— Вы в порядке? — поинтересовался мистер Томпсон. — Дайте-ка это мне, дорогая. Думаю, вам лучше отказаться от напитков.

Шелби не заметила, когда он успел вырвать бокал из ее пальцев.

— Но я еще даже… — Ее голос оборвался, когда она попыталась сделать такой необходимый сейчас вдох.

— Похоже, ты на взводе, Шелби, — послышался чей-то голос.

— Девушка, с вами все в порядке?

— Думаю, тебе надо прилечь, Шелби.

Ее мир принялся вращаться вокруг своей оси с сумасшедшей скоростью.

— Я…

«Нет!» — кричало что-то в голове Шелби. Она не хотела терять сознание, не хотела рухнуть посреди зала, не хотела снова чувствовать эту слабость. Прямо сейчас на нее, черт побери, смотрел Сикс, а она стоит тут, слабая и жалкая, когда на самом деле ей хотелось выглядеть шикарно и… дышать. Она вдруг остро осознала, что ей просто необходимо оказаться на улице.

О Господи! Мозг пульсировал, череп, казалось, готов был взорваться, легкие горели от нехватки воздуха. Она снова попыталась вдохнуть, но вместо этого из груди вырвались какие-то сдавленные звуки. Шелби подняла руки к горлу в отчаянной попытке дать воздуху свободный доступ к легким.

— Иди сюда, — тихо произнес ей на ухо до боли знакомый, глубокий, богатый баритон.

Сильные руки подхватили ее, и в тот же миг ее окружила стена из чистой силы. Шелби изо всех сил прижалась к этой стене, словно она могла спасти ей жизнь, и вцепилась руками в его воротник.

Он уносил ее из зала, и Шелби удалось сделать маленький глоток воздуха. Звуки праздника становились все тише. Невидящими глазами она уставилась в потолок. Огни ламп над ней слились в одну слепящую вспышку света.

Сикс прижимал ее к себе так сильно, как только мог, чтобы не сломать ей кости. Заметив первую же дверь по пути, он пинком открыл ее и вошел в пустую комнату. В дальнем углу стоял диванчик в пятне тусклого света, который давал торшер сбоку от него. Сикс подошел к диванчику и осторожно уложил на него Шелби, подсунув ей под голову подушку.

Ее бил озноб. На лбу выступил холодный пот.

— С-сикс?

— Шелби, — отозвался он, присаживаясь рядом с ней, и заключил ее лицо в ладони, стараясь не показывать своих чувств, в то время как чистейшая, жаркая паника росла внутри него. Она боролась со Смертью, и на этот раз не он пытался забрать ее душу. Сикс вообще ни черта не понимал. Его голос стал грубым от волнения: — Посмотри на меня.

Она напряглась и попыталась открыть глаза, но безуспешно.

— Я…

Она все еще держалась за его воротник, и теперь суставы на ее руках побелели от усилий.

— Все в порядке, — прошептал Сикс, — я ничего не делаю.

— Я… не могу… дышать…

Он осмотрел темную комнату. Сердце тревожно забилось. Это был какой-то кабинет. Здесь имелся стол, заваленный какими-то документами, на нем стоял выключенный компьютер. Поблизости никого не было. Никто не смог бы забрать отсюда ее душу. Он слегка сжал ладонями ее лицо.

— Ты можешь, — сказал Сикс. — Дыши. Медленно.

Шелби извивалась под ним, ее спина выгнулась дугой, и ее грудь прижалась к его груди, наполнив его внезапным, неожиданным огнем.

Сикс смотрел на ее губы, на то, как она закусывает их. Смотрел не как жнец, а как мужчина. Он хотел избавить ее от этого беспомощного удушья, хотел стереть с ее губ звуки страха и заставить ее стонать от удовольствия. Он хотел быть единственным, кто заставит ее издавать эти звуки, хотел быть единственной причиной ее неглубокого, рваного дыхания. Хотел заключить ее в объятия и объединить свое тело с ее.

Сикс провел большими пальцами по ее скулам, задев уголки губ. Почему эти звуки заставляют дрожать все внутри него? Ему казалось, он вот-вот взорвется от желания. Теперь он не мог дышать.

— Шшш… С тобой все в порядке. Здесь нет никого, кроме меня. — И сейчас не твоя душа нужна мне.

