Вместо того чтобы просто опустить руки, он провел ладонями вниз по ее рукам. Медленно. В этом прикосновении было столько нежности, что все ее чувства вмиг достигли апогея. Соски заострились. В руках и ногах приятно покалывало. Внизу живота образовался тугой узел.

Шелби была потрясена до глубины души.

— Так, ладно, спокойной вам ночи, — быстро проговорила она и пошагала прочь, не оглядываясь.

Сикс смотрел, как она уходит, сжав кулаки. Ладони горели от прикосновений к ней, и даже через то расстояние, которое она так спешила проложить между ними, он слышал, как отчаянно быстро бьется ее сердце.

И тогда Сикс понял, что с ней будет трудно.

Жнецы всегда были проницательны. Им ничего не стоило найти слабые места у своей цели, на которые можно было воздействовать, чтобы заставить ее уступить, а затем освободить ее душу и дать ей возможность продолжить свой путь. Для этого были необходимы определенные знания и чувствительность. Стоя у нее за спиной, положив руки ей на плечи, Сикс искал тонкие струнки ее души, за которые можно было потянуть. Так кукловод управляет своими куклами. Обычно это происходило так медленно и осторожно, что ни один человек в мире не заметил бы.

Но здесь Сикс встретил сопротивление.

На какое-то мгновение она как будто уступила, ее тело вспыхнуло от его прикосновений. Когда тепло разлилось внутри нее, его собственное тело ответило резким толчком. Мышцы, которые в течение многих десятилетий оставались в оцепенении, запульсировали жизнью.

Как жаль. Жаль, что такое красивое женское тело будет потрачено впустую только потому, что ее нужно было забрать именно сейчас. Все знания о вселенной, которые он собрал за время своего существования, грозили кануть в Лету.

Никогда раньше Сикс не испытывал жалости. Это чувство было просто удивительным, таким же, как и те будоражащие ощущения, которые она заставила его испытать. И он спросил себя: почему вообще он должен о чем-то жалеть?

Он знал порядок вещей. Все имело свое начало и свой конец, и этот цикл был непрерывным. У многих душ, узнавших о своей миссии, каждая следующая жизнь была намного лучше предыдущей. Впереди их всегда ждало нечто более великое, потому что у вселенной на каждую душу были свои великие планы. Теперь ему было интересно, какая жизнь ожидает Шелби Моррисон. Родится ли она мужчиной? Или женщиной? В какой стране будет жить? Будут ли ее любить родители? Будут ли у нее братья и сестры?

Сикс тряхнул головой. От этого любопытства никакой пользы. Жнецов не посвящали в то, что будет после. Их мнение все равно ничего не значило. Вселенная мудра, и Сикс должен просто доверять ей и думать о том, как забрать душу Шелби, чтобы она могла продолжить свой путь.

— Проклятье! — послышался тихий голос.

Сикс тут же переключил все внимание на него. В половине квартала от того места, где он стоял, Шелби присела и принялась собирать рассыпавшиеся по тротуару вещи, заталкивая их обратно в сумку. Стоявший неподалеку уличный фонарь купал ее тело в мягком свете, и Сикс не мог припомнить ни одного ангела, на которого было бы так же приятно смотреть.

Широкими шагами он направился к ней. Но стоило ему приблизиться, как она застыла, а ее рука замерла над упаковкой бумажных салфеток.

— Обычно я не такая неуклюжая, — сказала она, убирая от лица вьющийся огненно-рыжий локон и глядя на него снизу вверх невероятно зелеными глазами. — Думаю, все потому, что уже поздно.

Он присел рядом с ней и стал собирать оставшиеся вещи, засовывая их одну за другой в сумку.

— Что все это такое? — спросил Сикс тихим голосом, в котором сквозило благоговение.

— Ой, лучше вам не знать, — ответила она, немного смутившись. — «Клинекс [6]» спасает, когда у меня насморк от аллергии. Портмоне. Помада. Крем. «Пьюрелл [7]». Жвачка. Мятные леденцы. Расческа. Зеркало… Вам, наверное, ужасно скучно.

