Но фортуна на сей раз сжалилась над ним, и он быстро нашел канал, по которому транслировали один из любимых сериалов Эшли. Девочка отвлеклась и позволила матери раздеть ее. Но не отпускала Кэйлу от себя ни на шаг.

Пицца и шоколадное мороженое обеспечили Джеку временную передышку. Прогноз погоды не обрадовал: конец снегопада ожидался не раньше утра.

Эшли вела себя относительно спокойно до того времени, когда ей пришло время ложиться спать. Она схватила одной ручонкой руку Кэйлы, а другой прижала к себе плюшевого медвежонка.

— Я не хочу больше здесь оставаться, — запричитала девочка. — Я хочу домой. Сейчас!

— Мы не можем, дорогая. На дороге слишком много снега. А утром мы поедем домой и будем лепить снеговика во дворе. И Хагс нам поможет.

— Хагс не хочет помогать. Мы хотим домой.

— Нельзя, — уже строго заявила Кэйла. — Сегодня мы останемся здесь.

— Не хочу. Хочу домой, — ныла Эшли. Указывая пальцем в сторону Джека, она добавила: — Он же чудовище!

Джек, который до этого морщился, слушая нытье ребенка, внезапно изменился в лице, словно его хлестнули кнутом. Но секундой позже его лицо уже ничего не выражало.

— Прости, — поспешно извинилась Кэйла. — Она не хотела тебя обидеть.

Но Джек уже не слышал ее. Он с головой ушел в мучительные воспоминания о другом ребенке, который когда-то всерьез принял его за чудовище…

Это случилось в первый год его службы в пожарном управлении. С тех пор он тщетно пытался стереть из памяти то происшествие. Некоторые ребята даже считали, что злополучный инцидент управлял действиями Джека все последующие десять лет, хотя при нем никто не вспоминал об этом. Разговоры все равно не смогли бы смягчить жуткие воспоминания.

Резко развернувшись, Джек вышел из комнаты.

Даже Эшли заметила перемену в настроении Джека. Девочка перестала реветь и засунула в рот палец, что всегда делала, когда нервничала или испытывала неуверенность в себе.

— Эшли, ты нехорошо поступила, — упрекнула девочку Кэйла. — Тебе бы понравилось, если бы тебя так обозвали?

Не вынимая пальца изо рта, Эшли промямлила:

— Я нечаянно.

— Как можно нечаянно назвать человека чудовищем? Чудовище разве станет угощать тебя пиццей? Джек не плохой, милая. Ты помнишь, я читала тебе историю о том, почему нельзя баловаться со спичками? Я же говорила тебе, что Джек пожарный. Он спасает людей.

— Он не спасал нас.

— Потому что нас не надо было спасать. В первый день, когда мы сюда пришли, Джек нас испугался, только поэтому так громко кричал.

— Мы напугали Джека?

— Да.

— А как?

— Он не знал, что мы можем войти. Вспомни, я тебе уже это объясняла.

— Мы скоро пойдем домой?

— Нет.

Эшли наблюдала, как Кэйла стелет постель. Вскоре девочка вытащила изо рта пальчик и прижала к себе Хагса. Она наконец разобралась со своими детскими страхами и нашла выход. Чудовище живет в сказке, и сказка называется «Красавица и Чудовище».

Джек был настолько погружен в свои мрачные воспоминания, что поначалу не услышал тихий детский голосок. Он с изумлением поднял глаза на Эшли, стоявшую перед ним. Девочка беспокойно топталась на месте и нервно одергивала свои вельветовые штанишки.

— Тебе грустно?

Джек не ответил. Он просто не мог говорить.

Но девчушка, похоже, унаследовала настойчивость своей матери.

— Это я тебя расстроила? — не унималась она.

От растерянности Джек не знал, что сказать.

Зато Эшли не молчала.

— Прости меня. — Робко улыбаясь, она протягивала мужчине плюшевого медвежонка. — Ты хочешь обнять Хагса? Он тебе поможет.

— Поможет? — хрипло выдавил из себя Джек.

— Да. Он всегда успокаивает, когда мне грустно или кто-то меня обидел, — объяснял ребенок. — Когда мама обнимает, конечно, лучше, но Хагс тоже хорошо. Ты обнимешь его?

Джек поднял глаза и увидел Кэйлу, которая улыбалась, стоя на пороге кухни.

