1. Разделение людей на священников и мирян.

«Они скрыли и замолчали то, что «в случае необходимости каждому дозволено крестить и отпускать грехи». Следовательно, «...необходимо, чтобы священник у христиан был только должностным лицом» (а не устроителем мистической связи с Богом в таинстве литургии).

«...Сапожник, кузнец, крестьянин, каждый — имеют свое занятие и ремесло и вместе с тем все они в равной степени посвящены в священников и епископов».

2.Недопустимость толкования Писания мирянами.

3. Превосходство духовной власти над светской.

«(Бог) учредил среди людей правление двух видов. Одно — духовное. В нем правит немеч, а Слово Божие, благодаря которому люди должны стать благочестивыми и оправданными и посредством такого оправдания обрести жизнь вечную. И таким оправданием руководит Бог посредством Слова, которое он завещал проповедникам. Вторым — является светское правление посредством меча. Благодаря светскому правлению не желающие стать благочестивыми и оправданными для вечной жизни — все же вынуждаются к тому, чтобы быть благочестивыми и оправданными перед миром» (9: 189).

Верность обету — вот к чему должно сводиться, по Лютеру, «бремя Христово», причем обет должен даваться не человеку (Папе или другому), но Богу и самому себе, и заключаться обет может лишь в том, что способствует возвышению души в любви к Господу, а все прочее — это суеверие, губительное для души. Тем самым вся система католической иерархии подрывается в корне.

4.Лютер отвергает церковные богослужения (мессы) и таинства — кроме двух, Крещения и Причастия. Даже эти последние рассматривались лишь как способ укрепить веру и лишались мистического значения.

5.Необходимость внешних «добрых дел» (особенно пожертвований церкви); «дела без веры мертвы».

«Вера есть божественное дело в нас, которое изменяет и возрождает нас, умерщвляя в нас ветхого Адама; она делает нас совершенно другими людьми по сердцу, уму, чувству... Она не спрашивает, следует ли совершать добрые дела, но прежде, чем спрашивать, она уже совершила их. А кто не предпринимает таких дел, тот — неверующий человек... Невозможно отделить дело от веры, подобно тому, как невозможно отделить горение от пламени».

Истоки «этики долга». В проводимом Лютером различении между личностью и делом можно видеть истоки будущей кантовской «этики долга». Католики, для сравнения, утверждали, что личность сама по себе может обладать characteres indelebiles, неуничтожимыми свойствами, возвышающими (или унижающими) ее в сравнении с другими. По Лютеру, лишь дело дает человеку его статус, и все зависит от того, как он исполняет это дело — как служение Господу или в своих собственных целях. Для католиков «субъект» — это «невидимый организм» души, от свойств которой зависит его достоинство и права в обществе. Лютер сводит «субъекта» к субъекту нравственной ответственности, к тому, кто в человеке внимает голосу совести. А в этом отношении мы все равны перед Богом. Этика Лютера — этика долга, в духе которой спустя два столетия был воспитан Кант.

6.Лютер отвергает также исповедь и утверждает свободу совести человека: сердце его свободно перед Богом от всех законов и заповедей католической церкви.

Натурфилософия

XVI в. в Италии был ознаменован обострением трагического противоречия между идеалами гуманизма Возрождения и инертным сознанием масс, ожесточающимся при любом ухудшении материального благополучия. «Золотым веком» Возрождения была вторая половина XV в. и первые десятилетия XVI. Затем приходят упадок, католическая реакция на реформу Лютера — контрреформация, и наступление инквизиции. Уже с конца XV и в начале XVI в. итальянские государства ведут неудачные войны с Испанией и Германией. Открытие Америк и дальнего мореплавания изменило торговые пути — прежний путь через Италию на Восток уже не был так востребован, что привело к ухудшению материального положения итальянских городов. В таких условиях последние великие мыслители Возрождения часто встречались с непониманием и подвергались преследованиям, но, несмотря на это, с подлинным героизмом продолжали нести идеи гуманизма, теперь в форме натурфилософских учений.

