

Кэти тихонько засмеялась.

— Очевидно, у меня синдром горничной, — весело проговорила она. — Которая волнуется, не дай бог, слуги передадут хозяйке, что сиделка целуется с молодым барином…

На самом же деле ей казалось, что свое чувство надо беречь от глаз чужих и, может быть, не слишком доброжелательных людей.

Когда шаги в коридоре затихли, Кэти виновато взглянула на Гарри, который добрым и снисходительным взглядом смотрел на нее, как на неразумного ребенка, испугавшегося темноты в соседней комнате. Он нежно погладил ее по пышным каштановым волосам:

— Иди к себе в комнату, — тихо произнес он. — Но знай, я приду к тебе сегодня ночью.

Вторая часть фразы была произнесена тихо, но так решительно, что Кэти почувствовала: она не в силах противостоять его напору. Тем более что она сама ждала и желала этого…

Сначала у нее мелькнула мысль закрыть дверь на ключ, но она переборола свою мимолетную слабость. Это было бы нечестно по отношению к любимому человеку и отдавало ханжеством, которого она терпеть не могла.

Кэтрин легла в постель, надела по обыкновению ночную сорочку, внутренне посмеявшись над собой. Лежа под одеялом в теплую ночь, Кэти дрожала. Это была дрожь ожидания, предвкушения, боязни, как будто она собиралась нарушить некое табу.

Наконец дверь тихо отворилась и в комнату проскользнула высокая фигура. Гарри был в махровом халате, который он сразу же сбросил на пол и, обнаженный, шагнул к ее постели. Кэти задрожала еще сильнее, но, откинув одеяло, сорвала с себя ночную рубашку и протянула руки к любимому. Гарри сел рядом, и его губы осторожно и нежно стали покрывать поцелуями всю ее — с головы до кончиков пальцев на ногах.

— Почему ты так дрожишь, девочка моя? — шепотом спросил он.

— Я не знаю, — жалобно, как ребенок, произнесла Кэти. — Мне радостно и страшно…

Гарри заключил ее в объятия и медленно положил в постель, продолжая держать в руках, как будто баюкая. Облокотившись на локти, он смотрел на нее в темноте. Она прикрыла глаза, чтобы скрыть все, что творилось в душе, и совладать со своей дрожью. Гарри крепко прижал ее к себе, желая согреть и успокоить. Он ласково шептал ей в ушко ласковые глупости, называя ее именами игрушечных зверьков, которых дарил ей. Она тихонько рассмеялась, и ее дрожь неожиданно прошла. Кэти подняла голову, нашла губы любимого и прильнула к ним. Она вложила в свой поцелуй все, что не решалась сказать ему. Девушка чувствовала, как в нем нарастает волна страсти. Она раскрылась навстречу этой волне, желая раствориться в ней.

Его сильные руки нежно, но настойчиво ласкали смуглую бархатную кожу девушки, продвигаясь к самому сокровенному. Ее пальцы сжали его могучую спину, и сама она, опять задрожав, прильнула к его телу. Когда их тела слились, обоих охватило мучительное счастье свершившегося, и они погрузились в темную пучину страсти, пронизываемую солнечными лучиками любви и обожания.

Кэти и Гарри лежали обнявшись на ее узенькой девичьей кровати. Теснота ложа не смущала их, они испытывали покой и счастье.

Они оба долго молчали, боясь нарушить тишину и значительность своего нового состояния.

— Скажи мне что-нибудь, — наконец тихо попросила Кэти.

— Я хочу сказать тебе очень многое, но боюсь, что сейчас это прозвучит не так, как должно. Я могу сказать тебе одно — ты нужна мне…

Кэти облокотилась на локоть и посмотрела на него так, как будто видела впервые. Она и вправду никогда не рассматривала так близко этого человека, который поразил ее с самой первой встречи.

