– Сэр. Ты давай не темни. За те десять миллионов брюликов, что ты поимел с меня, можешь и поподробнее рассказать, что там впереди?

Иногда я умею говорить убедительно.

– Тебя купил сам Глава Академии.

Можно подумать я такой специалист в области политологии, что разбираюсь к какому боку прицепить главу академии. О чем и сообщил лысому.

– Как! Ты даже не знаешь об Академии? Ах, да! Ну ладно. Есть немного времени, пока придет подтверждении получения всей суммы. Так и быть, расскажу вкратце.

Из рассказанного «вкратце», я понял немного и не совсем точно. Если перевести все это на язык Ночных Охотников, то выглядело бы следующим образом:

В человеческой стае, которая обитала на множествах планет, творились безобразные вещи. Наемные убийства. Беспредел. Грязные игры с Правительством. Виртуальные беспорядки. Чтобы бороться с этим безобразием, решением Совета Большой Стаи было принято решение создать Академию. Учебное заведение, институт, учреждение, которое бы и занималась решением данных вопросов.

И вот уже несколько десятков лет существовала Академия. Каждый молодой член человеческой стаи, как только достигал совершеннолетия, считал своим священным долгом явиться под стены этого заведения. И каждый год у стен Академии собирались желающие стать его воспитанниками. Принимали всех. Без разбору. Многим хотелось получить почетное звание Легионера. Самое почетное звание во всей вселенной. Но…

– В свое время мне тоже посчастливилось неделю потоптать священные камни Академии, – лысый даже прослезился, – Но я не выдержал и сбежал.

– Почему?

– Потому. Не открою особой тайны, если скажу, что за все время существования Академии звание Полного Легионера получили чуть больше трех десятков человек. А если копнуть поглубже, то никто даже и не знает, чем на самом деле занимаются Легионеры. В глаза их никто не видел, и существуют ли они вообще, неизвестно? Подумать только, тридцать человек выпускников за полвека. Это из миллионов то желающих?

– А остальные ? – не понял я.

– А остальные… – Сэр чмокнул уголками губ и показал на небо, – кто сбежал, как и я. Кого отсеяли по непригодности. А самые тупые и настойчивые нашли свою смерть.

– Как?

В кармане у лысого что—то запищало, он нырнул туда рукой, вытащил небольшую коробочку:

– Ну все, дикарь. Подтверждение получено. Благодаря тебе у меня появилась возможность безбедно провести остаток дней на теплом, песчаном берегу какой—нибудь приветливой планетки. А тебе… хорошей дороги, счастливчик.

– Это мое второе имя. Счастливчик.

Сэр, махнув на прощание рукой, удалился в сопровождении охраны пропивать полученные деньги, а меня, вернее мой ящик, погрузили на самоходную тележку и отправили на корабль Главы Академии. Боюсь сглазить, но первое знакомство с человеческой стаей прошло более чем успешно.

Вот уже три недели, как я нахожусь в этой долбанной Академии. А почему долбанной? Мне очень даже нравиться.

Тихие, прохладные коридоры, которые мне приходиться драить с утра до вечера без перерывов, навевают иногда интересные мысли. Например, куда подевались все люди? За все это время мне пришлось пообщаться с грозного вида мужиком, столь же немногословным, сколь крупным. Он показал где спать, есть. Некоторые другие помещения. Провел по тем местам, где мне в дальнейшем пришлось работать. Назвал их четырнадцатым уровнем и торжественно вручил ведро и тряпку.

– И не вздумай пытаться смыться отсюда. Не удастся, поверь на слово, – сказал он на последок, – Главное работай. Чтоб все блестело. Иначе не получишь еды.

Вот и все. Я и работал. Днем спал, завернувшись в непривычно теплое и мягкое ватное одеяло. Ночью возил взад – вперед тряпкой, не понимая, зачем мыть то, что чисто. Но кушать хотелось всегда, а посему у меня даже мысли не возникало побездельничать.

