Мои иллюзии – это ее безопасность, мое стойкое позитивное отношение к ней и страстное желание ее как женщины. Она должна верить в это, потому что это те декорации, которые призваны придать ей сил. Все остальное приходится нивелировать, сглаживать, упрощать в ее восприятии. Гасить ее вспышки и рассеивать ее страхи…

         Я играю по своим собственным правилам – на ее деньги. Оплачивать мою работу – все равно, что оплачивать дневной свет или сумрак ночи. Но если ей от этого легче – почему нет? 

         Время идет к весне. Агитационный период уже завершился. Выборы прошли. Результаты, как обычно, разочаровали. Снег почти растаял. Иванна стала посещать солярий.

         Запах фальшивого солнца, блеск фальшивого загара. Моя Маша очень любила подобные штуки. И где теперь моя Маша? И где теперь я? Торчу в машине около солярия?

         Когда иллюзии не на двоих – это не роднит. Я живу в своих декорациях, Иванна – в своих. И в то же время – рядом. Почти вместе.

         Забираю ее из солярия, завожу на встречу в кафе. Сам слоняюсь снаружи, потом снова сажусь за руль. И вдруг вижу Машу…

         Так бывает, когда целый день думаешь о человеке, он внезапно возникает, материализовавшись из твоих мыслей. Почему-то Маша возникла именно здесь, на крыльце кафе «Визави», а не в солярии, к примеру. Я успел удивиться про себя, что она одна, и в тот же миг окликнул ее:

– Маша!

         Она сфокусировалась на мне.

– Ого! Какие люди!

         Подошла и села в авто рядом со мной.

– Меня ждешь?

– Почти.

– Как твои дела теперь? Новая работа?

Маша целиком в курсе моих неприятностей.

– Да.

– Новая жизнь?

– Да.

– Новая девушка?

– Нет.

– Нет? – она кривится и хихикает. – Что так?

         Оглядывает салон авто.

– Тачка твоя?

– Нет.

– Альфонс!

         С Машей по-прежнему просто, легко и все понятно.

– Подвезешь меня, солнце? – спрашивает, останавливая взгляд на моих губах.

– Не могу, Маша. Я на важном задании.

– А женщина тебе на важном задании не мешает?

– Наоборот, помогает.

         Она, улыбаясь, кладет руку мне на колено, а потом начинает подбираться выше. Я склоняюсь к ее губам…

         И все рассыпается треском. В первую секунду я не могу понять, что происходит. Лобовое стекло «опеля» расходится звездами.

         Стреляют из машины впереди. На ходу. Джип отдаляется. Я выскакиваю из авто, тащу Машу за руку… Тащу ее руку…

         Маша!

         И в этот момент начинают рушиться все декорации, в которых я жил так долго. Опасность есть. Иванна права. И подтверждение этому – мертвая девушка на асфальте. Моя бывшая девушка. Моя Маша.

         Иванна выходит из «Визави» и идет к машине.

         Вторую половину вечера проводим в отделении милиции. Говорит больше Иванна, хотя даже не была свидетелем происшествия. Просто у нее лучше получается… говорить.

         Она говорит, я отмалчиваюсь, киваю, а сам думаю о том, что она вовсе не сумасшедшая истеричка. Что мне, действительно, следовало бы прочитать пару книжек о террористах и взрывных устройствах, а я этого не сделал.

          И я по-прежнему толком ничего о ней не знаю. И тем более не знаю, кто может преследовать ее так жестоко. Я, несомненно, должен был разобраться в этом раньше. Но я не разбирался. Я читал статьи о фобиях и гонял в ее тачке по городу. Я проматывал ее деньги и рассуждал наедине с собой о ее паранойе. И смерть Маши – целиком на моей совести. Очередная смерть.

         Когда человек понимает, что его иллюзии абсолютно не соответствуют действительности, это похоже на конец света в миниатюре. Персональный конец света. Чтобы жить дальше, нужно здраво оценить реальность и строить новый мир – с новыми иллюзиями. Но как?

         Как? Я думаю, как. Как это сделать, если все, в чем я был уверен, оказалось ошибочным?

