– И ничего не было? – спросила Таня.

– А что могло быть? Я из деревни в шестнадцать лет уехала, чтобы певицей стать. Не обратно же теперь возвращаться?.. Просто, деньги к людям приходят тогда, когда жизнь уже позади. Деньги приходят, а жизнь уходит. Может, к шестидесяти и у него будет дом с колоннами и «мерс». Только тогда он слепыми глазами день от ночи не отличит. А мне сейчас жить хочется, и детей не в нищете растить и не в коровнике. Мне с Выготцевым очень повезло...

– За что же тогда ты его так ненавидишь?!

– За то и ненавижу, что справедливости в жизни нет.

Она подошла к недопитой бутылке и налила себе в Танин стакан.   

– А Колька, знаешь, бежит к нему: «Дядя Виталик, а где у коровы молоко?» Он же молоко только в пакетах и коробках видел...

Илона глотнула водку и поморщилась.

– Ну, у меня хоть любовники есть. А тебе – нельзя. Тебя он тогда за шкирку вышвырнет, как собачонку, которая на ковер написяла. Тебе – хуже.

Сделала еще глоток.

– Ладно, Танюха, держись. Сама подпряглась. А я вот до лета посижу и – на Канары. Отведу душу.

Выготцев вошел в комнату, и Илона повисла у него на шее.

– Соскучился по мне, моя кися? И я по тебе. Извелась просто. Давай никогда не расстанемся?

Выготцев чмокнул ее в макушку и посмотрел на Таню. Таня широко улыбнулась и кивнула. И Выготцев кивнул и подмигнул ей.

В комнату вбежала Маринка и  закричала с порога:

– Папа, я видела живую корову! Она вот такая, вот такая большая, как ты!

Илона и Таня переглянулись, а Выготцев расхохотался и подхватил Маринку на руки.

– Моя ты умница. Моя ты маленькая...

Таня вышла из комнаты.

Первым делом Дим сорвал со столбов несколько объявлений «Сдается». Стал звонить с мобильного, но все квартиры уже были сданы, и он порвал объявки на клочки пожелтевшей бумаги. За гостиницу переплачивать не хотелось, но когда он все-таки решил осведомиться о ценах, то был приятно удивлен: номер стоил в шесть раз дешевле, чем в столице. Это было первое, что понравилось Диму в городе.

Готиница называлась «Спартак». Номер был одноместным, с ванной и туалетом. Дим бросил сумку и упал на кровать – рай, не иначе. Он мог себе позволить по меньшей мере два месяца оставаться в этом «Спартаке». Цель приезда – «знакомство с достопримечательностями». До курортного сезона было еще далеко, и администратор покосился подозрительно, но ни о чем не спросил. И его немногословность тоже понравилась Диму.

К вечеру он проснулся и сел в постели. Ночами Дим обычно не спал – встречался с Джином или таскался по барам. Но идти куда-то в первую же глухую и незнакомую здешнюю ночь он не решился. Стал смотреть в темное окно, пытаясь составить примерный план действий, но ничего не выходило, и план рассыпался на несвязные обрывки.

Утром солнце залило номер до самого потолка и выплеснуло Дима в город. Он огляделся, пытаясь нащупать ту невидимую ниточку паутины, которая должна была его опутывать. Носились домохозяйки с сумками, открывались магазины, Дим огляделся и не уловил нигде напряжения натянутой паутинной нити.

Продолжая приглядываться к городу, нырнул в одну из кафешек и стал пить кофе. Официантка ему улыбалась. И Дим улыбался, радуясь тому, что не перестал нравиться женщинам. С детских лет он привык ловить на себе восхищенные девичьи взгляды, то стыдливо упирающиеся ему в глаза, то откровенно сдирающие с него одежду. Черноволосый, высокий, кудрявый и синеглазый, очень спокойный парень, с уверенными жестами, плавный и энергичный. Он всегда был таким. И мало что могло выбить его из колеи. И эта история... и она... тоже не выбьет.

Официантка подошла снова, и Дим ослепительно улыбнулся.   

– Подскажи мне, солнышко...

– Что? – с готовностью откликнулась она.

– Где у вас обычно отдыхают туристы?

Она пожала плечами.

– В «Фениксе», в «Коралле», в «Две тысячи», – перечислила несколько клубов. – Не знаешь, куда податься?

