Я прикоснулась к обнаженному телу Тони и ощутила его дрожь. Я обладала особым прикосновением, но тогда об этом не знала. Я была готова продолжать, но тут он взял инициативу на себя, начав гладить мое тело, а потом, перекатив на спину, вошел в меня. Он был быстрым и очень скоро получил свой оргазм. Это все? Оказалось, что нет. Тони остановил меня, когда я решила подняться. «Подожди еще немного», – попросил он. Почему бы ни подождать, сказала я себе и снова легла.
Чуть дрожащими руками Тони зажег сигарету, откинулся на подушки и осмотрел нанятое им тело более внимательно. Он наблюдал, как я повернулась включить радио, чтобы послушать музыку. Краем глаза я заметила, что его член начал оживать. Он почти докурил, соскользнул с подушек вниз, и я повернулась, положив ладонь ему на пояс. Он взял мою руку, без слов дав понять, чтобы его погладили, и я начала с его бедер и живота, перейдя к легким ласкам яичек и напрягшегося члена, при этом я шептала, какое у него красивое тело. Тони бросил окурок в мусорную корзину, повернулся и, к моему удивлению, приподнял меня и усадил на себя верхом.
На этот раз ему понравилось еще больше. Мне тоже было хорошо, несмотря на ошеломляющее чувство новизны происходящего. Тони оказался щедрым и дал мне чаевые. Я приняла душ и ушла, оставив его докуривать следующую сигарету. К счастью, все оказалось легко и просто.
Так я вошла в игру. Реклама в газетах гласила: «Эскорты». Поначалу я думала, что буду работать кем-то вроде гейши, составляя мужчинам компанию без предоставления сексуальных услуг. «Ну да, – сказали девушки, когда я поинтересовалась у них, – такое иногда бывает, но нас не проси. Нам это не интересно». Вскоре после того, как я поступила к Стелле, ей позвонил молодой человек, которому требовалась спутница на свадьбу. Эту работу предложили мне, поскольку я была новенькой, и к облегчению Стеллы я согласилась.
Иногда девушки отправлялись к клиенту парами, разыгрывая из себя лесбиянок, что давало нам возможность поговорить. Одна женщина злилась на своего бывшего партнера и хотела проучить всех мужчин, заставив платить за секс. К тому же она их ненавидела, подростком пострадав от сексуального насилия.
Другие хотели быстро заработать денег на наркотики или на то, от чего они зависели. Эти девушки легко давали понять своим клиентам, кто платит и сколько им требуется. В их компании надо было внимательно следить за бумажником.
В те дни большинство мужчин, общавшихся с проститутками, рисковали своим здоровьем: они редко вспоминали о презервативах, впрочем, как и я. Стелла лишь изредка упоминала об использовании презервативов для защиты от венерических заболеваний. Она, разумеется, знала, что мужчины предпочитают заниматься сексом без презервативов, и если ее девочки их не использовали, тем лучше для дела.
О чем я только думала, ведя себя подобным образом? Нельзя сказать, что я не помнила о риске. На этот счет у меня было две стратегии. К первой относился инстинкт, уже на стадии телефонного разговора подсказывавший, кому я могу доверять, и по мере роста опыта он только развивался. А второй стратегией был врач, к которому я ходила раз в неделю на осмотр и анализы.
Клиника доктора Дэйтона располагалась поблизости, и он тепло относился к девочкам, проявляя о них особую заботу. К тому же он был специалистом по венерическим заболеваниям.
«Сколько ты берешь за свои услуги?» – спросил он однажды, осматривая на столе мое обнаженное тело. «Мало, мало», – решительно заявил он, услышав ответ. Жаль, что я тогда пропустила его замечание мимо ушей, поскольку он говорил правду. Но я никогда не считала себя совершенной. Я тут же подумала о своей маленькой груди: ведь она не отвечает стандартным требованиям, разве не так? Как я могла брать больше?
Однажды мне позвонил доктор Дэйтон и попросил срочно прийти к нему на укол пенициллина. Обычно, когда одна из девушек появлялась в приемной, ее немедленно принимали. В этом проявлялось его джентльменское отношение. Однако тот визит оказался единственным, когда такого со мной не произошло. Приехав в клинику, я увидела в приемной рок-звезду, международную знаменитость в сопровождении шофера-телохранителя. Когда музыканта вызвали прежде меня, я поняла, что доктор Дэйтон был отличным специалистом, раз его знали в кругах богатых и знаменитых! Я хихикнула про себя, но потом вспомнила причину, по которой тут нахожусь: мне поставили диагноз «гонорея на первой стадии».
