— Так Дейрдре твоя жена? — Я с удивлением смотрела на него. — Но ведь ей всего шестнадцать. Ты ей в отцы годишься!

— Она предназначена для меня. Обязана мне жизнью. Мои люди хотели вырвать ее из утробы жены Федельмида, убить еще до рождения! Но я им не позволил. Сказал: «Как можно убить такую красоту!»

— Так она была проклята при рождении?

— Еще в утробе! В чреве собственной матери! И верещала оттуда, завывала, как бешеная! Так сказал Федельмид. А знахарь предсказал, что родится девочка с кудрявыми желтыми волосами и глазами цвета моря — настоящая красавица. И что даже королевы умрут от зависти при виде столь прекрасного и совершенного тела. И еще он сказал: «За свою красоту ты будешь жестоко наказана, Дейрдре. А Ольстер, если ты останешься там, ждут невиданные бедствия». Вот мои люди и хотели убить ее, но я защитил малышку. Спрятал высоко в горах и тем самым спас храбрых парней Ольстера от верной гибели. А потом она вдруг взбесилась! Обманула меня, сбежала с сыном Уислиу. Из-за нее в Эрине много страшных дел наворотили.

Мне очень хотелось узнать, что за страшные дела творились в Эрине, но спросить я побоялась.

— Так ты хочешь спасти ее от…

— От самой себя! — Он взмахнул мечом. — И спасти Ольстер!

— Почему же она не хочет вернуться к тебе по доброй воле?

Он не ответил и поднял меч еще выше.

— Я мог бы одарить ее золотыми кубками и чашами, лошадьми в красных бархатных попонах, медными ширмами с птицами из чистого золота, золотыми яблоками! Я мог бы защитить ее дротиками для метания, надежными щитами, мечами и саблями, целым отрядом, в котором три раза по тридцать воинов…

— И почему же она отказалась от этого?

— Да потому, что Дейрдре страшно упряма. Сама не знает, чего хочет, не различает, где добро, а где зло.

Мне не понравились эти слова. На вид Конор — простодушный здоровяк, но все же себе на уме. Мама всегда советовала держаться как можно дальше от мужчин, которые называют женщин детьми. Мама была «либбер», как тогда говорили, то есть феминисткой, хотя и пассивной, и верила в равенство мужчин и женщин. Я впитала эти идеи еще в младенчестве, но у меня хватило ума не сообщать об этом Конору. Соглашаться со всем, что он скажет, — вот моя единственная надежда на побег.

— Верно, она упрямая, — сказала я. — К тому же только и знает, что нести всякий вздор о настоящей любви и о парне, которого убили.

— Найси был приговорен в тот самый момент, когда она его охмурила.

Я решила пропустить странное слово мимо ушей.

— Зачем я тебе нужна?

Он поднял голову, принюхался, раздувая ноздри. Зрачки его сузились, как у кошки.

— Это поле заколдовано друидами. Здесь заклинали или изгоняли духов. Или установили невидимую стену.

— Вот как?

Может, поэтому на нем старинная одежда. Получается, что, как только героини пересекали этот барьер, то сразу же оказывались одетыми по современной моде. Я была потрясена этим открытием!

— Думаешь, я смогу провести тебя через луг?

— У видел твои рыжие волосы и сразу же подумал: эта девчонка может менять внешность людей. Но поскольку сбежать от меня тебе не удалось, я понял: никакой колдовской силой ты не наделена. Но ты все равно можешь помочь мне. К примеру, выманить Дейрдре в лес.

Нет, вы только представьте себе — я выманиваю героиню в глухой лес, куда ходить строго запрещается! Как говорит мама: «Только через мой труп!»

— Дейрдре меня не послушает.

— Ты заставишь ее.

Лошадь углубилась в лес, Конор перешагнул через упавший ствол, догнал ее и вернул. Лошадь нежно потерлась лбом о грудь хозяина, он отстранился. Лошадь снова потянулась к нему, и Конор смягчился, любовно погладил шелковистый лоб.

— Ты и я — вместе мы сможем ее спасти.

Глядя на то, как короткие крепкие пальцы поглаживают длинный шелковистый лошадиный лоб, я вдруг страшно взволновалась. Конор совсем не походил на неуклюжих мальчишек и их скучных отцов, которых я знала прежде. Он более приземленный, уверенный в себе, властный. Более сексуальный.

