— Что? А, очень хорошо, киска! Вот видишь? Просто нужно потренироваться. — Люк погладил Каролину по головке, недоумевая, с чего это Мари хихикает. — Ну, давай теперь потренируемся на ложках и вилках.

Что так отвлекло Люка, что он не заметил ошибки? — недоумевала Мари. И почему ее тошнит? Ведь мясо свежее, с лучком. И усталость какая-то. Постоянно в сон клонит… Вон вчера проспала большую часть пути до Каламазу. Да и сейчас не отказалась бы немножко вздремнуть. Определенно что-то с ней не так, и, кажется, она знает, что именно.

За несколько недель до своей смерти Уэйд уговорил Мари попробовать заново наладить семейную жизнь. Она серьезно относилась к своим обетам. Они были молоды, когда поженились еще на втором курсе колледжа. Их тогда безумно влекло друг к другу. Но потом, когда Мари поняла, что из их брака ничего путного не выйдет, она продолжала оставаться с Уэйдом, надеясь, что со временем все образуется. Лишь только когда он практически выгнал ее, она вернулась в дом, где выросла.

Однажды Уэйд позвонил и предложил попробовать начать сначала. Да, они спали вместе, но она заставляла Уэйда предохраняться, не желая усложнять беременностью и без того натянутые отношения. Но один раз презерватив порвался — и с тех пор у нее не было месячных.

Вначале Мари списывала это на стресс, но прошло уже три месяца. И вот теперь — усталость, тошнота… Запах кофе сегодня утром чуть не убил ее, пока она не вылила остатки и не проветрила кухню. И совершенно не хочется есть это говяжье рагу. Ей хочется соленого огурца. И еще… Она хочет Люка! Да, правда. Ощутить его руки на своей груди. И целовать его.

Везде.

От подобной картинки, вспыхнувшей перед ее мысленным взором, она почувствовала, как покалывает ее грудь.

Господи боже, она теряет рассудок!

Мари бросила ложку на плиту и пошла звать Джейсона. Побольше людей в доме, вот что ей нужно. С кучей народа вокруг она будет в полном порядке.

Джейсон вошел, распространяя вокруг себя запах бензина, пота и свежескошенной травы. Мари встретила его окриком:

— Снимай обувь! Только попробуй мне здесь натоптать.

Он, как всегда, заныл:

— Я только до раковины, умираю от жажды.

— Нет, нет и нет! — отрезала Мари. Она сама прошла к раковине, налила воды в стакан, потом подала его Джейсону, который к тому времени принялся за шнурки своих кроссовок. — Ты хорошо потрудился, — похвалила она.

Джейсон выпил стакан залпом и отдал обратно со словами:

— Спасибо.

Проявление вежливости в любой форме, тем более со стороны Джейсона, было приятно Мари.

— На здоровье, — кивнула она. — Я рада, что мне не пришлось понукать тебя. А теперь иди помойся перед обедом.

Джейсон снял кроссовки и прошлепал по кухне в носках с зелеными пятнами.

— Да, да, сейчас. Завтра мы ведь едем водить, ага?

— Может, не завтра, — ответила Мари, и Джейсон круто развернулся, готовый возмутиться. Она предостерегающе вскинула руки: — Но на этой неделе точно, обещаю.

— А почему не завтра?

— У Люка может не быть времени, — сказала Мари.

— А при чем тут он? — сузил глаза Джейсон.

— А при том, что договор вышел трехсторонним, — объяснила она. — В обмен на то, что я сегодня покормлю их с Каролиной ужином, Люк поучит тебя водить. Так будет намного лучше, ты же сам говоришь, что терпеть не можешь ездить со мной.

— Ну да, конечно, с тобой не фонтан, но… — Люк, выпрямившись в полный рост, сделал шаг вперед, навстречу Джейсону, и тот резко сменил тон: — Э… ладно, как скажешь. Ну, я это… я пошел. — И пулей вылетел из кухни.

Расхохотавшись, Мари стала раскладывать рагу по тарелкам. Она высыпала чипсы в миску, в другую вылила соус из банки, затем достала молоко из холодильника и поставила на стол прямо в картонной упаковке, решив не занимать лишнюю посуду.

— Кушать подано, — объявила она.

