– К сожалению, не могу. У меня другое дело.

– Другая женщина?

         Я мечтал сказать ей все как-то не так. Я спасал ее – и ради себя тоже. Может, эгоистично, но тем не менее.

– Женщина, но у нас деловые отношения, – отвечаю я.

– Как со мной?

– Нет, Иванна. Тебя я люблю.

– Ты меня любишь? Почему же уходишь?

– Я ухожу, когда ты уже в безопасности, когда тебе ничего не угрожает, когда тебя никто не преследует. У тебя теперь все будет по-другому.

– Ты сделал ради этого невозможные, невероятные вещи, – говорит она задумчиво. – Честно говоря, я выбрала тебя в охранники – безо всякой надежды, просто чтобы рядом был симпатичный мужчина, хоть и неудачник. Приговор уже был подписан, и меня предупредили об этом. С их точки зрения, я оскорбила национальные интересы целого народа и разрушила какие-то  планы. У них оказались очень длинные руки.... И, представь себе, с чего все началось. Я вела дела одного олигарха, который финансировал чеченскую компанию, освободительное движение и т.п. – в силу своих, конечно, интересов в тамошнем бизнесе. Потом мы расстались, расстались в жизни, и в делах, и вообще. А через год ко мне обратился сотрудник одного французского бюро. Не знаю, сталкивался ли ты с такими агентствами. Их цель – поиск информации самого различного свойства. И они абсолютно независимы. Кому-то понадобилась информация о моем бывшем клиенте. Мне предложили очень серьезную сумму. С моей стороны разглашать сведения о его делах было не вполне законно. Но я была так зла на него, так зла... Я не из-за денег это сделала. Раскрыла его связи, источники его доходов, его сделки. И буквально через неделю он был убит в Москве. Конечно,  я не была с эти связана напрямую, но косвенно...

И потом мне пришло письмо по электронной почте. Я читала и перечитывала его столько раз, что помню наизусть. «Госпожа Слуцкая! Это письмо – не ошибка почтовой программы. Мы предупреждаем вас о том, что вы будете наказаны за свои преступные действия. Вы юрист и должны уметь отличать ложь от истины. То, что вы совершили, неистинно. Вы стали причиной смерти человека, который был нашим другом и помогал нашему народу в освободительной борьбе. На вашей совести – тысячи жертв среди мирного чеченского населения, которые произошли вследствие его гибели, не говоря уже о смерти в российских застенках человека, который был нашим лидером. Собственные интересы помешали вам увидеть то, что является ценным для целого народа. Не сомневайтесь, что кара настигнет вас. В течение четырех лет вы будете убиты. И все это время вы будете пытаться отличить свой страх от настоящей угрозы, и, может, это научит вас различать ложь и истину. Возмездие свершится!»

Согласись, это было дурацкое письмо. Я сдала Ольховского вовсе не из ненависти к его чеченским друзьям, а только потому что была зла на него тогда. Я могу быть очень злой, ты знаешь. А потом начались эти покушения. И мне очень хотелось спастись. А потом – даже желание остаться  в живых притупилось.

– И ты нашла меня, – киваю я, – просто, чтобы приятно провести свои «последние дни». Но все это не было ошибкой по сути. 

         Она пожимает плечами.

– Это терроризм. Это международный терроризм, с которым пока никто не в силах бороться. Не знаю, как тебе это удалось.

– Я так верил, что ты к этому непричастна, что убедил полмира.

– Я к этому, действительно, непричастна...

         Я поднимаюсь.

– А сколько ты получила от этого бюро?

– Да ну! Илья! Ты же не думаешь, что я из-за денег?

         Мне не хочется думать.

– Я люблю тебя, – говорит мне Иванна. – Не заставляй меня нервничать. И так – слишком много было нервотрепки в последнее время. Я не хочу страдать еще и из-за тебя!

         И мне вспоминается совсем другое страдание – навсегда застывшее черной влагой в глазах тоненькой девочки с пистолетом на щиколотке. 

– Не знаешь, как звали того чеченского командира, которого ты помешала освободить?

– Откуда я могу это знать?! – бросает Иванна.

         Судьба – странная штука. Да и мало ли на свете чеченских командиров? И мало ли нечестных адвокатов? И мало ли дорог, которые никогда не пересекаются?

         Я подхожу к Иванне и беру ее за плечи.