— Ну, я не знаю…

— Лучше пусть придет ко мне, чем ее поймают воины Красной Ветви. Уж они-то ее не пощадят.

— Но почему бы тебе не пойти к нам домой?

— Это поле… или луг, как ты его называешь, здесь действует магия. Друиды его заколдовали. Мне через их стену не пройти.

Я не знала, что и думать. Можно ли верить Конору? Да, он похож на злодея, но ведь большинство героинь связываются именно с плохими мужчинами. Возможно, Дейрдре и проявила героизм, сбежав от Конора. Но ведь все до одной героини в конце концов возвращаются к своей судьбе — по собственной воле. Мама считала, что лучше всего — притворяться, что ни о чем не догадываешься, подавать им чай, менять постельное белье, проявлять сочувствие. Присутствие Конора свело бы на нет мамину стратегию и философию. Никто никогда не приходил прежде в нашу жизнь за героиней. И как мое вмешательство повлияет на дальнейшую судьбу Дейрдре? Ведь о ее истории мне ровным счетом ничего не было известно, так откуда же мне было знать, как поступить? В голове у меня завертелись самые разные сюжеты, и внезапно я поняла: срочно убраться со сцены — вот лучшее решение. Да, именно убраться — быстро, незаметно и без драм. Я покосилась на пруд, прикинула, смогу ли переплыть его, и тут же представила, как захлебываюсь ряской, а ноги запутываются в длинных водорослях. Пловец из меня никудышный, даже в обычном бассейне. А уж в пруду, заросшем всякой дрянью… Ее разве что драгой можно разгрести. Но не успею я подыскать подходящую палку, как Конор тут же ухватит меня за ногу. Да еще и плыть придется в противоположном от дома направлении. И мне до смерти захотелось, чтобы прилетел Гораций. Я бы уселась ему на спину, и он унес бы меня отсюда. Но мысль эта посетила меня лишь на секунду, и я вернулась к печальной действительности, наверное, лишь из эгоистических соображений. Мама была готова пожертвовать не только собою, но и мной ради героинь. Но она ни разу не поинтересовалась, готова ли ясделать это. А если Дейрдре исчезнет, я снова смогу поселиться у себя. Верну сразу и комнату, и маму.

— Я знаю! Приглашу ее на прогулку собирать мяту или салат, что растет у воды. Она говорит, что часто собирает разные травы.

— Колдуньи наплели ей об их пользе, это точно. Вот только сомневаюсь, что такая девушка, как Дейрдре, пойдет собирать их сама. Для этого у нее всегда были слуги.

— А я притворюсь тупой. Скажу, что ни черта не понимаю в травах.

— Что ж, это хорошая идея. А ты, я вижу, умная девочка.

Я подавила улыбку. Совсем не нужно, чтобы он думал, что я так и растаяла от комплиментов. Я не хотела испытывать к нему никаких чувств, хотя, если честно, он нравился мне куда больше, чем Дейрдре. Он был привлекательным мужчиной, хотя я не совсем понимала, в чем заключалась его привлекательность. За три года лишь одна героиня, Фрэнни, воспринимала меня всерьез, все остальные считали пустым местом. А вот Конору я была нужна, и он мне — тоже. Цель у нас была одна: сделать так, чтоб Дейрдре убралась из «Усадьбы». Я уже представляла себе, как побегу через лужайку к дому, распахну дверь, взбегу по лестнице к себе в спальню, заберусь под розовое шелковое одеяло, вновь обрету свои сокровища. План этот имел двойную пользу: я получу обратно то, что хочу, а Конор не причинит мне вреда, если я помогу ему. Мама постоянно внушала мне: никогда не вмешивайся в жизнь героинь. Ну и к чему это привело? Я превратилась в жалкую маргиналку. Но ничего, я сумею постоять за себя!

Отношения между мамой и мной начали портиться задолго до прибытия Эммы Бовари. Я отыскала роман «Госпожа Бовари» ровно через пять минут после того, как она зарегистрировалась в пансионе, — не пришлось переворачивать все книжные полки. Название было выведено золотом на темно-синем переплете. Был апрель, и я могла проводить время как угодно — валяться на матрасе в мансарде, читать, дремать. Дождь барабанил в окно, а я лежала и читала в компании полудюжины сломанных вентиляторов, кукольного домика — почти точной копии нашего, трех старинных сундуков да еще мышки, время от времени пробегающей по деревянному полу.