Она есть. Она не уехала ни в какую Молдову. Но если бы не ранение, я никогда не узнал бы об этом. Протеже моего друга Генки? Моего друга?

– Здравствуй, любимая...

         Она молчит.

– Если бы я не попал сюда, то продолжал бы думать, что ты сбежала от меня в свою солнечную, виноградную страну...

– Я не сбежала...

         Она подходит к окну...

– А что ты сделала?

         Она прежняя – высокая, тонкая, напряженная, и в то же время ее черты стали мягче. Словно припухли от слез...

– Лара...

– Я не сбежала, – повторяет она, глядя на потоки дождя в темноте.– Пришел твой начальник, Геннадий, и сказал, что я ничего не знаю, что ты каждый день рискуешь, что ты – наемный убийца, что у тебя все непрочно, и что я  должна уехать и не искать тебя никогда. Он снял мне квартиру и оплатил ее на год вперед. Он устроил меня на эту работу – здесь хорошо платят...

         Она оборачивается.

– И я понимаю, что это правда. И что это было наилучшее решение. Он очень мне помог. Теперь ты ранен... Потом случится что-то еще. Я не хочу знать об этом. Не хочу знать тебя.

         Я гляжу на нее, и мне совершенно нечего ей сказать. Знаю, что в следующую секунду этот мираж растает и уже не повторится никогда. И я не знаю, как удержать этот фантом...

– Я бы мог сказать, что все брошу. Мог бы пообещать тебе все оставить, увезти тебя в Киев, устроиться на работу в консалтинговую контору, жить тихо...

– Но?

– Но я хочу разобраться, почему это произошло.

– Ты убивал людей? – спрашивает она вдруг.

– Но я не наемный убийца. Это была самооборона.

         Снова она отворачивается к окну.

– Скажи, зачем я вошла в эту палату?

– Потому что я тебя люблю. И потому что есть Бог. И есть счастье.

         Я подхожу к ней и прижимаю к себе.

– Я чуть не умер без тебя.

         Она вытирает слезы, но я чувствую их на своем лице.

– Сделай вид, что ты сюда не входила. Попроси у доктора замену. И моему Боссу мы тоже пока ничего не скажем. Мне нужно время, чтобы выяснить его мотивы ломать чужую жизнь.

         Она кивает. Плачет и кивает. И не знает, можно ли мне верить. Я целую Лару и открываю ей дверь.

– Тебя здесь не было... 

Сказать моей любимой девушке, моей невесте, что я наемный убийца – это удар ниже пояса. Я сатанею от злости. Не могу объяснить себе этого.

8. ВЫЗДОРОВЛЕНИЕ

         Однако...

         Однако я не могу подхватиться и бежать к Генке выяснять отношения. И этому есть несколько причин.

         Во-первых, я еще не достаточно окреп, чтобы быть ему достойным противником.

         Во-вторых, Генка не сделал ничего неожиданного. Наоборот, это был целиком логичный ход, предсказуемый и полностью в его интересах. Я нужен был ему – для реализации того плана, который документально он готовил не один месяц. И он не мог знать, что меня ранят на этом задании.

         В-третьих, я... остываю. От этой встречи. От этих новостей. И понимаю, что он играет по своим правилам, как и предупреждала Ирина. И чтобы перехитрить его, нужно тоже играть по его правилам. А мне по-прежнему не хочется играть и не хочется хитрить.

А в-четвертых, вспоминается его фраза в больнице: «Этот человек мне дорог». «Дорог» – это не просто «нужен». Это «дорог»... 

Это сбивает с толку. Хочется решить это как-то, уйти, забрать Лару, а с другой стороны – не хочется уходить.

Постепенно я отвлекаюсь от своей слепой злости, снова обретаю зрение и слух, и здравое сознание возвращается ко мне. Я весело отвечаю на звонки Генки, подмигиваю новой медсестре Нине, с удовлетворением отмечаю, что нытье в желудке постепенно проходит, добросовестно пью все лекарства и иногда набираю новый номер Лары.

Мы разговариваем подолгу. Может, даже так подолгу, как никогда не общались раньше.

– Квартира возле метро Киевская. Я все время думала – вот я почти и в Киеве, почти с тобой. Однокомнатная, но очень просторная. Я переехала – ничего не замечала, рыдала все время. А потом – потом легче стало. Не потому, что отболело, а просто боль замерла...

