— И куда мы пойдем? — Взгляды их встретились; перед Келсо был незнакомец. От прежнего Темпла ничего не осталось. — Некуда бежать. Негде прятаться. — Он презрительно фыркнул. — Как ты это себе представляешь, Келсо? Что мы все встретимся в зале суда, как законопослушные граждане? Они никогда не позволят, чтобы посторонние узнали о Зале Смерти!

— О чем? — удивилась она.

Но Темпл ее не слушал.

— Мы уже покойники.

— Еще нет, — возразила Анна. — Ты — мое алиби.

Темпл подошел к столу и порылся среди разбросанных бумаг.

— Тебе нужно алиби? Вот, держи. Ты вернулась за этим, так забирай его! — Темпл сунул ей какой-то предмет — это была флэшка. — Посмотрим, что у тебя получится! — Он моргнул, смахивая с ресниц слезы.

Где-то наверху хрустнуло стекло. Анна схватила Темпла за руку и вывернула ее.

— Мне плевать, что ты там болтаешь. Ты идешь со мной. Пошел!

Когда они оказались на кухне, Анна снова включила ночное в и дение. Заметив окровавленные трупы, Темпл издал хриплый звук и бросился к стойке с кухонной утварью. Вытащив нож для мяса, агент сжал его в пальцах; дыхание его было учащенным, взволнованным.

В дальнем конце помещения находилась дверь, ведущая в сад. Анна услышала шорох в гостиной и устремилась к выходу. Стиснув дверную ручку, она подергала ее: заперто.

Со стороны гостиной раздался металлический щелчок, и на пороге появился какой-то предмет яйцевидной формы; он со стуком прокатился по кафельным плиткам и остановился посредине кухни.

— Нет! — вскрикнул Темпл как раз в тот момент, когда Анна сообразила, что происходит.

Она с силой ударила в дверь плечом — во все стороны полетели щепки. Едва Келсо успела вывалиться наружу, как прогремел взрыв. Волна раскаленного воздуха подхватила ее и, перевернув несколько раз, швырнула на мягкую траву. Келсо осыпал дождь щепок и битого стекла. Из лопнувших окон и выбитой двери вырвались языки пламени и дым. Темпл остался внутри. Слишком поздно.

Анна поднялась, откашливаясь и задыхаясь. В воздухе распространялось зловоние, — должно быть, взрыв повредил газовые трубы. Не оглядываясь, Келсо бросилась бежать к деревьям, росшим вдоль забора. В этот момент из клубов дыма возникли две фигуры в матовой боевой униформе.

Саксон выругался, когда взрыв ослепил его «глаза», настроенные на ночное в и дение, пришлось переключиться на ультрафиолетовый диапазон. Упав на одно колено неподалеку от вертолета, Бен прищурился, глядя в оптический прицел, и постучал себя по радиоимпланту:

— Белый, это Серый, ответь.

«Все нормально, не дергайся, — донесся до Бена напряженный голос. — Мы выходим. Готовьтесь к эвакуации».

— Это, по-твоему, тайная операция? Взорвали весь дом к чертям собачьим!

«Если я захочу узнать твое мнение, я его спрошу! — рявкнул Хардести. — А пока держи ухо востро. Возможно, у нас есть беглец, направляется к вам. Перехвати и ликвидируй, если тебе это по силам».

Саксон отключился, ничего не ответив. Поднялся, вскинул автомат и двинулся к дому. Он услышал женщину прежде, чем заметил, — она отделилась от деревьев и бежала по открытому месту к стене, огораживавшей поместье Темпла. Саксон инстинктивно прицелился и переключился на режим стрельбы одиночными; промахнуться было невозможно. Еще мгновение — и крошечный дротик с титановым наконечником войдет прямо в беззащитное человеческое тело, разрывая мышцы, ломая кости.

А потом она увидела его и, споткнувшись, едва не потеряла равновесие. Палец Саксона лежал на спусковом крючке. Едва заметное усилие — и женщина умрет; невооруженная женщина, гражданское лицо, будет хладнокровно убита.

Она стояла неподвижно, ожидая выстрела.

