Я беру вилку из ее рук и втыкаю обратно в салат. Сломал бы!

– Ты веришь, что я могу с этим мириться?

– Почему нет?

– Потому что… мне небезразлична твоя судьба. И я хотел бы… тебя спасти.

– Ты это и делаешь – изо дня в день ты спасаешь меня.

         И я вспоминаю, как гонял на ее «опеле» по городу и выискивал книжки о параноиках.

– Да, я это и делаю.

         Она смягчается.

– Оставь это, Илья. Все решится без нас. Само по себе. Как и все в этой жизни.

– Хочешь сказать, что жизнь проходит без нашего участия? Никак не ожидал услышать подобное утверждение от столь деятельной дамы…

– Вся наша деятельность, по большому счету, – пустой звук, – отвечает она на это.

– А он?

– Кто он?

– Этот мужчина? Тоже пустой звук?

– Не слишком ли много внимания ты уделяешь мужчинам?

– Хочу убедиться, что он безопасен. 

– Он безопасен. А ты просто ревнуешь.

         Она называет все прямо. И в тот же миг я соглашаюсь – ревную жутко. Но на ответную прямоту я не способен.

         Выстрелы почему-то не отрезвили меня, а ввергли в новую крайность – в безумную ревность. Глядя на Иванну, не хочется верить, что она отправится прямиком в объятия другого мужчины. И прекратить эти встречи никак не представляется возможным.

– Я не могу обеспечить твою безопасность, когда ты уходишь, хлопнув железной дверью чужого подъезда. 

– Ты хочешь… присутствовать? – она довольно невесело усмехается.

– Я за тебя отвечаю.

– Передо мной. И я сама определяю пределы и рамки этой ответственности.

– Весьма похвальная резкость суждений. В таком случае…

         И вдруг я вижу, как в кафе входит Эльза. Я вижу это – со стороны, сверху, из космоса… Спицын сопровождает ее, слегка поддерживая за локоть – так, словно он добрый друг, который предпочитает держаться на расстоянии.

         Эльза, не замечая меня и мало присматриваясь к посетителям, продвигается куда-то в нашу сторону, словно ступая наугад по темному коридору.

         Спицын за ее спиной неожиданно замирает. Вряд ли мое присутствие могло произвести на него такое сильное впечатление. Я перевожу взгляд на Иванну и вижу ее абсолютно бледное лицо. Пожалуй, после выстрелов она выглядела намного увереннее. И в тот же момент я вскакиваю.

– Володя! Эльза!

         Кто-то из нас хотел шоу. Кто-то кого-то застал врасплох. Эльза, опомнившись первой, приветливо кивает. 

– Все знакомы? – интересуюсь я вежливо. – Владимир, Эльза, Иванна…

– Очень…

– Очень…

– Взаимно.

         Иванна уже не смотрит на Спицына. Смотрит только в кашку кофе. Эльза – сквозь облако тумана, повисшее в ее взгляде, – на меня. И вдруг я понимаю, что не люблю ее больше. Не встретив ее случайно, я бы, может, и продолжал жить с убеждением, что люблю. Но теперь вижу только тень человека, который был мне когда-то безумно дорог.

Спицын не глядит на женщин и обращается ко мне одному:

– А как ты с Иванной? ..

– Мы коллеги.

– Да, я забыл. Точно. А твой номер телефона…

– Я сменил оператора.

– Что так?

– Не устроило качество связи…

– Да, связи…

– Как ты, Эльза?

– Мне лучше, спасибо.

– Пожалуйста.

20. ТАК ПРОХОДИТ…

– Это проходит. Чувства – непрочная основа для здания. Шаткий фундамент для длительных отношений. Я любил Эльзу так, что с ума сходил, случайно обознавшись на улице. А если бы мы остались вместе, и моя любовь прошла… что с нами было бы? Зачем тогда я хотел оторвать ее от Спицына? Для чего?

– Тогда было бы что-то другое, – говорит Иванна задумчиво. – Она родила бы ребенка, это объединило бы вас по-новому.

– А вас со Спицыным?

– Нас ничто не в силах ни объединить, ни разъединить. Мы – каждый на своей орбите.

         Я усмехаюсь:

– А мир тесен.

– Да, мир тесен. Думаешь, она догадалась?

