— А что такое «слишком сильно»? Ты в черном лифчике?

Вскочив с кровати, Морган сунула руки в карманы.

— Прекрати!

Райли тоже встал и, проковыляв, остановился прямо перед ней. Морган, чувствуя, как бешено колотится ее сердце, не шелохнулась.

— А если мы оба уже завязли по уши? — с резкой прямотой спросил Райли. — Что делать в этом случае?

Обняв Морган за плечи, он поцеловал ее, и поцелуй этот, сначала яростно-отчаянный, мгновенно наполнился знакомым ей страстным жаром.

Отшатнувшись от Райли, она вскрикнула:

— Райли, пожалуйста, не надо! Дженни может проснуться, так что не мучай меня. Я этого не вынесу.

Он задумчиво взглянул на нее.

— По-моему, Морган Кассиди, ты здорово влипла.

— Ты нарочно так себя ведешь? — гневно раздула ноздри Морган.

— Порой мне кажется, из тебя все клещами нужно тянуть.

— Это только секс, — прошипела она. — Больше между нами ничего нет. Один секс.

Его лицо стало каменно-твердым.

— Не думаю.

— А я в этом уверена, — оттолкнула она его. — И знаешь, что страшно? Мы даже не можем хорошенько поругаться!

— А ты, судя по всему, на это напрашиваешься, — протянул Райли, ткнув ей пальцем в подбородок, и тут только Морган осознала, насколько же он взбешен. — Я-то думал, я один становлюсь сам не свой, когда общаюсь с тобой. Но теперь мне начинает казаться, тебе тоже необходимо многому учиться. Может быть, даже больше, чем мне. Времени у нас остается все меньше. Морган, подумай об этом. Неужели ты хочешь и впредь оставаться одна, сама по себе? Именно этого ты и ждешь от жизни? Или ты готова рискнуть и узнать, что же, черт побери, подразумевается под «душевной близостью»?

Морган изумленно ахнула, не в силах вымолвить ни слова, а Райли, сердито чмокнув ее в губы, поспешно вышел из комнаты.

Оставив дверь распахнутой.

Отерев губы рукой, Морган бросилась на кровать. Мало того что они с Райли не могут заняться любовью и она не имеет права от души поорать на него. Она не может еще и выплакаться.

Среди ночи Морган проснулась. Ей снился какой-то кошмар, подробности которого моментально забылись, но общее ощущение жуткой тяжести, придавившей грудь, осталось.

Она была слишком горда, чтобы закрыть дверь между смежными комнатами; и тут услышала: из соседнего номера доносились крики Дженни.

Мгновенно вскочив с кровати, Морган накинула халат и бросилась к двери, и тут на пол ее комнаты упал прямоугольник света. Райли зажег торшер.

Застыв на месте, девушка затаила дыхание. Стараясь держаться в тени, она осторожно заглянула в дверь.

И очень удивилась, увидев Райли в пижаме. Впрочем, наверняка именно за этим он отлучился на минуту в универмаг, оставив Дженни на ее попечение. Склонившись над кроватью, Райли тихо говорил:

— Дженни, проснись, тебе приснился дурной сон. Не бойся, это я, Райли…

Усевшись в кровати, девочка изумленно раскрыла глаза.

— Это пауки, они сейчас меня съедят!

— Малышка, это всего лишь сон, — сказал Райли, неловко беря дочь на руки. Однако в его движении было столько нежности, что Морган чуть не расплакалась. — Со мной тебе ничего не угрожает. Я никому не дам тебя обидеть!

— Я хочу к маме! — захныкала Дженни и, разревевшись, уткнулась ему в грудь.

Морган отступила назад, слушая тихий голос Райли, успокаивающего дочь, и чувствуя, как ее тоже начинают душить слезы. Ей нужно оставить Райли и девочку одних. Вот так устанавливается связь между родителем и ребенком, и она в этом процессе лишняя.

И еще Морган поняла: Райли залечивает старые раны. В детстве его оставляли один на один с кошмарными сновидениями: сестра Анна была занята и не могла его утешить. Теперь, став взрослым, он ни за что не допустит, чтобы подобное повторилось с его дочерью.

Вернувшись на цыпочках к себе в комнату, Морган легла в кровать и накрылась с головой одеялом. По ее щекам текли слезы отчаяния. Как можно ревновать к семилетнему ребенку? Это просто отвратительно.

