Несколько дней превратились в настоящий кошмар. Родственники искали Аделя во всех тюрьмах, но так и не нашли.

Однажды поздно вечером в дом вломилась тайная полиция. Они оттолкнули Хади и вошли, приказав Саре и матери уйти на кухню. Когда они услышали громкий стук и звуки ударов, то выбежали оттуда и увидели, что трое полицейских поспешно уходят.

Они побежали в комнату Хади. Она была разгромлена, как будто они что-то искали. А у стены лежал мертвый Хади. Сара и ее мать чуть с ума не сошли от горя. Оба мальчика умерли в течение недели.

Семь дней они, как положено, оплакивали их. Сара боялась выходить из дома и посещать колледж, хотя мать настаивала на этом. Бедную девушку мучили кошмары, в которых убийцы братьев разыскивали и ее.

Поддавшись на уговоры матери, Сара вернулась в колледж. Разумеется, кошмары превратились в реальность. Через неделю те самые мужчины пришли за ней. Они не дали Саре позвонить матери. Ее арестовали, привезли сюда, в Баладият, и с тех пор постоянно пытают. На допросе она узнала, что какой-то доносчик обвинил Аделя в том, что он состоит в тайной организации, которая замышляет убить Саддама. Следователи думают, что Сара знает имена других заговорщиков. Но, само собой, никакой организации не существовало.

Видимо, Сара прислушивалась к словам Самары, потому что ее рыдания стали просто невыносимыми.

— Юма! Ябба! Пожалуйста, помогите своей дочери, — плакала она. — Я не выдержу! Я не выдержу!

В разговор вмешалась Муна, напомнив им о женщине-тени, чья судьба оставалась им неизвестной.

— Я беспокоюсь о Сафане. Ее нет слишком долго.

— Теперь двери в камере 52 не закрываются, — заметила Самара, горестно взглянув на Майаду.

Рыдания Сары наполнили камеру. Женщины-тени столпились вокруг нее — кто-то держал ее за руку, кто-то тихо всхлипывал.

Майада сидела и смотрела на потолок, молясь о том, чтобы вновь оказаться дома и слушать тихое дыхание спящих Фей и Али.

Приблизительно через час женщины-тени встревоженно подняли головы: дверь в камеру распахнулась и невидимая рука втолкнула Сафану. И хотя она вошла в камеру самостоятельно, это была уже не та Сафана, которую они видели утром. Она нетвердо сделала два или три шажка и схватилась за стену, чтобы не упасть. Платок у нее на голове сбился, полы абайи разлетелись. Страдания, выпавшие на ее долю сегодня, состарили юное лицо: упругие щеки обвисли, покрылись пятнами и раскраснелись. Она страшно сгорбилась, как будто во время допроса ей переломили позвоночник. Безумные, налитые кровью глаза оглядывали камеру.

Муна подбежала к ней, протягивая руки. Она обхватила ее за плечи и выкрикнула:

— Сафана! С тобой все в порядке?

На лице девушки отразилось недоумение; затем она, сильно сморщившись, тихо застонала, скорчилась и упала на пол. Муна крепко обняла ее и позвала на помощь сокамерниц. К ней подбежала доктор Саба, и две женщины-тени медленно отнесли Сафану к постели, которую они для нее подготовили.

Самара, нахмурившись, наблюдала за ними.

— Посмотрите на спину, — предложила она, кивнув головой. — Платье и абайя в крови. — Она показала на лежанку. — Положите ее на живот.

Женщины осторожно опустили Сафану. Оказавшись на полу, она осторожно сняла платье с плеч и закатала его до талии.

Сердце Майады разрывалось от жалости. Она хотела помочь, но когда Самара увидела, что Майада ерзает на одеяле и пытается встать, то приказала:

— Лежи спокойно.

Майада послушалась ее, но привстала, опершись на локти. Она смотрела на спину Сафаны. Начиная от шеи и заканчивая ягодицами, она представляла собой сплошную кровавую рану.

Ее жестоко избили плеткой.

Самара заботливо омывала раны Сафаны. Сначала она осторожно промокнула их сухой тряпкой, а затем, едва касаясь, протерла мокрой.

