– Кэтлин знакома с какой-то шишкой из пиар-отдела министерства. Твой источник круче?

– Круче.

– Насколько?

– Просто круче. Я не могу вдаваться в подробности.

– Я поборюсь за статью с Кэтлин. Я в твоих источниках не сомневаюсь. Но мне-то хоть намекни. Не для печати.

– Не могу.

– Тогда все. Мне очень жаль.

Какое-то время Ллойд молчит.

– Человек из управления по делам Ближнего Востока. Надежный источник, из политиков, не из прессы.

Мензис передает это Кэтлин, и она включает громкоговоритель.

– Этому человеку можно доверять? – интересуется она.

– Конечно.

– Ты раньше использовал сведения, которые он предоставлял?

– Нет.

– Но мы точно можем на него положиться?

– Да.

– Вопрос не для печати – кто он?

Ллойд колеблется.

– Не понимаю, зачем вам это знать. – На самом деле, он понимает. – Это мой сын.

В трубке раздается сдавленный смех Мензиса и Кэтлин.

– Ты серьезно?

– Он работает в министерстве.

– Как-то не очень хотелось бы цитировать членов твоей семьи, – признается Кэтлин. – Хотя в нашем положении теперь уж придется ставить либо это, либо купленную в агентстве статью о падении рейтинга Буша, которая, честно говоря, уже на первую полосу не тянет.

Мензис выступает с предложением:

– Можно поставить материал о пятой годовщине одиннадцатого сентября, он почти готов.

– Нет, годовщина будет в понедельник, так что этот текст я хочу приберечь на выходные. – Она делает паузу. – Ладно, давай напечатаем статью Ллойда.

Когда Айлин возвращается домой, он уже пьян. Она оставила Дидье в джаз-клубе с друзьями и теперь стучится в дверь. Почему она не входит просто так? Ллойд быстро берет еще одну рюмку и наливает ей джина прежде, чем она успевает отказаться.

– Завтра обязательно купи газету, – говорит он. – Первая страница.

Айлин похлопывает его по колену.

– Поздравляю, малыш. Когда такое было в последний раз?

– При администрации Рузвельта, наверное.

– Франклина или Тедди?

– Конечно, Тедди. – Он чуть грубовато притягивает жену к себе и целует ее – всерьез, а не чмокает, как обычно: это настоящее пылкое объятие.

Айлин отстраняется.

– Хватит.

– Точно, вдруг твой муж придет.

– Не порти мне настроение.

– Я шучу. Не переживай – я ведь не переживаю. – Он треплет ее за щеку. – Я тебя люблю.

Айлин молча уходит в квартиру напротив. Пьяный Ллойд валится на кровать, бормоча: «Твою мать, первая полоса!»

На следующее утро его нежно будит Айлин, она приносит ему в постель газету.

– Тут адски холодно, – говорит она. – Поставлю кофе.

Ллойд садится.

– Малыш, я твоей статьи не видела, – добавляет Айлин. – Она разве не сегодня выходит?

Ллойд пробегает глазами заголовки: «Через 12 месяцев Блэр уходит в отставку»; «Пентагон запрещает применение силовых методов при допросе подозреваемых в терроризме»; «Америка устала от однополых браков»; «Австралия оплакивает „охотника на крокодилов“»; и, наконец, «Рейтинг Буша упал ниже плинтуса».

Его статья о секторе Газа на первой странице так и не появилась. Ллойд листает газету. Ее вообще нигде нет. Матерясь, он звонит в Рим. Раннее утро, но Мензис уже на месте.

– Что случилось с моей статьей? – требовательно вопрошает Ллойд.

– Прости. Мы не смогли ее дать. Позвонил друг Кэтлин из Франции и сказал, что все это неправда. Пригрозил, что нам крышка, если мы это напечатаем. Они даже собирались официально опровергать информацию.

– Знакомый пиарщик Кэтлин обосрал мою статью, и вы купились? И вообще, почему Кэтлин кому-то передает мои новости? Я же сказал, у меня в министерстве сын работает.

– Да, вот и я удивляюсь. Кэтлин упомянула твоего сына в разговоре со своим другом.

– Она выдала мой источник информации? Да вы что, с ума там посходили?

– Нет, нет, погоди. Она не говорила, что информация поступила от него.

– Да нетрудно будет догадаться. О, господи!