         Когда мы выходим из отделения, я оказываюсь просто в открытом космосе, мне не хватает воздуха и тело отказывается выполнять свои обычные функции: дышать, двигаться, различать звуки и цвета. Вообще отказывается существовать.

– Нам нужно серьезно поговорить, Илья, – говорит Иванна, надеясь, что я ее понимаю.

         А я ее не понимаю. О чем можно говорить, если Маша убита? Неизвестно, кем и во имя чего. Случайно… За Иванну.

– Я не знаю.

– Чего ты не знаешь? – хмурится она.

– Кто стрелял…  

– Я не требую ответа. Я требую устранять саму возможность подобной ситуации. Кажется, я ясно предупреждала, что в течение дня в машине не должно быть посторонних. Ты должен был заметить этот джип еще издали. Заранее. Ты должен быть готов к выстрелу каждую секунду. Решить эту проблему нельзя, но ее можно нейтрализовывать…

– До каких пор?

– До тех пор, пока я жива…

         И я вижу, как кривятся ее губы.

– Нам, действительно, нужно серьезно поговорить, – говорю я.

– Я уже все сказала.

– Иванна!

         Мы осторожно входим в квартиру. Говорят, двух покушений в один день не бывает. Хотелось бы верить…

19. НОВЫЙ-СТАРЫЙ ВЗГЛЯД

         Я не помню, что думал о ней до того, как решил про себя, что она психопатка. Чтобы строить новый мир с новыми декорациями, нужно вернуться к тому первоначальному восприятию предметов и явлений, которое уже далеко в прошлом.

         Итак, ее хотят убить. Целенаправленно. Всерьез. Опасность повсюду. И она знает об этой опасности. Более того – она знает, что противник сильнее и она не победит. И меня она не просит побеждать, она просит – всего лишь – сохранить ее жизнь еще на некоторое время.

         Нужно знать, кто он. Но как докопаться до этой тайны, если она не хочет говорить об этом? Она считает бесполезным посвящать меня в подробности дела. Она не верит в то, что я смогу что-то изменить.

         Мысли кружатся вокруг Иванны. Откуда дышит в ее лицо опасность? Откуда? Откуда? Ее любовник вполне может оказаться психом. Может угрожать ей. Почему мне хочется видеть в этой истории психа? Может, это моя собственная роль?

         Нужно задать ей просто несколько вопросов в упор, как я делал тысячу раз до этого, с другими мужчинами и женщинами. Но с ней почему-то это невыносимо, немыслимо тяжело.

         Потом все затихает на некоторое время. Затихает снаружи, внешне, но внутри – продолжается та же борьба с собой и с невидимой опасностью.

         Наконец, я намечаю вечер пятницы для важного разговора. Ставлю в уме галочку. Жду этого вечера. Встречаю ее с работы.

         Она выглядит усталой. По вечерам под глазами ложатся черные тени, которые не скрывает никакой тональный крем. Мы заходим в ее любимое кафе, заказываем ее любимый салат. И мне почему-то становится грустно и… тяжело думать.

– Что планируешь завтра? – спрашиваю как бы ни о чем.

– Вечер пятницы – начало уик-энда. Время строить планы, – она усмехается. – Слетаю завтра в Египет – давно не грелась на настоящем солнце.

– Ха-ха.

         Это ее обычный прием: когда не хочет отвечать, городит полнейшую чушь. И в суде тоже, но более убедительно. Блефует с таким видом, словно несет людям новую веру.

– После тех выстрелов…

– Не вспоминай! – обрывает она.

– Но я хочу понять причину.

– Причина не должна тебя беспокоить!

– А вдруг это твой прибацаный любовник?

– Это исключено.

– Кто он?

– Зачем тебе это знать?

– Ты собираешься к нему завтра?

– Конечно.

– Тогда я отказываюсь сопровождать тебя на эти случ… на эти свидания!

– Что?! – вспыхивает она. – Ты забываешься!

         Кажется, хочет проткнуть меня вилкой. Нацеливает на меня зубья и говорит размеренно, слегка дирижируя в такт фразам.

– Ты забываешься. Я понимаю твое желание «все знать». Но, мистер Всезнайка, от тебя этого не требуется. Мне не нужно, чтобы ты «все знал». Твои функции строго определены и четко ограничены. И мы оговаривали это не один раз. И даже не два…