Так же нежно, как он произнес эти слова, Сикс прикоснулся губами к ее векам, носу, щекам, оставляя нежные отголоски поцелуев по всему ее лицу. Он чувствовал, как она успокаивается, как каждая мышца расслабляется от его прикосновений. Он не знал, почему продолжал целовать ее. Почему закрыл глаза и прижался губами к ее виску, а потом к уху. Почему целовал ее до тех пор, пока она не стала задыхаться по другой причине — из-за его поцелуев. А может, он все прекрасно знал.

Он хотел делать это. Хотел до такой степени, что ощущал физическую боль от этого желания. Никогда раньше ему не было так больно. А сейчас он ужасно хотел оказаться внутри нее. Почувствовать, как она обвивает его руками и ногами, и дать ее разгоряченным внутренним мышцам почувствовать всю длину того, что из-за нее стало таким твердым.

Сикс терял над собой контроль. Руки тряслись, но все никак не могли оторваться от ее лица. Ноги стали ватными, и если бы он стоял, наверняка бы грохнулся на пол. Он слышал, как стало выравниваться ее дыхание и снова сбилось, когда он уткнулся носом в ее шею. Он провел губами вверх до ее виска, потом к уху и погрузил в него язык. Она резко вдохнула и вцепилась в его плечи, впиваясь пальцами в его кожу под одеждой.

Он прикусил мочку ее уха и пробормотал:

— Тебе лучше?

Она задрожала и, положив руки ему на спину, прижала ближе к себе.

— Да… О да…

Стоило ему коснуться ее губ, как в животе что-то перевернулось. Сикс запечатлел короткий сухой поцелуй на ее губах, потом отстранился и посмотрел в ее полуприкрытые глаза:

— Так лучше?

— Да.

Еще один, всего один раз…

Он решился на еще один поцелуй. На этот раз его губы были приоткрыты, он коснулся ее губ и провел по ним языком.

— Лучше? — снова спросил он хриплым голосом.

— Да, — выдохнула она, обвивая руками его шею и прижимаясь грудью к его груди.

— О Боже, Шелби… — вырвалось у Сикса за секунду до того, как он снова приник к ее губам.

И этот поцелуй был совсем другим. Он приоткрыл рот, заставляя Шелби подчиниться, и ее рот, влажный, нетерпеливый, послушно принял его лидерство.

Целуя ее, он с трудом сдерживался. Теперь он не сидел рядом, а лежал на ней, их тела соприкасались повсюду. Шелби обвила ногами бедра Сикса, его длинный твердый член удобно устроился у нее между ног. Каждый раз, когда она двигалась под ним, он терся о нее, и каждый его нерв горел от ошеломительного удовольствия, которое вызвали эти прикосновения. Он провел руками по ее ребрам и жадно прижался губами к шее.

Ему хотелось съесть по кусочкам ее кожу, сладкую, влажную и гладкую, словно подогретое масло.

Он понятия не имел и даже никогда не задумывался о том, какое наслаждение может подарить такая простая вещь, как поцелуй, какое великолепное чувство рождает женщина, извивающаяся под ним, каким слабым и одновременно сильным он становится от ее сводящей с ума близости.

К члену прилил поток крови, и он запульсировал, прижатый к Шелби между ее ног. Мошонка натянулась так, что Сиксу хотелось кричать. Он с трудом сдержал себя, и из его груди вырвалось низкое рычание. Потом провел руками вверх по шелковистой ткани платья и накрыл ладонями ее груди. Сикс не помнил, чтобы когда-то еще испытывал такое пьянящее чувство свободы — свободы чувствовать, прикасаться, пробовать на вкус… Это кружило голову, заставляло задуматься, почему он раньше не хотел быть человеком и почему его душа не желала возвращаться к жизни на земле.

Хреновые мысли.

— Обычно… я так не поступаю, — вдруг услышал Сикс ее дрожащий от возбуждения голос, когда он потерся щекой о ее шею.

Он едва мог дышать, и от этого было трудно говорить:

— Я тоже.

Шелби действительно никогда раньше такого не делала. Но это не означало, что сейчас она всей своей душой и телом, самым бесстыдным образом не надеялась на продолжение. Ее руки крепко обнимали его, пальцы гладили спину, чувствуя каждую мышцу под пиджаком и рубашкой.

— Я даже не знаю твоей фамилии. Я вообще ничего о тебе не знаю. Расскажи мне. Расскажи что-нибудь о себе. — Чтобы все это не было похоже на полнейшее безумие. Чтобы я поняла, почему хочу тебя, тогда как ничегошеньки о тебе самом не знаю.