– Вряд ли. Эльза всегда в своем… тумане.

         Я бы не догадался на ее месте. Я пытаюсь представить Спицына влюбленным, но даже не могу поверить, что раз в неделю он способен выкроить время для встречи с женщиной. И как любовник он…  

– Эльза говорила, что он плохой любовник.

– И тем не менее, она с ним.

– А ты вышла бы за него?

– Почему нет?

         Почему нет? А почему да? А почему никто никогда не хотел выйти за меня?

– А почему да?

– Он надежный, уравновешенный, успешный мужчина. Он стабильный. И с ней, и со мной, и на работе. А любовник… Бог с ним, с этим сексом. Он приятен, этого достаточно. Их брак… тоже очень стабильная связь, если можно так сказать. А все остальное – это просто испытания. Ты или я – просто помехи в истории их брака. Я уверена, что у Эльзы родятся замечательные дети. А я больше не буду с ним встречаться…

         Я едва вписываюсь в поворот.

– Пока не видела ее – могла, – продолжает Иванна. – Теперь не могу. У нее глаза такие, словно она ему верит. Он не должен ее обманывать.

– Обманет с другой. Ты же знаешь мужчин.

– Он не так легок в связях. Мы просто знакомы очень давно. Поэтому. Сейчас у него нет времени на новые знакомства. А если оно и появится, то лучше потратить его на семью. Я скажу ему об этом. Я умею быть очень убедительной, ты же знаешь.

– Иванна…

         Я не могу поверить. Это что-то похожее на счастье, которое нисходит на меня с облаков и, проникая в машину, размывает сознание. Это умиление. Благодать Божья…

         На Иванну тем временем опускается что-то другое. Когда я взглядываю на нее, притормозив на перекрестке у ее дома, то вижу, как по ее щеке ползет огромная слеза. Ползет так, словно режет не только ее лицо, но и ее жизнь на две части – на «до» и «после».

         Я не задаю ей вопросов. Все и так ясно. Вспоминая о Спицыне и об Эльзе, она думает о том, что у них будет свое... счастье или несчастье, но что-то будет, а у нее – не будет ничего. Не будет ничего. Никогда ничего не будет.

         Может, она молится о том, чтобы это «никогда» наступило тотчас же. Сию минуту. Уже. Может, кто-то наверху и слышит эту ее молитву. В сгустившихся сумерках я ясно вижу, как старик с целлофановым пакетом переходит дорогу, направляясь в сторону нашей машины. Я еще думаю свернуть на стоянку, когда вижу, как следом за нами пристраивается неказистая старая «лада».

         И – гори он красным, этот светофор! Нет времени ждать зеленого. Нет времени выпрыгивать из авто и тащить за собой Иванну…

         Тысяча мыслей проносятся одновременно. О том, что старика просто попросили передать что-то хрупкое, поэтому он несет пакет в вытянутой руке так осторожно. О том, что он не знает, что внутри, и не догадывается, что это может взорваться. О том, что он неминуемо погибнет, и одна из машин…  может, эта «лада»… может, «тойота» справа… тоже взлетят на воздух.

         И последняя мысль о том, что я могу и ошибаться. Что я сделал вывод, увидев слезу Иванны и невесть откуда взявшегося старика с пакетом…

         Мы летим на красный – едва не отрываясь от земли. Иванна оглядывается на свой дом…

         И в ее глазах тоже отражается красное.

         Взрыв все-таки гремит. Из последней надежды – зацепить. Позади уже нет ни «лады», ни «тойоты», ни деда, ни светофора. На землю падают обломки, но это уже – позади… за нами. Я не останавливаюсь ни на секунду, ни на полсекунды. Я останавливаюсь только тогда, когда врезаюсь в пост милиции.

– Документы… взрыв… документы…

         Только теперь перевожу взгляд на Иванну.

– Второе происшествие со мной за последнюю неделю.

– Вы притягиваете.

         Лейтенант улыбается Иванне, а заодно и мне. И я тоже – и ему, и Иванне.

         Потом она усмехается невесело.

– Я думала, у тебя нет чутья на такие вещи.

– Уже есть. Появилось. Возникло ниоткуда. Как только увидел этого старика с ослепительно-белым пакетом. Он шел, глядя исключительно на нашу машину. Наверное, чтобы передать лично в руки.