– Ллойд, дай мне закончить. Жером Бурко там вообще не работает.

– Идиоты. У него фамилия матери.

– Ой.

Теперь Ллойду надо предупредить сына, чтобы он успел придумать отговорку. Он звонит Жерому на мобильный, но тот не подходит. Может, он ради разнообразия пошел на работу пораньше. Боже, ну и кошмар. Ллойд звонит в министерство и просит соединить.

Секретарь отвечает:

– Я просмотрела весь список работающих в этом здании, такого имени нет.

Ллойд почти бежит по бульвару Монпарнас, поднимает руку, чтобы поймать такси, но потом опускает. Он стоит на тротуаре, раздумывая, сжав в руке кошелек, который тонок как никогда. Хотя если уж ему суждено обнищать, то именно так и надо потратить последние деньги. Он останавливает такси.

В здание министерства охранники его не впускают. Ллойд снова и снова повторяет имя сына, говорит, что он ему срочно нужен по неотложным семейным обстоятельствам. Но безрезультатно. Он показывает аккредитацию, но у нее кончился срок действия еще 31 декабря 2005 года. Ллойд ждет снаружи, названивая сыну на сотовый. Иногда кто-нибудь из чиновников выходит покурить. Ллойд пытается найти сына с их помощью, расспрашивая, не работает ли кто из них в управлении по делам Северной Африки и Среднего Востока.

– Я помню этого парня, – сообщает одна женщина. – Он был тут стажером.

– Я знаю, а сейчас он в каком отделе?

– Ни в каком. Мы его не взяли. Кажется, письменные экзамены он сдал, а вот с языками провалился. – Она щурится и улыбается. – Я была уверена, что он соврал, будто отец у него из Америки.

– В смысле?

– В английском он безнадежен.

По просьбе Ллойда она откапывает старый адрес Жерома. Он едет на метро до станции Шато Руж и находит нужный дом: это старая развалина со сломанными воротами. Ллойд изучает список жильцов в каждом подъезде, выискивая имя сына. Но найти его не может. Потом он натыкается на неожиданную фамилию – свою. У кнопки звонка написано «Жером Бурко».

Ллойд звонит, но никто не открывает. Жильцы приходят и уходят. Ллойд садится в глубине двора и смотрит вверх, на закрытые ставнями окна.

Через час в воротах появляется Жером, но он не сразу замечает отца. Он открывает почтовый ящик, просматривает рекламные письма, потом плетется по дорожке.

Ллойд окликает сына по имени, Жером вздрагивает.

– Что ты тут делаешь?

– Прости, – говорит Ллойд, тяжело поднимаясь. – Прости, что нагрянул, – он раньше никогда так не разговаривал с сыном, с таким почтением, – пришел ни с того ни с сего, это не страшно?

– Это связано с твоей статьей?

– Нет, нет. Никак не связано.

– С чем же тогда?

– Пойдем к тебе? Я замерз. Я тут сижу уже какое-то время. – Он смеется. – Ты же знаешь, я старый. Может, я старым не выгляжу, но…

– Ты не старый.

– Старый. Я старый. – Ллойд протягивает руку и улыбается. Ближе Жером не подходит. – Я в последнее время думал о семье.

– Какой семье?

– Жером, давай поднимемся к тебе. Если ты не против. У меня руки заледенели. – Ллойд потирает ладони, дует на них. – Мне пришла в голову мысль. Я надеюсь, ты не обидишься. Я подумал, что, может, – если ты захочешь, конечно, – я мог бы помочь тебе выучить английский. Если мы будем регулярно разговаривать, ты его освоишь, даю слово.

Жером краснеет.

– Ты о чем? Я хорошо говорю по-английски. Ты же меня учил.

– Но ты ведь нечасто слышишь английскую речь.

– Я не хочу учиться. Да и где я возьму на это время? Я по горло занят в министерстве.

Чтобы доказать свою правоту, Ллойд переходит на английский, нарочно говоря очень быстро:

– Меня так и подмывает рассказать, что я все знаю, сынок. Но я не хочу, чтобы ты чувствовал себя паршиво. Но почему ты живешь в такой помойке? Господи, просто невероятно, насколько ты похож на моего отца. Так странно снова видеть его лицо. Я знаю, что ты безработный. Я родил четверых детей, и ты единственный из них, кто еще соглашается со мной разговаривать.