Оккультные науки: магия, астрология, алхимия.«Натурфилософия» есть, по выражению Бернардино Телезио(1509— 1588), философия природы, объясненной из ее «собственных начал». Его главный труд так и назывался: «О природе согласно ее собственным началам». Но и сам Телезио, и Кардано, и Кеплер, и практически все натурфилософы Возрождения понимали «причинную связь природы» и «ее собственные начала» гораздо шире, чем ученые Нового времени. На первое место по значимости в связи природных явлений они ставили влияние светил и скрытые свойства вещей. Понятие «скрытых свойств» не включает в себя ничего, что противоречило бы образцу научности: свойства явлений, скрытые от поверхностного наблюдения невооруженным глазом и неподготовленным, неметодическим разумом, — главный предмет изучения всякой науки. Единственное отличие науки Возрождения, продолжающей в этом традиции средневековой алхимии и древней астрологии, от науки Нового времени — наличие среди необходимых условий наблюдения таких свойств наблюдателя, как вера, воображение (то, что сегодня неопределенно понимается как «интуиция») и нравственная чистота. Только обладая этими качествами, ученый имел шанс достичь успеха в науке, которая в общем и целом совпадала с магией (точнее, естественной магией). Магия как бескорыстное и направленное исключительно ко благу познание природы, противопоставлялась «нигромантии», колдовству, гаданию и прочим ремеслам, далеким от истинной магии. Общее для Возрождения понимание естественной магии дает Кампанелла: «Естественная магия есть практическое искусство, использующее активные и пассивные силы вещей для достижения удивительных и необычных результатов, причины и способы осуществления которых неведомы толпе» (15: 164).

Алхимия.Алхимия — часть прикладной магии, занимающаяся «трансмутацией» (превращением) «неблагородных» веществ в благородные. В Средние века главными целями алхимиков были «философский камень», позволяющий превращать неблагородные металлы в золото, и «эликсир жизни», продлевающий жизнь и возвращающий молодость. О многих великих алхимиках (например, Альберте Великом, учителе Фомы Аквинского) ходили слухи, что они обладали этими секретами.

В эпоху Возрождения алхимия сама претерпела «трансмутацию» в соответствии с духом времени. Теперь традиционные алхимические практики были переосмыслены как оправдание природы и материи.

Человек напрасно старается найти в природе источник своих пороков и бед. «Бог-Творец есть сама святость, потому все содеянное Им и в Его мире освящено им и через Него» (Парацельс) — следовательно, природа сама по себе, до осквернения человеком, чиста.

Оправдание материи имеет другой, более глубокий смысл. Prima Materia (Первая Материя) алхимиков и Парацельса — «чистый предмет и единство форм», поэтому она может принять любую форму; она не сотворена Богом, совечна Ему. Изначально хаотичная, она оправдывается (искупается, освящается) Богом в процессе творения. Задачей алхимического искусства является содействие Творцу в этом оправдании материи. Каким образом это достигается?

Все сущее, согласно учению алхимиков, пронизано эманацией Божественного Слова, которую они называли Archeus (Архей) и Spiritus Mundi (Мировая Душа). Эта эманация символизировалась золотом. Алхимики считали, что золото — это «кристаллизованные» лучи Солнца, накопленные на Земле в определенных местах, где есть для этого подходящие условия (соотв., серебро — лучи Луны). Аналогичным образом эманации, исходящие от «Духовного Солнца» («Свет» у неоплатоников и Кузанца), накапливаются в праведнойи мудрой душе. В работе с металлами цель алхимического искусства — выделение «квинтэссенции золота», которая обладает силой превращать в золото низшие металлы, т. е., придавать материи образ совершенства, тем самым оправдывая ее. В духовном аспекте то же действие означает выделение в душе человека «чистой субстанции» «духовного золота» — вечных и неразложимых зерен духовных накоплений. Действие этой квинтэссенции сравнивалось с воздействием Христа на человечество: это превращение природного человека («Ветхого Адама») в человека божественного, богочеловека («обожение» неоплатоников). Таким образом, совершенный алхимик приобщался к акту божественного творения, причем на стадии его завершения.