— Нет. — Он был очарован тем, как она говорит, как двигаются ее губы, как поднимаются ресницы, когда она встречается с ним взглядом, и опускаются, когда она опять смотрит на вещи, исчезающие в сумке.

— Мужчинам намного проще. Моему брату достаточно прихватить кредитку, как его и след простыл.

Сикс, как завороженный, смотрел на ее маленькие руки, которые двигались с выверенной точностью. Ее кожа казалась гладкой и блестящей, как фарфор. Он хотел прикоснуться к ней, чтобы собственными пальцами почувствовать, какая она наощупь.

— Клянусь, я не знаю, как все это здесь оказалось, — проговорила она. — Ну ладно, признаю: я сама все это засунула в сумку, но понятия не имею когда.

Сейчас, не будучи настороженной и испуганной, как несколько минут назад, она выглядела просто великолепно. Сейчас, когда он не пытался вытащить ее душу из тела, которое ей подарили в этой жизни.

Ее губы были чуть приоткрыты, а глаза горели любопытством. Сикс подумал, что черты ее лица чарующие, притягательные, прекрасные. Кончик ее носа был немного вздернут, а на переносице рассыпались бледные, едва заметные веснушки. В ней бурлила потрясающая энергия, которой не было у тех, кто уже устал от жизни. Не отдавая себе отчета, он испытывал удовольствие от яркого ощущения, рожденного ее близостью, от того, как легко и тепло ему было рядом с ней.

Поддавшись порыву, Сикс протянул руку и погладил ее теплую щеку. Его душа уже слишком давно была вдали от тела. Казалось, прошла вечность с тех пор, как он испытывал удовольствие от чего-то такого простого, как прикосновение. Щека была гладкой и шелковистой, и Сикс поймал себя на том, что ему интересно, такова ли ее кожа наощупь и в других местах.

Он не смог удержаться и провел большим пальцем по влажной нижней губе Шелби.

— Ничего страшного, — шепнул он, снова поражаясь тому, какая восхитительная у нее кожа. И в самый неожиданный момент почувствовал, как им овладело желание.

— Я становлюсь болтливой, когда… Когда я нервничаю, может показаться, что я…

— Помолчи, — перебил он, продолжая пожирать взглядом ее губы. Они казались бархатными. Такие розовые. Сочные.

Она резко втянула носом воздух.

— Хорошо.

Сиксу хотелось поцеловать ее. Притянуть ее лицо поближе и почувствовать эти восхитительные губы своими, попробовать ее на вкус. Одним поцелуем он мог убить ее. Выпить до дна ее дыхание. И он понял, что хочет и ее губы, и ее душу.

— Прошу прощения, но разве мы знакомы? — вдруг спросила Шелби.

Она замерла, словно статуя, а ее взгляд гипнотизировал Сикса.

Он сглотнул.

— Нет.

Кто бы ни забирал ее душу в конце ее прошлых жизней, Сикс был уверен, что это был не он.

Она рассмеялась. Смех ее был настолько богатым и мелодичным, что Сиксу захотелось собрать его обеими руками, чтобы сохранить эту музыку, как в музыкальной шкатулке, только чтобы еще раз услышать его.

— Знаю-знаю, — сказала Шелби, махнув рукой, как будто решила, что ее вопрос был самым глупым из всех возможных.

Она поднялась на ноги, и он сделал то же самое. Теперь он стоял рядом, оказавшись выше ее больше, чем на голову.

Не зная, что делать со своими руками, Сикс засунул их в задние карманы джинсов и сказал:

— Я провожу тебя.

За секунду до того, как она кивнула в ответ, он заметил неуверенность в ее глазах.

— Это недалеко, — сказала Шелби, — меня даже провожать незачем, разве что… — Они уже начали свой путь, когда она опять махнула рукой, закусив губу. — Не обращай внимания.

— Скажи мне, — попросил он и, не задумываясь, что делает, стащил сумку с ее плеча и повесил на свое.

Казалось, ее удивило то, что он сделал. И явно не обрадовало.

— У меня там ни цента, если хочешь знать.

Он весело улыбнулся:

— Я не собираюсь обворовывать тебя.

— О, — произнесла она и ужасно мило залилась краской.

Они снова пошли по улице.

— Так о чем ты говорила? — напомнил Сикс.