Тогда, в первый раз, он не понравился ей. Но его чары, пусть и отрицательного свойства, все равно пронзили ее. Да, она долго сопротивлялась своим внутренним ощущениям. Ей удавалось убедить себя, что Гарри — человек, который не может быть привлекательным для нее. И тогда она перестала встречаться с ним глазами, боясь разрушить созданный ею малоприятный образ, удобный для спокойного существования в этом доме. Она опускала ресницы, отводила взгляд, отворачивалась…

Зато сейчас Кэти с удовольствием смотрела на своего любимого. Она проводила пальчиком по его высокому лбу интеллектуала, гладила красивые темные брови. Когда он удивлялся, одна бровь иронично взлетала выше другой, и он становился похожим на актера Грегори Пэка, который так нравился ей в старом милом фильме «Римские каникулы». Своим прямым носом с резко вырезанными ноздрями Гарри напоминал ей нервного арабского скакуна. А его некрупный рот с чувственными губами, пожалуй, говорит о страстной, увлекающейся натуре. Однако волевой подбородок с ямочкой посредине свидетельствует о глубокой натуре, умеющей держать себя в узде и твердо идти к намеченной цели.

Вот и я, наверное, цель, которая достигнута им, мелькнула у нее мысль.

Но Кэти отогнала ее, хотя градус ее радостного настроения чуть-чуть снизился.

— О чем ты думаешь? — не открывая глаз, спросил Гарри. — Я чувствую, что ты загрустила.

Он повернул голову и вопросительно посмотрел на нее. Девушка уткнулась лицом в его грудь и, помолчав немного, призналась:

— Мне опять страшно…

Гарри приподнялся и, взяв ее за плечи, внимательно и тревожно посмотрел на нее.

— Не опускай свои чудесные глаза, — не то попросил, не то потребовал он. — Ты все время уходишь от моего взгляда. Объясни, почему тебе страшно?

Он чуть-чуть встряхнул ее и нежно поцеловал.

— Боюсь, что мы с тобой расстанемся, — прошептала Кэти.

— Почему мы должны расстаться? — о досадой и недоумением спросил Гарри. — Ну что ты выдумываешь? Я не хочу расставаться с тобой. Я люблю тебя. Ты слышишь меня?

Кэтрин села в постели, обхватила колени и запинаясь заговорила:

— Прости меня… Я тоже люблю тебя. Мне необыкновенно хорошо с тобой… Любая другая девушка на моем месте была бы счастлива… Я тоже счастлива, но…

Гарри обнял ее и горячим поцелуем заставил замолчать. Он снова стал ласкать ее. А когда он взял в рот сосок ее упругой небольшой груди и стал ласкать его языком, девушка забыла все свои сомнения и тревоги. Она опустилась на постель в изнеможении страсти и, сбросив подушку на пол, обхватила руками своего любимого. Гарри подхватил девушку на руки, посадил ее в кресло, а сам сбросил матрац с постелью на ковер, рядом быстро расстелил одеяло и, взяв за руку Кэти, увлек ее на пол. Теперь их ложе было широким и удобным. Их второе слияние за эту ночь было бурным, страстным и каким-то исступленным. Казалось, что это последняя встреча любовников, которые, не успев утолить любовную жажду, расстаются навсегда…

Вскоре им стало тесно и в этой импровизированной постели. В схватке характеров, страсти и непокорности их тела катались в темноте по пушистому ковру, переплетаясь, образуя причудливые фигуры, отталкиваясь и вновь сплетаясь. Страстное дыхание, прерываемое стонами и вскрикиваниями, нарушало ночную тишину дома. Потом все стихло…

В открытые занавешенные окна проникал свежий предутренний воздух парка, обдувая разгоряченные тела влюбленных, разметавшиеся на пушистом ковре, как будто поверженные после долгого ристалища. Так они лежали, пока их дыхание не стало ровным и спокойным.

Кэтрин подползла к своему возлюбленному и прильнула своим жарким телом к его груди. Он прижал к себе ее голову, ласково теребя шелковые кудри.