Бен Саксон не был невинным агнцем. На его совести имелось достаточно смертей; он убивал в бою, убивал и в мирное время, хладнокровно, расчетливо. Иногда от жертвы его отделяло огромное расстояние, иногда она находилась так близко, что он слышал последний вздох. Но тогда он был солдатом и убивал на войне. А это…

Внезапно он все понял. То, что он сейчас делал, шло вразрез со всеми его представлениями о чести и морали.

Он немного опустил ствол, и женщина заметила это движение. Спустя несколько секунд она уже была на стене. Смущенный и растерянный, Бен смотрел, как она исчезает из виду.

Когда он вернулся к вертолету, моторы уже загудели и набирали обороты. Сквозь гул он слышал приближавшийся вой сирен.

Герман был уже на борту, Хардести стоял внизу, на земле.

— Готово? — спросил он.

— Там никого не было, — ответил Саксон. — Если вы кого-то и упустили, этот человек давно сбежал.

— Что?! — Американец, в ярости выпучив глаза, схватил его за воротник. — Я дал тебе одно простое задание…

Саксон молча стряхнул его руку и забрался в вертолет.

Глава восьмая

Аэропорт Ромео, Мичиган, США

Остаток ночи после возвращения на пустынный, уединенный аэродром прошел в мрачном молчании. Хардести забрался в самолет, как он сказал, «сочинять рапорт», но до прибытия Намира и его команды из Детройта им было нечего делать — оставалось только ждать.

При мысли о возвращении на борт самолета Саксон ощутил приступ клаустрофобии и остался расхаживать по бетонированной площадке перед ангаром. Он снова прокручивал в голове сомнения и страхи, не в силах справиться с тревожным ощущением, растущим где-то внутри, словно раковая опухоль.

Чувство неудовлетворенности достигло критического уровня — Бен понимал это. Мелкие детали, всякие странности, на которые он в последние несколько месяцев старался не обращать внимания, теперь образовали плотный клубок противоречий, и он больше не мог закрывать глаза. Он повторял себе, что там, в полевом госпитале, Намир говорил правду — что Тираны пытаются изменить мир к лучшему, сдержать волну хаоса. Но чем дольше он размышлял, тем меньше верил словам командира. Намир уверял, что они найдут людей, виновных в провале операции «Кукушка», террористов, заменивших разведданные на фальшивку, погубившую Шестую ударную группу. Но кроме туманных обещаний, до сих пор Саксон не получил ничего.

«Неужели он лгал с самого начала?» Бена раздражало, что он никак не мог найти ответа на этот вопрос.

В дальнем конце ангара находилось несколько подсобных помещений. Саксон вошел в одну из комнаток. Его одолевала усталость, он чувствовал себя обессиленным; захотелось прилечь, закрыть глаза и забыть обо всем хотя бы на несколько часов. Но вместо отдыха он нашел там Гюнтера Германа. Немец сидел за простым столом, перед ним в полном порядке были разложены детали оружия. Бен узнал составные части «Видоумейкера», еще черные от пороха после стрельбы. Неразобранный пистолет лежал рядом, так чтобы до него можно было быстро дотянуться.

— Где ты был? — спросил Герман.

— Воздухом дышал, — раздраженно ответил Саксон.

Несколько секунд он изучал немца, пытаясь разгадать его мысли, но выражение глаз Германа было непроницаемо. Они казались мертвыми, как у акулы.

— Ты что-то хотел мне сказать? — спросил молодой человек вызывающим тоном.

Саксон заговорил, не успев обдумать слова:

— Сколько народу вы убили в том доме?

— Всех. — Германа, казалось, совершенно не интересовала судьба погибших людей.

— И ты вот так равнодушно об этом говоришь?

— А почему я должен волноваться? — Отложив шомпол, немец пристально взглянул на Саксона. — Ты же слышал, что сказал Хардести. Это объекты. Они оказались не в том месте не в то время. Сопутствующие потери.

Услышав этот небрежный тон, Саксон напрягся:

— Значит, вот как ты на это смотришь, да? Черное и белое? Хардести говорит тебе убить, и ты идешь и убиваешь, как послушный мальчик?

По лицу Германа пробежала тень недовольства.

— Я солдат. Я выполняю приказы.

Саксон покачал головой:

— Я на это не подписывался. Я никогда не убивал гражданских.