Люк и Каролина сели за стол. Мари пошла к лестнице, ведущей наверх, и крикнула Джейсону, что еда на столе.

— Сейчас иду, — отозвался он.

Мари вернулась в кухню. К ее огромному удивлению, Люк отодвинул для нее стул.

— Спасибо, — пробормотала она несколько растерянно, пытаясь припомнить, когда в последний раз ей оказывали даже такой небольшой знак внимания. Навернулись непрошеные слезы, и Люк озадаченно взглянул на нее.

— Что случилось? — спросил он, подозрительно сузив глаза. — Опять Джейсон что-нибудь ляпнул?

— Нет-нет, ничего такого, — торопливо проговорила она. — Все хорошо, правда. — Не считая того, что она на волосок от нервного срыва. Потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Она поморгала, прогоняя слезы. Господи помилуй, да она же настоящий комок нервов. Подумать только, такой простой жест вежливости вызвал у нее слезы! Волей-неволей задумаешься: а что бы случилось, если б Люк придержал для нее дверь или, того лучше, принес цветы? Она бы, наверное, разревелась во весь голос.

Ха! Принести ей цветы? Как бы не так! И откуда только в голову пришла такая шальная мысль? Разве она не дала себе зарок больше никогда не связываться с мужчинами и не принимать от них никаких подарков? Люка в данном случае она просто использует в своих собственных целях, и ничего больше. Она не хочет, чтобы он отодвигал для нее стулья, придерживал двери или приносил цветы — даже ее любимые маргаритки, — и все тут.

Нет, хочет.

Черт!

Мари разрезала булочку пополам и передала половинку Люку, чтобы тот положил столько соуса для Каролины, сколько считает нужным. Девочка уже получила горку чипсов и рагу и приступила к еде, гордясь своей самостоятельностью. Мари стала накладывать мясо на тарелку Люка.

— Ты уверена, что всем хватит? — вежливо поинтересовался он, видя, что тарелка наполнена до краев.

— Да, конечно, — заверила его Мари. — Ешь на здоровье. — А ей что-то совсем не хочется. От мясного запаха ее тошнит, так что вряд ли она много съест.

Пританцовывая, вошел Джейсон. С его волос на чистую футболку капала вода, образуя на плечах темные разводы.

— Умираю, жрать хочу, — объявил он, отодвигая стул и плюхаясь на него. Проигнорировав аккуратно сложенную салфетку и вилку, он ткнул пальцем в тарелку в руке Мари. — Это мне?

— Да, — ответила она, — вот, пожалуйста.

Джейсон выхватил у нее тарелку и добавил в нее еще две горсти чипсов. Потом взял кусок хлеба, размазал по нему яблочный соус и открыл рот, приготовившись откусить.

— Подождите, — сказала Мари, оглядев стол.

Джейсон замер, уставившись на нее поверх хлеба со все еще открытым ртом.

— Что такое? — спросил Люк, опуская вилку.

Каролина только заморгала.

— Мы должны произнести молитву.

Джейсон раздраженно скривился.

— Черт, я уж думал, мы завязали с этой белибердой! Почти с месяц ты не приставала со своей молитвой. Что это на тебя нашло? — Он повернулся к Люку: — Мари у нас прямо какой-то религиозный фанатик. Помню, где-то через неделю после того, как она первый раз вернулась домой, мы решили поесть пиццы. Можно было заказать, как все нормальные люди, так нет же. Этой скупердяйке приспичило готовить самой. Уверяла нас, что домашняя лучше покупной. — Джейсон закатил глаза. — Ага, как же, лучше. Она забыла включить таймер, и пицца вся сгорела, то есть сыр стал почти черным.

— И вовсе не черным! — горячо возразила Мари.

Джейсон фыркнул.

— Черным-черным! На обед мы получили кусок обугленного картона и еще должны были над ним произносить благодарственную молитву. Вы можете такое себе представить? — обратился он к Люку.

— А что ты помог приготовить? — тихо поинтересовался тот.

— Что?

— Ты слышал. Может, что-то вкусное приготовил ты? Например, как сегодня. Мне не кажется, что сейчас мы будем есть головешки.

— Ну да, это вроде ничего, — вынужден был признать Джейсон. — Только я все равно не понимаю, почему мы должны возносить молитву, — поспешно добавил он.