Сафана гримасничала от боли и тихо стонала:

— Ооооо… Ооооо…

Самара тоже побледнела. Она выглядела очень уставшей, но, нагнувшись к Сафане, прошептала ей слова утешения.

Женщины собрались вокруг Сафаны. Майада видела, что на их щеках блестят слезы.

Муна, которая работала с Сафаной в одном банке, тихо плакала, сжимая руку подруги по несчастью.

Раша сидела на коленях неподалеку от них и раскачивалась взад-вперед.

Доктор Саба наблюдала, как женщины ухаживают за Сафаной. Глубокие морщины около глаз и губ выдавали в ней пятидесятилетнюю женщину.

Майада посмотрела на Сару, и та, почувствовав это, открыла глаза. По сравнению с сокамерницами Сара казалась ребенком. Если бы Майаде разрешили освободить одну из пленниц, она бы выбрала Сару — в конце концов, она всего на несколько лет старше, чем ее драгоценная Фей.

Сара плакала, пока не выплакала все слезы боли, которая терзала ее тело, но физические мучения не закончились. Она слышала, как сокамерницы говорили о дыме, шедшем у нее изо рта, и теперь приглушенным голосом она сбивчиво объяснила:

— Вместо того чтобы пытать меня высоковольтными ударами, они уменьшили силу тока и подолгу прижимали электрошокер к телу. Вскоре я не могла даже закрыть глаза. Казалось, что они сильно разбухли и стали вылезать из глазниц. — Она всхлипнула. — Надзиратели поджаривали меня изнутри. И потому изо рта шел дым.

Самара подняла глаза и сказала:

— Дайте Саре воды. Сара, ты должна пить как можно больше. Твое нутро вылечит только холодная вода. И хватит думать о дыме.

Иман водрузила на нос очки с толстыми стеклами, налила стакан воды, медленно подошла к Саре и, огорченно нахмурив брови, заставила девушку выпить его до дна.

Иман уже исполнилось сорок четыре года. Она была замужней женщиной, одной из старших в камере 52. Она казалась немного полной, у нее была очень бледная кожа. Иман попала в Баладият, потому что пыталась помочь жителям своего района. Она не вступала в партию «Баас», но ее выбрали членом народного совета. Она с энтузиазмом согласилась занять этот пост, потому что ей хотелось помочь людям, живущим по соседству. Но Иман была необразованной и наивной. Она не понимала, что жалобы на разбросанный мусор могут привести к серьезным проблемам. Ее арестовали за «мелочную» критику правительства.

Вафаэ, которую из-за цвета волос прозвали «Томат» (их цвет напоминал нечто среднее между спелым помидором и золотой пшеницей), расхаживала взад и вперед между Самарой и туалетом, опорожняя маленькое ведро и наполняя его чистой водой. Эту женщину арестовали за то, что ее брат бежал в Сирию.

Анвар, высокая женщина с сильными руками, была очень привлекательна — светлые волосы, светло-карие глаза, точеный нос и тонкие губы. Она наклонилась над Самарой и, скривив рот, высказывала свои мысли о том, как остановить кровотечение Сафаны. Майада не знала ее историю, потому что Анвар была молчалива и редко жаловалась на свои несчастья. Она слышала, что сокамерница училась гуманитарным наукам, а затем преподавала социологию. Кроме того, Майада припоминала, что у Анвар есть сестра-инвалид.

Анвар была единственной женщиной в камере 52, которая действительно совершила преступление. Ей нужно было съездить по работе в Йемен и провести семинар в местном институте. Ей не хватило денег, чтобы заплатить за паспорт, и она взяла паспорт сестры — внешне они были очень похожи. Один из родственников захотел выслужиться перед тайной полицией и донес о подлоге. Анвар сказали, что ее ожидает долгое тюремное заключение. Больше всего она переживала из-за того, что сестре-инвалиду приходится в одиночку заботиться о своей семье.

Хайат и Азия, две пленницы камеры 52, стояли рядом, взявшись за руки. Семь месяцев назад их арестовали за то, что пропали две коробки напольного кафеля. Их схватили в офисе компании, которая поставляла строительные материалы и построила большинство дворцов Саддама. Хайат и Азию обвинили в краже. Хайат подписала документ, в котором говорилось, что эти материалы были выданы со склада, а Азия своей подписью заверила, что коробки погрузили в машину.