– А где центральный рынок?

– Через квартал. Там, – она кивнула головой в сторону отъезжающего за окном переполненного троллейбуса. 

Он поднялся, и она разочарованно вздохнула.

– Я буду бывать у вас, – кивнул Дим и расплатился. – Похоже, задержусь в вашем городе.

– У нас очень хорошо, – торопливо заверила она. – У нас есть драмтеатр, кинотеатр «Победа», два института.

– И заводы...

– Да, все остальное – заводы...

– Тебя как зовут?

Вдруг она ему понравилась. Не очень высокая, рыженькая, с веснушками на курносом носике. Патриотка своего  города...

– Юля, – сказала она.

– Дим, – он протянул руку.

Взял ее розовые пальчики и поднес к губам. 

– Спасибо за кофе.

Она просияла. Все было по-прежнему хорошо... Эта история... Таня... уже не имела над ним никакой власти, ушла в прошлое, исчезнувшее за первым поворотом. Словно мелькнула какая-то тень и пропала, как фантом. Как он мог поверить в ее существование? Не давая себе сосредоточиться на воспоминаниях о недавней боли, он пошел пешком на рынок и влился в толпу покупателей.

Рынок был и продуктовый, и вещевой. Дим прошел мимо банок консервов и майонеза, осмотрел киоски обмена валют, и, как это обычно и случалось под его пристальным взглядом, картинка суетного рынка замерла и повернулась своей обратной, изнаночной стороной. Движение остановилось.

Итак, вот рынок. Вот между рядами движется Дим. Вот карманники и аферисты высматривают свою добычу у валютных киосков. Вот менты, которые их прикрывают. Вот менты, которые хотят скосить зелень с продавцов. Вот несколько толстых морд рэкета, которые щипают не всех. Видно, знают кого и за что. Но где же нить паутины? Ее нет. Отомри!

– А где здесь шмотки? – обернулся к кому-то Дим.

– Туда...

Вещевой рынок под куполом. И под куполом темно. Дим вошел в ряды второсортных кожаных курток и стал продвигаться в толчее к центру. Все продавали и покупали. Дима толкали. Он выбрался на свет и глотнул свежего воздуха, спасаясь от запаха дешевой, плохо вычиненной кожи.

Этот парень стоял на краю рынка, у прилавков с канцелярскими товарами. Ничего не продавал. Не смотрел на снующих вокруг людей. Но стоял. Дим остановился поодаль. Если он работал для своих, то не пошел бы в такое людное место. Значит, это его точка. Рядом дети выбирают карандаши и тетрадки. Неплохо. Удачно. Только взгляд у него беспокойный. Он слишком молод, может, до двадцати. Черты тонкие, волосы длинные, воротник дутой куртки поднят. Растрепанный какой-то. Может, из-за волос...

Дим еще посмотрел на него. Издали. К парню никто не подходил. Он закурил, посмотрел в небо и сплюнул. Скучная, похоже, работа. Не то, что было у Дима в столице. Так и не убедившись в правильности своих предположений, Дим направился к нему и улыбнулся.   

– Привет.

Как они тут говорят это?

– Почем? – спросил Дим.

Парень всмотрелся в него, и глаза заметались. Он бросил сигарету под ноги и отступил.

– Как обычно? – кивнул Дим.

Но тот вдруг качнулся назад, юркнул в толпу и пропал из виду. Дим потоптался на его месте и пошел прочь, не находя объяснения испугу дилера. Или он всех жителей города знал в лицо?

Вечером взял такси до «Феникса», и по цене таксиста безошибочно определил уровень заведения – чуть выше среднего.

Вход был платным. Дим прошел внутрь и присел за столик. Намечался стриптиз. Рядом опустилась какая-то с виду однополая пара. Свет был приглушен, и от этого взрывы музыки казались громче. Дим подошел к бармену и показал на стакан водки.

– Можно добавить?

Тот долил в стакан.

– А сильнее? – спросил Дим.

Бармен кивнул и обвел глазами зал.

– У Риги.

– Где она? – Дим проследил за его взглядом.

– Вон тот парень в куртке...

И Дим удивился. Во-первых, потому что Ригой звали парня, а во-вторых, потому что узнал того, кто сбежал от него утром на рынке.