Боб медленно покачал головой. Грир хотелось увидеть лицо Эндрю, но она заставила себя не оборачиваться. Напрягая зрение, она изучала латунный звонок на стене.

— Вам есть что добавить по поводу нашего прошлого разговора? — Кувер застегнул верхнюю пуговицу на пиджаке. Его ногти поблескивали. Бархатные руки, отметила Грир, профессиональный маникюр. У нее не было причин невзлюбить его, и тем не менее чем-то он ей не нравился. Длинные интервалы между фразами, во время которых, казалось, происходил некий тайный обмен, подтачивали спокойствие Грир.

— Я оставлял вам сообщение, — напомнил Кувер. — Ожидал услышать вас раньше сегодняшнего дня.

— Эндрю был в полной запарке, Уинстон.

Внезапное вмешательство Боба встревожило Грир.

— Да, — проворчал Кувер, — я в этом не сомневаюсь. Но вы не ответили на мой вопрос, Монтхэвен. Вы обдумали наше... э... небольшое недопонимание?

— Разумеется, — спокойно ответил Эндрю. — Постоянно обдумываю. Вообще редко думаю о чем-нибудь другом. И уверен, что все складывается прекрасно.

Она просто не могла не обернуться к нему. Саркастическая нотка в его голосе распознавалась безошибочно и стала для Грир настоящим открытием. Темный огонек злости, бушевавший в глазах Эндрю, тоже был для нее новым. В том, что Эндрю буквально источал ненависть, не было никакого сомнения, и это шокировало Грир.

Беспрестанная смена поз Кувера говорила о том, что и он чувствовал эти флюиды.

— В каком смысле? — произнес он едва слышно, но четко.

— В прямом. Я не вижу смысла в дальнейшем обсуждении. Для этого у нас будет особое время и место. — Ответы Эндрю едва ли можно было назвать вежливыми.

— Ясно. — Багровые губы Кувера сжались. — На слушании. Я надеялся, что вы измените позицию.

— Этого не будет, — оборвал его Эндрю. На его щеках выступила легкая краска.

— Вы... — Пожилой мужчина, прищурившись, посмотрел на Грир, и она поняла, что он пытается совладать с собой. — Эндрю, больше всего я беспокоюсь об отделении... и о вас, конечно. Вы знаете, как высоко я оцениваю ваши профессиональные качества. Если бы я не считал вас талантливым врачом, то не нанял бы.

— Очень мило с вашей стороны... сэр. Репутация отделения должна быть превыше всего, это бесспорно, не говоря уже о репутации начальника отделения.

— Несомненно. И, исходя из этого, я полагаю, мы должны найти способ избежать слушания. Ради вашего же блага.

Эндрю шумно выдохнул.

— Благодарю вас за беспокойство. Но думаю, что оно необоснованно — по крайней мере, на мой счет. А вот вам...

— Эндрю, — громко сказал Боб, — мы с Уинстоном сегодня собираемся пообедать в «Антилопе». Почему бы тебе не присоединиться к нам?

— Боюсь, что не получится. Но все равно спасибо. У меня уже запланирован обед — после обхода. А теперь, если вы нас извините...

Проворным движением Боб преградил им путь.

— С миссис Бэкетт... с Грир?

Эндрю что-то прорычал. Крепче зажав стопку бумаг левой рукой, он положил свободную ладонь Грир на талию.

— Вы еще не были в «Антилопе», Грир? — Боб стоял на своем, задействовал целую артиллерию очаровательных улыбок. — Такое нельзя упустить. Один из старейших пабов в этой части страны. Там отличные закуски.

Не дав Грир ответить, Эндрю пропустил ее вперед и, обогнув Боба, распахнул дверь.

— Грир обязательно побывает в «Антилопе», — проговорил он. — Но на сегодня у нас другие планы. Мы же не хотим надоесть ей до смерти своими деловыми разговорами, верно? Увидимся позже, Боб. Симона заболевает — дай знать, если понадобится, чтобы я осмотрел ее.

За все это время он ни разу не взглянул на Уинстона Кувера, что было несомненным выпадом в его адрес.

Эндрю судорожно сжимал руку на талии Грир и так торопился зайти в здание, что она тоже предпочла поспешить. Дверь за ними захлопнулась с громким стуком.

— На первом этаже — кабинет для приезжих врачей. Можешь подождать там, — сухо проговорил Эндрю.