Я ужасно боюсь уколов – даже видя по телевизору, как их делают, едва не теряю сознание, – но доктору Дэйтону я доверяла полностью: он так нежно ввел иглу, успокаивая меня, будто любимую дочку, что я едва почувствовала укол. Доктор был настоящим сокровищем.
НА НОВОМ поприще меня беспокоило то, что я нигде не могла быть собой. Я казалась себе выдуманным человеком, имитацией проститутки; я играла, и никто не спрашивал: кто ты на самом деле?В конце концов, проституция и называется «игрой». Тем не менее меня удивляло, что никто не желал видеть меня другой!Примерно через месяц работы у неопрятной Стеллы я отправилась на поиски высококлассного работодателя.
Я встретила Маринетт, утверждавшую, что у нее французские корни. Ее принцип бизнеса был иным: мужчины вообще никогда к ней не приходили. Поговорив с клиентом по телефону, она вместе со мной ожидала его под уличным фонарем, и там, прямо на улице, происходила сделка. Ее подозрительное, но при этом внимательное отношение позволяло мне чувствовать себя в безопасности. Она стала для меня чем-то вроде строгой материнской фигуры, откровенно объясняя мне тонкости искусства сексуальной любви, о чем моя собственная мать никогда не осмеливалась говорить. Я восхищалась Маринетт и получила от нее много полезной информации.
«Миссионерская позиция – для католических миссионеров, – шутила она с приятным французским акцентом. – Избегай ее. Это ужасно скучно». Она говорила так, словно знала всю Камасутру. Я была гибкой, но никак не йогом, и мне хватало экспериментов в границах возможностей клиентов. В конце концов, они тоже не практиковали йогу.
В прошлом Маринетт была красавицей, свои блестящие черные волосы она собирала в элегантный узел. Я доверяла ей до тех пор, пока она не послала меня к одному своему клиенту, размеру пениса которого позавидовал бы царь Давид. Моему влагалищу, тесному из-за долгой девственности, было сложно к нему приспособиться, и опыт оказался болезненным. Ей хватило такта покраснеть в ответ на мою жалобу, но вскоре я от нее ушла к сутенеру по имени Рик, о котором мне рассказывала одна из девочек Стеллы. Из чистого любопытства я решила поработать с мужчиной.
Рик оказался человеком средних лет, невысоким и довольно худым; пару раз он уже сидел в тюрьме за сутенерство. Он имел определенное влияние на женщин, поскольку производил впечатление настоящего австралийского бродяги и относился к ним по-доброму. Другими словами, он был чем-то вроде положительной отцовской фигуры.
Рик жил в ветхом деревянном доме с линолеумом на полу в кухне и обоями на стенах с повторяющимся рисунком в виде трех летящих друг за другом уток; оттуда он и управлял своим бизнесом. У меня создалось впечатление, что когда-то это был дом его матери и он не потрудился ничего здесь изменить, в том числе и выцветшие хлопчатобумажные занавески. Девушки Ри– ка слонялись по его дому, готовили себе чай и бутерброды и даже убирались, пока он не посылал их на свидание.
Примерно через три недели на новой работе я приехала к Ри– ку и обнаружила его пьяным и расстроенным: он только что нашел пустой коробку из-под хлопьев, где хранил деньги. Возможно, тайник обнаружила одна из девушек во время поисков чего-нибудь съестного. Я удивилась, увидев, что, кроме меня, в доме никого из девушек больше нет. Рик уселся в кресло и властно позвал меня заняться с ним сексом. «Сядь верхом», – проворчал он, расстегнув ширинку и беря свой орган в руки. Несколько поглаживаний, и член его ожил. Я с крайней неохотой уступила, боясь, что отказ повлечет за собой какие-нибудь печальные последствия. Он грубо удовлетворил свою похоть. «Теперь, – заявил он с насмешкой, – у тебя до конца дней будет цистит». Пенис его пылал от инфекции так же ярко, как сам он пылал от негодования после кражи, в качестве мщения решив передать свою болезнь мне.