Впрочем, нет, на самом деле это не ревность. Дженни ничего у нее не отнимает. Просто самим своим присутствием девочка лишает Морган того, чего ей так страстно хочется. Например, рук Райли, обвивающих ее в темноте. Прямо сейчас. Его тела, согревающего ее своим теплом; нежных губ, обучающих ее бесчисленным сладостным радостям любви.

Нет, не любви — секса.

Только сейчас Морган вспомнила, о чем был ее сон. О лишениях и утрате. И грудь ей сдавило горе, неподъемное и отвратительное, словно особняк на холме.

Девушка лежала совершенно неподвижно, обхватив себя руками, не в силах заснуть…

— Вставайте, уже пора! — услышала она сквозь сон тоненький голосок Дженни.

— Сколько сейчас времени? — пробормотала Морган, выползая из-под одеяла и потягиваясь. Ей казалось, она только-только успела сомкнуть веки.

— Пора завтракать, — ответил Райли.

Морган тотчас же встрепенулась. Он стоял в дверях совершенно одетый, судя по всему, хорошо выспавшийся и отдохнувший; в нем появилась какая-то отсутствовавшая прежде легкость, точно ночью он совершил нечто большее, а не просто развеял сказку про пауков. Дженни, в новых джинсах и футболке, не могла устоять на месте.

— Мы идем завтракать в кафе, где пекут булочки с клубникой, а я надела тапочки с оранжевыми шнурками! — восторженно воскликнула она. — Торопитесь!

Дженни нисколько не была похожа на девочку, плакавшую среди ночи. Слезы помогли ей смыть с души печаль, мрачно подумала Морган, жалея, что не может сказать то же самое и про себя.

— Не ждите меня, — зевнула она. — Я хочу отоспаться.

— Нет-нет! — подбежала к ее кровати Дженни. — Вставайте. Я сейчас вас пощекочу.

Девочка прыгнула к ней в кровать, и Морган успела заметить в глазах Райли слишком хорошо знакомый блеск.

— Не трогай меня! На помощь! — шутя, завопила она.

Дженни принялась неумело, но с огромным воодушевлением щекотать ее. Морган, хохоча, попыталась спрятаться под одеяло, но Дженни стащила его, и девушка со щемящим сердцем впервые услышала ее звонкий смех.

— Ну, хорошо, — задыхаясь, выдавила она. — Сдаюсь. Дайте мне десять минут.

— Восемь, — возразил Райли.

Одеяло валялось на полу, а покрой ночной рубашки никак нельзя было назвать целомудренным. Усевшись в кровати, Морган поправила бретели и, тряхнув волосами, повторила:

— Десять минут.

Райли, словно не в силах больше сдерживаться, наклонился к ней и поцеловал ее в губы, опалив их мелькнувшим с быстротой молнии языком, и тут же сказал, как ни в чем не бывало:

— Ладно. Джен, оставим ее в покое, а то она никогда не соберется.

Схватив за руку, девочка потащила его из комнаты. Райли закрыл за ними дверь. Морган скорчила им вслед страшную рожу и встала. Ровно через девять минут она была готова.

Позавтракав в кафе, они поехали в детский городок, где Дженни сразу же испачкала свои новые тапочки, и Райли пришлось ее утешать.

— Мне не разрешается пачкаться, — грустно заявила девочка, пытаясь вытереть грязь.

— Давай и из этого правила сделаем исключение, — небрежно заметил Райли. — В джинсах и кроссовках можешь пачкаться сколько душе угодно.

— Вы совсем непохожи на мою маму, — недоверчиво взглянула на него Дженни.

— Не сомневаюсь в этом.

Девочка посмотрела на сапожки Морган.

— И у вас сапоги грязные.

— Когда я живу в палатке, — улыбнулась Морган, — бывает, я покрываюсь грязью с головы до ног.

Дженни попыталась осмыслить сказанное.

— Пойдемте на качели, — наконец сказала она. — Райли, вы меня подтолкнете?

Впервые девочка обратилась к нему по имени. Увидев, как в лице Райли что-то переменилось, Морган захотела сквозь землю провалиться. Или, еще лучше, оказаться на луне. Впрочем, сойдет и лагерь на берегу каньона, решила она, направляясь к скамейке в тени деревьев.

Ей снова захотелось расплакаться. Вообще-то Морган недолюбливала женщин, у которых глаза на мокром месте. Но теперь она будет терпимее к чужим слабостям. Что же случилось? А то, что ей преподнесли чудесный подарок — пылкое, страстное чувство, о существовании которого она даже не подозревала до тех пор, пока не слилась с Райли в жарких объятиях любви, и, прежде чем она успела сполна насладиться этим подарком, его у нее отняли. И винить в этом некого.