– Любишь сладкое? – я пододвигаю ей мармелад.

– Не очень. Нужно беречь фигуру.

         Фраза явно не из ее репертуара. У нее идеальная фигура: не очень большая грудь, тонкая талия, узкие бедра, длинные, ровные ноги. Рост, примерно, сто семьдесят. Она в кроссовках, но кажется очень стройной и изящной.

– Ты просто красавица, – говорю я. – А красавицы должны себя баловать.

         Она всматривается в меня несколько секунд и берет мармеладку.

– Вы охранник Иванны?

– Я ее коллега, юрист. И ее друг.

– Простите.

– Охранник – тоже хорошая должность. Особенно, если профессионал. Думаю, Иванне не помешало бы найти такого человека.   

– Да, я слышала о покушении.

– Она известная личность. А известные личности всегда в опасности. Ты тоже хочешь стать известной?

– Конечно.

         Она не улыбается. Улыбается Слуцкий. Не знаю, чему именно, но глядя на Анжелу, он немного оттаивает, его лицо разглаживается и морщины добреют.

– У Анжелы большое будущее.

         У нее смуглое, слегка желтоватое лицо. Тонкое... Правильное, с длинными губами. Она красива. Наконец, я замечаю, что она красива, и напряжение немного спадает. Я перевожу взгляд с ее лица на соски, оттопыривающиеся под майкой, и чувствую, как напряжение перемещается совсем в другое место. Спешу глотнуть чаю...

         Она вдруг делает резкий жест – поправляет волосы. Вскидывает руку и проводит по волосам. Я едва не подпрыгиваю. В это время у старика звонит мобильный, и, как мы и договаривались, Иванна говорит в трубку:

– Папа, извини, меня отвлекли. Я не приеду сегодня. Отпусти Илью ко мне.

         Анжела рассеянно смотрит по сторонам. Она бывала у старика раньше, ей не очень интересно. Слуцкий передает мне слова Иванны, и я поднимаюсь. Ситуация никак не проясняется, девчонка – за непроницаемыми шторами, их не прошибить.

– Я тоже пойду, – поднимается вдруг следом за мной.

         Мы прощаемся со Слуцким и выходим вместе за ворота.

– Подвез бы тебя, но ты почти дома, – улыбаюсь я на прощанье.

– Вот наша дача, – кивает она на соседний коттедж за высоченной каменной оградой. – Вы очень торопитесь?

– Честно говоря – не очень.

– Пойдемте, посмотрите, как я живу.

         Пойдемте-посмотрите? К чему это? Я заглядываю в ее чернющие глаза. Круглые зрачки – два солнца, которые угасли. Может, от взрыва. Может, разорвались от боли. А слезы... еще не вытекли все. Застыли и сияют злыми льдинками... в мае.

         А там, внутри, может, банда ее сообщников? Может, их человек пятнадцать, и сама она вооружена до зубов... Где она прячет оружие в таком случае? Я хочу это знать...

– Да, это интересно, – киваю я. – У тебя шикарный дом.

         И она тоже улыбается, но в меня почему-то перетекает ощущение ее боли. То, которое струится из ее глаз...

– Только машину отгони, – говорит вдруг на «ты».

         Я отгоняю «опель» в сторону ее виллы и вхожу за ней во двор.

– Тебя, правда, Илья зовут?

– Правда.

– И ты, правда, юрист?

– Правда, – я иду за ней к дому, ступая в ее следы. – А тебя как зовут?

– Те, кто меня знает, зовут Энжи.

– Мне тоже можно?

– Да.

         Коттедж двухэтажный. Внутри – отнюдь не пустой. Мы проходим несколько дорого меблированных помещений и останавливаемся посреди огромной комнаты с плазменным экраном во всю стену.

– Это гостиная, – говорит она. – Нравится?

– Очень. А родители твои где?

– Они в Англии живут. Постоянно. Бизнесом занимаются.

– Значит, ты самостоятельный ребенок?

– Я не ребенок.

         Банды вооруженных ребят нет, но ощущение опасности не покидает меня.

– Включить тебе телевизор? – спрашивает Энжи.

– Нет.

– Нет?

         Она подходит ближе.

– Показать другие комнаты?

– Нет.

         Теперь она смотрит мне прямо в глаза.

– Ты любовник Слуцкой?