Оказывается, у всего есть оборотная сторона. Грир не ожидала, что Эндрю может быть и другим. Но эта едва прикрытая ярость, это переполнявшее его презрение... Эндрю был холоден, непреклонен, и она поняла, что совсем его не знает.

Он едва ли не протащил ее мимо застекленной приемной, так что она даже не успела осмотреть фойе. Первая комната по унылому зеленому коридору оказалась тем самым кабинетом, где Эндрю и собирался ее устроить.

— Эндрю, — начала Грир, заглядывая в его лицо. — Если тебе нужно быть на обеде с коллегами, я пойму. Я не хочу быть обузой.

Он слегка повел плечами.

— Это звучит подозрительно похоже на еще одно извинение. — Он криво улыбнулся, очевидно пытаясь скрыть плохое настроение. — Уверяю тебя, обед в твоей компании — это как раз то, что мне нужно, — а сегодня особенно.

Ей хотелось спросить у него, что происходит, почему он злится. Не твое дело, Грир. Возможно, это все только твое воображение.

— Я буду здесь. Не торопись.

И он ушел, оставив у нее в памяти лишь отпечаток озабоченного лица. Если бы ее не оказалось рядом, случился бы этот словесный поединок или нет? Грир скрестила руки, покрепче обнимая себя. Прошлой ночью она чувствовала потребность защищаться от него, потому что он казался таким уверенным и беззаботным. Но она ошибалась. У Эндрю Монтхэвена было полно и своих проблем. Только они не касались ее. Единственной причиной, по которой она приехала в больницу, было желание прогнать несколько призраков, которые слишком долго ютились возле нее.

У одной из стен мерцал оранжевый огонек газового камина. Он источал немного тепла, периодически шипя и потрескивая. Напротив стены стоял письменный стол, над которым беспрестанно дребезжало оконное стекло. Пройдясь по комнате, Грир присела в кожаное кресло, из разодранной обивки которого торчал желтый поролон. Это место должно было пробудить в ней какие-то сильные чувства, сродни тем, что испытываешь, когда ступаешь на давно нехоженую землю. Но у Грир в голове застыло воспоминание о троих мужчинах, стоявших лицом к лицу на ступенях госпиталя, и о враждебности Эндрю. Как бы она хотела унять его гнев, защитить его от угрозы. Однажды этот человек дал ей утешение, поддержав тогда, когда никого не было рядом, а теперь она чувствовала, что ему так же одиноко. Грир утомленно сомкнула веки, затем снова распахнула их. Она переживает за него — хочет того или нет.

В углу громко тикали высокие напольные часы. На их циферблате были изображены солнце, луна и облако, плавно скользившие вместе с движением стрелок. Как-то в одной из командировок Колин купил на аукционе похожие часы. Когда он увидел, как они восхитили жену, загорелся желанием подарить их ей. Грир грустно улыбнулась. Возможно, через несколько недель она будет в состоянии вспоминать все эти счастливые минуты без слез, наворачивающихся на глаза.

На круглом столе из розового дерева были разбросаны обещанные Эндрю старые журналы. Наклонившись за ними, она ощутила исходящий от дерева лавандовый запах полировочного лака. Публикации в журналах освещали только темы медицины и хирургии. Перевернув несколько страниц и убедившись в том, что большинство материалов ей не понять, а фотографии смотреть и вовсе не стоит, Грир откинулась в кресле.

Сидя в одиночестве в этой старинной комнате и развлекаясь только равномерным тиканьем часов, она постепенно теряла терпение. Подойдя к двери, Грир вгляделась в даль коридора. Где-то здесь должна быть кофемашина. Горячий напиток как раз согрел бы ее. Если Эндрю вернется раньше, то подождет.

Вдоль коридора тянулась череда дубовых дверей. Грир стремительно прошла мимо них и, завернув за угол, обнаружила точно такой же тянущийся вдаль коридор: выкрашенные блестящей краской, кое-где отколовшейся и облезлой, стены отражали свет потолочных ламп. Эта часть больницы казалась ей незнакомой — как, впрочем, и все здание.

Грир подошла к лифту, как раз когда его двери открылись. Из кабины вышли две медсестры в бело-фиолетовой полосатой униформе. Белые накрахмаленные передники, туго завязанные на талии и приколотые к корсажам, шуршали при каждом их шаге.