– А я искал тебя. Пошел на старую квартиру, потом к твоей бабке. Потом застрелиться хотел.

– Да ну!

– Реально: сидел и смотрел на дуло пистолета... А когда подстрелили – все равно было, умру или нет...

– Тебе лучше?

– Лучше. Мне сказочно хорошо. Но я твое кольцо смыл в канализацию. Это меня мучит...

         Она смеется.

– Взял и смыл?

– Злой был...

– Илья... ну, прости меня. Не было другого выхода. Он продиктовал мне записку, я и написала.

– Не... не говори мне этого! Все. Я это утрясу. Решим все полюбовно. Не вспоминай...

– Не буду...

– Я хочу тебя...

– Ого! Значит, выздоравливаешь.

         Так мы трещим ни о чем по полночи, и мне кажется, что я чувствую ее рядом.

         Появляется и Леди Х. Стремительная, быстрая, бодрая, летняя – даже в дождь. В черных очках, черной майке и узких джинсах.

Восьмикла-а-а-а-ассница-а-а-а-а!

– Валяешься? – она целует меня в губы звонким поцелуем.

– Уже встаю, хожу и самостоятельно ем.

– Инвалид детства!

         Наташа садится на кровать рядом со мной.

– Хреново было?

– Я не очень помню.

– Генка мне сказал, как и что. Капец, короче. Ну, жив – и слава Богу!

         Она снимает очки и вертит их в руке. Не «Гуччи»...

– А ты знала... про Генку?

– В смысле? Про «Автодор»? – она вставляет очки в волосы. – Все знали, что движение вокруг «Автодора», и что акции скупают. А потом, конечно, пробили, откуда ветер. Но это – очень обычная история.

– А откуда ветер, Наташа? Кто за ним, если между нами?

         Она кривит губы.

– Точно не скажу. По факту – Минобороны. Но кто именно, может, и сам министр, не знаю. Знаю, что многие дела в Генку упирались. И мне хотелось с ним познакомиться – оказалось, милый, интеллигентный парень, хорошую дурь курит, качественную. Классная тогда была вечеринка... Теперь он переходит в совершенно другой разряд – в разряд собственников крупного капитала, но я думаю, от бюро он не откажется, потому что вот такая альтернативная силовая структура ему всегда пригодится. Конечно, руководить ею – уже не солидно, но отказываться от нее – себе дороже. К тому же, это его хобби. Так что... готовься руководить лучшим детективным агентством.

         Я встаю и подхожу к окну. Становлюсь на то место, где стояла Лара, так же смотрю на потоки дождя и так же резко оборачиваюсь.

– Ты, правда, так думаешь?

– Я уверена. Ты не рад, кажется, его успехам?

– Рад. Рад, конечно. Генка мой хороший друг.

– А вопрос можно, тоже между нами? – она усмехается.

– Можно.

– Где вы познакомились?

– Здесь, в Москве... Вместе танцевали стриптиз в одном клубе.

– Я так и думала, – она смеется.

– У меня были тут свои зацепки. Я приехал, снял квартиру. А потом друзья намекнули, что ему нужен толковый юрист в помощь.

– А мне он сказал, что сам тебя искал после того, как ты исчез.

– Я исчез? Ну, может и так... Уже не помню хронологию.

– В любом случае – классно получилось...

         Она не замечает, что говорит это в больнице, сидя на моей кровати, не замечает, что я едва стою на ногах, хотя за пять минут до этого спрашивала о моем здоровье. Для нее нет ничего странного в этой ситуации. В целом, она оценивает положение как удачное, как «классно получилось».

– А твоя работа как? – интересуюсь я вежливо.

– Ну, так. Ловлю всяких бандюков. В основном – заезжих. Девочек в столицу привозят и сами хотят жить роскошно. Такие сети организовывают – мама не горюй! Но у тех, кто террористические группировки вычисляет, тоже работы хоть отбавляй. То там взрыв, то там. Такие наши дела.

– Зато у отдела по борьбе с наркотикам все спокойно.

– Ага, – она кивает. – Самые козырные места: свои каналы, свои трафики, свои дилеры. Хотя перед выборами – всех трясет. А политический отдел вообще, как угорелые, носятся – бдят!