– Нет.

– Ты очень красивый. Напоминаешь мне что-то... очень-очень давнее. Или то, чего никогда не было.

– И ты, – дыхание снова перехватывает. – Ты очень красивая. И я очень хочу тебя.

         Где-то на заднем плане сознания проносится мысль, что я давно не был с женщиной и могу облажаться, но желание настолько сильно, что затмевает все остальные мысли.

– Я тоже, – говорит она просто. – Не хочу отпускать тебя.

         В ее поведении сквозит и уверенность, и робость. Похоже, что желание тоже накрыло ее с головой. А ведь ей нет и двадцати. Наверное, я хорошо выгляжу сегодня.

– Энжи, – я делаю шаг к ней, и она оказывается в моих объятиях.

         Хватается за меня руками, стаскивает рубашку. И я почему-то думаю о том, что если пистолет на щиколотке, она не сможет при мне раздеться. Да и я, пожалуй, не смогу. Посмотрим, у кого из нас двоих больше тайн.

         Я стягиваю ее майку и приникаю к соскам, которые меня так манили, обхватываю ее ноги в тугих джинсах.

– Мне надо в ванную. Ненадолго, – она отступает.

         Оставшись один, я оглядываю комнату и, не обнаружив глазков видеокамер, снимаю обе кобуры и прячу под снятую рубаху. Одеться будет сложнее, но не невозможно. Уверен, что сейчас она занимается примерно тем же, что и я.

         Энжи возвращается совершенно голой, подходит и прижимается ко мне всем телом. И я перестаю думать о том, какие мотивы заставляют ее поступать именно таким образом.

24. ЭНЖИ

         Потом это снова настигает – мысль о том, что ее проблемы, ее причины, ее мотивы заставили ее затащить меня в постель. Она не очень активна, но предельно податлива, как кусок пластилина. Я думаю о том, способна ли она чувствовать, пытаюсь растормошить ее скованные ощущения, но она очень напоминает новичка, который плохо знает те вариации, которые могли бы его удовлетворить вероятнее всего. Она просто подчиняется мне. Я ласкаю ее изумительное тело, пытаясь выхватить его из постоянной боли и ввергнуть в стихию совершенно иного свойства.

         Наконец, Энжи со стоном нетерпения подается ко мне, обрывая мою нежность. И вдруг я понимаю, что я первый мужчина в ее жизни. Она зажмуривает глаза и никак не реагирует на боль, которую я ей причиняю. И я, о Боже, я не хотел этого!

– Энжи!

         Я приникаю к ее губам, пытаясь вернуть ее к прежним желаниям, если только они были. И она отвечает мне, она всхлипывает, ее тело вдруг обретает способность получать удовольствие. Ей доступно это. Я счастлив. Я счастлив за нее. Я счастлив за себя. Я счастлив.

         Мы лежим потом молча. Я закрываю ее груди своими руками и прижимаю ее к себе. Не даю ей подняться. Не отпускаю. Целую ее пестрые волосы. Уже не думаю о мотивах, которые могли ее подтолкнуть отдаться незнакомому мужчине при первой встрече. Это же не высморкаться. У нее никого не было до меня.

– Энжи...

– Что?

– Простила меня?

– За что?

– Я прибавил тебе боли.

– Ненамного.

– А было много?

         Она оборачивается.

– Когда?

– До меня.

– Боли?

– Мне так показалось. Глаза у тебя такие. Черные.

– Глаза от отца.

– Ясно. Встречаться будем?

– Когда? – спрашивает она снова.

– Вообще.

– Не знаю.

– Спросишь разрешения?

         Она молчит.

– Энжи...

         Она молчит.

– Энжи...

         Еще пристрелит сгоряча чего доброго.

– А ты точно не встречаешься со Слуцкой?

– Встречаюсь, но мы не любовники. У нас деловые отношения.

– Я это проверю.

– Проверь.

         Она все-таки поднимается и уходит в душ. Дает мне время одеться и собрать оружие. Возвращается в своих джинсах и маечке. Я смотрю на ее успокоившиеся соски и думаю, прикидываться мне и дальше дурачком или выхватить у нее пистолет, положить ее на обе лопатки и повторить всю процедуру.

         Может, и она думает о чем-то подобном, потому что говорит вдруг, оглядывая мою фигуру.