— Объятия твоей мамы, наверное, приятнее, — пробормотал Джек, но, увидев разочарование на лице Эшли, добавил: — Но плюшевый мишка тоже подойдет.

— Ты не умеешь обниматься? — спросила девочка, заметив сомнения Джека.

— Я уже давно не обнимал медведей, — признался Джек.

— Показать, как это делают?

— Покажи.

Эшли обхватила ручонками чумазого плюшевого зверя и изобразила поистине медвежье объятие.

— Теперь твоя очередь, — настаивала она, протягивая Хагса.

Чувствуя себя идиотом, Джек честно попытался повторить действия ребенка.

— Вот видишь, это совсем легко, — с одобрением заметила Эшли.

На самом деле это оказалось совсем непросто. Реальность уже давно лишила Джека веры в чудеса, с тех пор, как он потерял родителей. Он стал пожарным, потому что умел справляться с огнем и спасать человеческие жизни. Но не всегда.

Неудачи в работе оборачивались для него ночными кошмарами. Особенно одна неудача.

Интересно, как отнесется к этому Кэйла? Будет она все так же улыбаться ему или схватит Эшли и убежит? А почему, собственно, его это так беспокоит? Но Джека это волновало, и он не мог ничего с собой поделать.

— Она наконец-то заснула, — прошептала Кэйла, возвратившись на кухню час спустя. — Мне ужасно неудобно за ее слова. Но Эшли устала и была недовольна тем, что придется остаться здесь.

— Тебе незачем извиняться.

— Я просто… — Как объяснить, что ей было больно видеть убитое горем выражение лица Джека? — Мне очень жаль.

Джек пожал плечами.

— Я же говорил тебе, что не в ладах с малышами.

— Вовсе нет. Просто Эшли еще не отошла от испуга, после того, как ты запустил в нас свой костыль. Но раз она предложила тебе обнять своего Хагса, будь спокоен — ты ей понравился.

— Значит, я хоть что-то сделал правильно.

Кэйла чувствовала: здесь что-то не так. Джек не тот человек, который будет мучиться из-за того, что сказал ребенок. Он был слишком самолюбив для этого.

— Ты хочешь поговорить? — нерешительно спросила она.

— О чем? О том, что я сделал правильно?

— Нет. О том, что заставило тебя выглядеть таким… таким расстроенным. Я думаю, что не Эшли в этом повинна.

— Да так, неприятные воспоминания.

— О чем?

— Не волнуйся за меня. Это не смертельно, бывало и хуже, — усмехнувшись, уверил ее Джек.

Джек никогда не любил откровенничать и не собирался делать это сейчас, хотя ему и пришлось подавить в себе внезапное желание облегчить душу и довериться сидящей перед ним женщине.

Поэтому он решил сменить тему разговора.

— Во вторник я собираюсь к врачу и думаю, что он разрешит мне выйти на работу.

— Как это? Тебе же еще две недели ходить в гипсе.

— Ну и что, я могу заняться пока какой-нибудь бумажной работой. Я вообще всегда быстро выздоравливаю, а этот перелом не первая моя рана.

— У тебя и раньше бывали переломы?

— Да нет, просто небольшие неприятности. Например, несколько лет назад мне накладывали швы на левое предплечье. — Джек с гордостью предъявил Кэйле шрам. — А однажды мне за воротник попал горящий уголек и оставил там отметину. Хочешь посмотреть?

— Нет, спасибо, — сказала она, изо всех сил стараясь придать своему голосу безразличие. — Я… э… я вижу, что на твоем гипсе прибавилось автографов.

— А, это ребята тут кое-что написали. Тебе лучше не читать…

Но было поздно. Джек с досадой наблюдал, как Кэйла, склонившись к его ноге, пытается разобрать крайне неприличные словечки, нацарапанные на гипсе.

— Да, у твоих приятелей богатое воображение, и у женщины, которая расписалась на тебе, тоже.

— На моем гипсе, а не на мне.

Кэйла в этом не сомневалась. Она уже поняла, что Джек никого не подпускает к себе настолько близко, чтобы физические отношения затронули его сердце. Не подпускает надолго.

— Какой милый рисуночек изобразила Сэмми, — как бы между прочим заметила Кэйла.

— Она мне просто подруга, — пробурчал Джек.