Четырнадцатый сектор представлял из себя бесконечно длинный, относительно конечно, круговой коридор. Только для того, чтобы обойти его по радиусу требовалось часа два. Я не засекал, но примерно знаю. По всему коридору располагались двери, двери и ничего кроме дверей. Иногда большие, металлические. Гораздо чаще маленькие, но тоже металлические. И все закрыты. Не доверяют. А зря.

Сомнения относительно порядочности людей постепенно пропадали, но я не понимал одного. Как можно использовать меня на таком непродуктивном труде. Можно подумать, что меня купили за пару бирюликов. Но я не жаловался. Во—первых – некому. А во—вторых не в моих привычках. Если есть нормальное дело, за которое кормят и дают место переночевать – я доволен.

В начале четвертой недели за мной пришел работодатель, оглядел сверкающую, очищенную от досок, гвоздей, мягкого верхнего покрытия поверхность, пошаркал ногой по голому бетону, не похвалил, а только поманил рукой.

Я швырнул ведро вместе с тряпкой по коридору, понимая, что теперь они мне вряд ли понадобятся и последовал за спиной уходящего.

Мужчина остановился у больших дверей, приложил к ней ладонь, и она раскрылась. Как просто. Даже удивительно, что я не догадался сделать этого раньше.

– Проходи.

Я прошел.

– Держись. Да не за меня, за поручни.

Бывает. Опростоволосился. Я только думал…

Внутренности подпрыгнули к шее и мне потребовалось приложить массу усилий, чтобы они не полезли дальше. Как только я привык к новому положению желудка, случилась обратная вещь. Все, что имелось, шлепнулось вниз, к коленкам. Пришлось даже немного присесть, чтобы догнать убегающие внутренности.

– Это лифт, – пояснил мужик.

Я понимающе кивнул. Что я, лифтов не видел?

Тут меня и стошнило. Хорошо хоть мужик в сторону отпрыгнул. И почти сразу же к нам рванулись два металлических ящика на колесиках. На вид не страшных, раз дядька воспринял их появление без эмоций. Из них выползли трубочки, щеточки и через минуту от следов моих неприятностей не осталось и следа. Вот только я одного не понял. А зачем я три недели уродовался на четырнадцатом уровне?

– Идем, – немногословный дядька развернулся, и я последовал за ним, приводя недавно выданный комбинезон в порядок.

– Сюда, – дверь, ничем не отличающаяся от остальных услужливо распахнута. Почему бы не войти.

Темнота, хоть глаза выкалывай. Но все равно, не так как у нас на Дорогах.

Круглая, почти овальная комната. Небольшая и теплая. Заставлена разнообразными вариантами печатной продукции в твердых старинных переплетах. В углу большой, по всей видимости диван, на котором сидит преклонного возраста человек. И хоть на нем скрывающие половину лица очки, я сразу признал того мужика, который сдуру купил меня за десять миллионов брюликов.

– Здрасте! – поздороваться с Хозяином первое дело.

– Здравствуй, – приятный во всех отношениях голос. Как у отца, – Проходи и садись на кресло.

Всю жизнь мечтал посидеть в кресле.

– Это ничего, что нет света?

Определенно он принимает меня за дурочка. По всему четырнадцатому сектору понатыканы продолговатые глаза, беспрестанно преследовавшие каждый мой шаг в течении всего этого времени. Ясное дело – следили, как я по ночам пахал. « Пахать» – любимое время провождение среднего слоя интеллигенции этого мира.

– А вот у меня так не получается, вздохнул человек, снял очки и потянувшись к боковой спинке нажал на несколько клавиш. И комната озарилась мягким, ровным светом, – Ну что? Будем знакомиться.

Если бы я выложил за раба десять миллионов, то познакомился с покупкой не отходя от кассы. Но у богатых свои привычки. Хотят смеяться – смеются. Хотят плакать – плачут.

– Я знаю про тебя все. Или почти все. Так вернее. В сопроводительных бумагах указаны только общие данные. А мне бы хотелось узнать как можно больше. Про твою семью, близких. Про планету, на которой ты жил. И все, что ты сочтешь нужным мне рассказать. Мысли. Чувства. Все.