– Хорошо, что все проходит, Иванна. Твоя злость на Ольховского прошла. Опасность прошла. И твоя привязанность ко мне тоже пройдет, я уверен.

         Она тянется и целует меня в губы. Моя когда-то желанная женщина!

– Неужели ты сможешь уйти? – силится улыбнуться.

– Иногда я могу делать невозможные, невероятные вещи, ты же знаешь...

         Сима провожает меня взглядом победителя. Может, она назначит его «симпатичным мужчиной». Потом, когда ее «злость» на меня пройдет, и когда она сдаст меня нескольким иностранным агентствам и Интерполу.

         Эх, женщина – исчадье ада!

36. РЕПОРТЕР

         Ничего не потеряно, ничего не окончено, пока меня ждет Энжи. Впереди у нас – миллион дней для того, чтобы делать те вещи, которых мы не делали. И миллион дней для того, чтобы память об Иванне стерлась.

         Энжи ждет меня на открытой террасе кафе «Восток». Кафе не очень людное, тем более – среди бела дня, расположенное на шумном и пыльном перекрестке. «Восток» – всегда в центре всех автомобильных пробок и выбрать такое место для встречи могла только малознакомая с нашей столицей Энжи.

         Первая, кого я встречаю рядом с кафе, – моя давняя знакомая, моя бывшая коллега, девушка, которую я никогда не хотел, – Соня Климович. Настораживает даже не истерический блеск ее огненных волос, который я уже успел позабыть, а то, что Соня выходит из кафе следом за двумя милиционерами и, закинув цифровик на плечо, направляется к своему мотоциклу.

– Соня? Ты снова в эпицентре событий? – я пытаюсь сделать ей комплимент.

         Она узнает меня, притормаживает.

– Приходится. А ты? Перекусить?

– Вроде того.

– Сейчас это не лучшее место для обеда. Съедутся менты. Тут только что пришили девчонку...

         Я судорожно оглядываю ряды столиков на террасе.

– С той стороны, – Соня следит за моим взглядом, – за крайним столиком. Никто не видел, как это произошло. Она была одна, время-то раннее. Оружие бросили, но на нем нет отпечатков. Интересно тебе это?

– А тебе?

– Мне – да. Я сейчас занимаюсь подобными случаями. Это моя специализация – терроризм.

– При чем тут терроризм?

         Похоже, Соня торжествует. Может, эта смерть – последняя точка в ее расследовании. Я с трудом хватаю воздух.

– Пойдем – присядем где-то. Мне тоже хочется есть, – говорит Соня. – Здесь сейчас шумно будет. Хорошо, что я раньше всех успела.

         Я иду за ней покорно. Пытаюсь вспомнить значение слова «хорошо».

         Мы молча проходим несколько кварталов, и мимо нас – одна за другой – проносятся милицейские машины. Потом шум стихает. Соня сворачивает к пиццерии «Мачо» и оглядывается на меня.

– Что молчишь?

– Думаю об этой девочке...

         Она кивает. И только внутри, заказав пиццу с ветчиной и салями и отложив в сторону свой фотоаппарат, говорит, бросая быстрые взгляды на посетителей.

– Да, это было очень интересное дело. Я, конечно, не тешу себя надеждой, что смогу проникнуть в глубины психологии этих горцев, но дело это занятное. Статья выйдет завтра. А сегодня я могу раскрыть тебе эксклюзивную информацию...

– Например?

– Знаешь, кем была эта девочка?

         Я молчу.

– Сегодня в кафе «Восток» была убита Анна Джамандиева, дочь чеченского командира, погибшего около пяти лет назад под Грозным. И знаешь, кем она была? Она была их карающим мечом, действовала четко по заказу. На ее счету...

– Откуда ты это знаешь?

–  Мне организовали встречу в Чечне с Даудовым, другом ее отца. Он не подпускал к себе никого из прессы. Но я же не российский журналист, я добилась встречи с ним – он был очень вежлив и рассказал мне много такого, о чем я должна была молчать. Он рассказал мне это просто, не для печати, а для «правильного представления вашего народа о нашем народе», как он выразился. В том числе и о судьбе Анны. О том, как погиб ее отец, о том, как ее тренировали, какую подготовку она прошла. Даудов сказал тогда, что она обязательно отомстит за смерть своего отца. Не знаю, за кем приехала она сюда, но, значит, она выполнила свое задание, и ее жизнь оборвалась...